Да, хочешь прикол? Мы сегодня знаешь чем с Полиной и бабой Машей развлекались? Смотрели в Интернете по всяким таблицам и приметам лучшее время для зачатия девочки. Получилось, что прям вот срочно пора этим заняться. Понимаю, что фигня, но они меня почти убедили, представляешь? Так что пожелай нам с Игорем удачи, вдруг и правда все совпадет. И мне почему-то думается, что все получится».

«Так, это прошлый сентябрь получается? А дочка в июне родилась. Ну да, точно. Надо же… – с теплой улыбкой прикинул художник, вспоминая круглощекую, очень тяжелую и крепкую малышку с Настиными глазами – большими, ясными, внимательными. – Это сколько ей уже? Так, сейчас конец 2022, ну да, полгода». Он невольно в тысячный раз прикинул, сколько лет могло бы быть его племянникам, останься его сестра тогда живой. Он был просто уверен, что у нее родились бы мальчик и девочка. Не дождались. Почувствовал огненную тяжесть в груди, отложил планшет, подошел к окну и раскрыл его. Как и всю неделю, небо было затянуто тучами, во влажном воздухе пролетали легкие снежинки. Он осторожно вдыхал этот чуть подмороженный воздух, и вскоре жжение уменьшилось. Да, сейчас все равно легче, чем было до того, как он купил участок. «Все-таки везет мне на хороших людей», – улыбнулся он, возвращаясь к письмам в Телеграме.

– Слушай, а он совсем, что ли, не ревновал? – еле выпроводив Антона спать, спросила баба Рая у Насти, которая пыталась уговорить дочку еще хоть немного пососать молока из налитой груди. – Сцеживаться придется, похоже. Большой перерыв. А девушка ежиков натрескалась.

– Хоть чипсы Антон ей не пихал? – усмехнулась Настя, целуя в макушку дочку. – А то с него станется. Да вроде и не было ревности. Я боялась, все-таки подросток. А он, наоборот, как-то повзрослел сразу. Ну, по-взрослому стал на все реагировать. И Тутуську на него можно было сразу смело оставлять. Я не ожидала, честно говоря. Гулял с коляской, даже до сквера доходил, чтобы на свежем воздухе спала.

– Я и не сомневалась, что помогать будет. А вот ревности боялась. Даже не ревности, а что почувствует себя заброшенным.

– Игорь ему много времени уделял после рождения дочки, тоже понял, что дело пахнет керосином, – заметила Настя.

– Антоша сегодня меня расспрашивал о деде и какой был его папа в детстве. Говорит, боится, что кобелизм у него проявится в генах.

– Вы его успокоили? Хотя я не исключаю такого на самом деле.

Баба Рая кивнула.

– Он влюблялся уже в трех девочек. Ну, хоть по очереди, не параллельно. А сейчас как-то все больше его музыка затягивает, – пожала плечами Настя.

– Да, хочет свою группу.

– Даже так? Не знала. Хорошо, что у него есть такая супербабуля, с которой можно обо всем поговорить.

– Не обо всем на самом деле. Пока вы с Игорем не помирились, ваши отношения были закрытой темой.

– Вообще? – удивленно уточнила Настя.

– Вообще, – с грустной улыбкой подтвердила ее свекровь. – Давай отнесу. Спит уже бузундер. А ты в душ сходи, я буду прислушиваться.

Антон не спал, а переписывался на телефоне с Матвеем, своим одноклассником и другом по музыкальной школе, с которым строил великие планы. Они даже придумали, как назовут свою будущую группу: после долгих приятных обсуждений оба остановились на названии «Подорожник». «Ты пойми, это крутое название. С одной стороны, он как сорняк, везде растет. Не только для элиты то есть, а для всех. И он там, где люди, то есть наша группа для всех людей, понимаешь? И любит расти вдоль дорог, ну, образ дороги сразу. С другой стороны, он лечебный. Как бы простой и ценный одновременно. Лечит вот», – убеждал Антон своего друга, которому и самому нравилось это название. Вариант названия «Мир паука» было решено оставить для первого альбома. В таких приятных рассуждениях они проводили кучу времени, всегда оставаясь на связи и поверяя друг другу все свои мысли и идеи. Матвею хотелось добавить в проект долю историзма, и его мысли крутились вокруг образов вроде реки времен и теней забытых предков. Антон радостно подхватывал игру, добавляя злободневности, и в их коллекции уже были «Фараоны демократии», «Последний год перед третьей мировой», «Мы ватники», «Два первых Всадника» и подобные находки. Они, конечно, понимали, что нарушают очередность, обсуждая названия еще ненаписанных песен, но в этом занятии было что-то настолько затягивающее и вдохновляющее, что придумали себе объяснение. «У нас этап разработки концепции группы, ее основных тематических направлений», – решил Матвей. Вероятно, такой подход действительно помогал, потому что чем больше появлялось кругов на большой магнитной доске в комнате Антона, тем яснее им становилось, какой же будет их группа. Эти круги были «самодостаточность и/или одиночество», «саморазрушение: протест или уход от ответственности», «лики и маски истории», «будущее как история», «вселенная в каждой капле дождя», «невыносимая легкость бытия». Постепенно начинали приходить строчки текстов, мотивы мелодий, ритмы припевов. «Знаешь, у меня такое чувство, что эта группа уже есть в каком-то параллельном мире, а мы с тобой как археологи. Что-то находим, бережно смахиваем землю специальной кисточкой и раскладываем по полкам», – писал Матвей. «А сами еще не знаем, что же мы такое раскопали: то ли страшного тираннозавра, то ли мирного диплодока», – тут же отвечал Антон, радуясь, что у него такой умный и понимающий друг. «Или двоих сразу? А мы с тобой на одной волне», – быстро строчил в ответ Матвей. «Ага! А хорошее название для альбома: „На одной волне“, правда?»

Отец Никиты позвонил классному руководителю. Та сразу же осведомилась о самочувствии мальчика: оказывается, он еще в прошлую среду написал ей, что заболел. Потом стала говорить, что его успеваемость вызывает у всех серьезное беспокойство, и это обсуждали на последнем педсовете… Не дослушав, Петр Алексеевич извинился и прекратил разговор. Они вышли из здания и почти побежали к машине Михаила, скользя на прихватившейся от небольшого мороза слякоти перед стоянкой. Свою машину он продал еще весной.

– Болеет он, засранец. Ну да, я-то раньше выхожу. Вот же… – Он все больше закипал гневом от беспокойства, досады на сына, неловкости перед юристом.

– Успокойтесь. Едем к вам домой. Разберемся.

Звонить отец не стал, просто открыл дверь ключом. Квартира вызвала у Михаила одобрительный кивок, но он заметил и давно не мытые полы, и одну засветившуюся лампочку из трех на изогнутой дуге люстры в коридоре, и уведомление о задолженности, что так часто встречаются в квартирах его клиентов. Он разулся и прошел на кухню, предоставив отцу самому поговорить с сыном. Почти сразу к нему присоединился Петр Алексеевич, устало опустившись на стул и недоуменно потирая лоб рукой. Некоторое время они молча сидели, собираясь с мыслями. Потом хозяин попытался стряхнуть озабоченность:

– Так. Чай. Или кофе?

– Да, можно чаю, спасибо.

Петр Алексеевич прошел к кухонному столу, щелкнул чайник, заглянул в нержавеющий заварной чайничек и удивленно сказал:

– Не заваривал себе. Я-то кофе по утрам пью. А пакетики он не признает, всегда заваривает.

– То есть Никита куда-то ушел без завтрака? А сейчас уже сколько, около двух? Не знаете, куда он мог пойти?

– Получается, что я многого не знаю, – хмуро сказал отец. – Пакетики есть, зеленый. Пойдет?

Михаил кивнул. Он думал.

– Попробуйте еще раз ему позвонить, может быть, теперь отзовется. Или ждете, чтобы сам перезвонил?

– Я давно ему деньги на телефон не закидывал, – сознался Петр Алексеевич. – И так долги, а он быстро все спускает, и опять без денег. Объяснял, что тариф у него самый дешевый, не безлимит. Только чтобы на связи был.

– Ну, так на избранные номера ведь можно звонить и с нулевым балансом.

– А, точно. Но все-таки закину ему денег.

Они молча пили чай и кофе. Хозяин предложил сделать гренки, Михаил отказался. От телефонного звонка оба вздрогнули.

– Ты где? Что значит «гуляешь»? Где ты гуляешь? Иди домой срочно!