Затем юный император, со/f. 217b/брав войско, с помощью баронов обратил в бегство тирана, укрывавшегося в Адрианополе, и покорил Фракию. Но когда паломники потребовали обещанное им большое вознаграждение, император отплатил им неблагодарностью за оказанные ему услуги: вняв дурному совету греков, он тайно и явно противился выплате. И вот, посеяв между ним и латинянами семена раздора, греки, питавшие к нему [Алексею IV] ненависть, сделали императором некого Константина; народ же избрал императором Алексея Мурцуфла[356]. В этой борьбе [за власть] сильнее был Алексей Мурцуфл. А юный Алексей, процарствовав едва шесть месяцев, был задушен; умер и его отец Исаак. Тиран Мурцуфл отказал паломникам, требовавшим выплаты денег. Вот почему венецианцы и паломники, объединившись, напали на город, опустошили все окрестности, обратили в бегство Мурцуфла, скрывавшегося некоторое время в лесных убежищах, захватив его брата, знамя и царскую икону. Греки же, самонадеянно рассчитывая на свою силу, вооруженные скорее бранными речами, чем телесной силой и отвагой душевной, сопротивлялись.
В том же году царь Армении[357] осадил Антиохию, но, хотя он и вошел в нее с войском, не овладел ею. В том же году магистр Петр, кардинал, легат апостольского престола, вручил в Селевкии, городе Киликии, когда я (Сикард. – Прим. пер.) там был, армянскому католикосу мантию, а четырнадцати его епископам митры и пасторские посохи в присутствии армянского царя, получив от него заверение в надлежащей верности святой Римской церкви.
В лето Господне 1204 был большой урожай зерна и винограда: за 12 имперских солидов давали секстарий пшеницы, и за 4 имперских солида – секстарий спельты и гречихи, и за 8 имперских солидов – секстарий бобов. И /f. 217c/ был большой падеж скота и болезни среди волов и свиней; и Пасха пришлась на День святого Марка [25 апреля].
В том же году, поскольку наглость греков, сопровождаемая оскорбительными словами, усиливалась, венецианцы и бароны опоясались для войны и, подступив к городу и с суши и с моря, храбро начали сражение. Греки сопротивлялись, применяя машины, дротики и стрелы. Но когда они выбились из сил, рыцари стремительно вошли в город. Мурцуфл бежал. Жители, приведенные в смятение, выбрали императором другого, а именно Аскари. Но на рассвете латиняне захватили Влахернский и Буссалеонский дворцы. Что же дальше? После уничтожения множества греков народ этот, некогда бывший дщерью премудрости[358], а ныне лишенный ее, покинутый духом совета, рассеялся, как пыль, исчез, как дым, иссох, как трава[359], и народ латинский в апреле месяце победоносно овладел Константинополем[360]. Затем бароны короновали императорским венцом Балдуина, графа Фландрского, с общего согласия разделив империю на части[361]. Именно: четвертая часть досталась императору, половина из трех четвертей – венецианцам, и остальное – паломникам. А маркиз Бонифаций, взявший в жены императрицу Маргариту, [супругу] покойного Исаака, сестру Аймерика, короля Венгрии, потребовал себе Фессалонику. Мурцуфл же, придя к тирану Алексею и пытаясь соблазнить его льстивыми речами, вселяющими какую-то надежду, был ослеплен. Вернувшись в город, он добился у латинян прощения. Но когда он вновь замыслил предательские козни, его по приговору сбросили с колонны Тавра, так что как он возгордился, «восшед на высоту» (Еф. 4, 8), так и /f. 217d/ упал с высоты в пропасть. Когда же Аскари бежал через Геллеспонт, победители латиняне почти овладели греческой монархией. Итак, сбылось пророчество, предсказанное неким греческим астрологом: «Радуйтесь, семь холмов, но не тысячу лет». Ибо со времени Константина[362] не прошло еще тысячи лет, когда семипрестольный град, то есть Константинополь, упал с вершины радости в пропасть уныния.
В том же году над Акрой сияла большая комета. И тогда же досточтимые мужи, господин Сосфред и магистр Петр, кардиналы-пресвитеры, легаты апостольского престола, прибыли из Сирии в Константинополь, где их с почетом приняли в Святой Софии император, латинские и греческие граждане. И там они решили духовные дела между греками и латинянами и совершили при моем участии торжественное богослужение. Ибо и я [Сикард], по повелению названного кардинала, магистра Петра, провел всю торжественную службу трехдневного поста в субботу перед Рождеством Господним в храме Святой Софии. Как и раньше, когда Петр сам совершал паломничество в Сирию из любви к распятому Господу, а я был его спутником, дабы помогать Петру в Армении, так и позже я был его спутником в Греции. В том же году греки, как бы пробудившись, собрались в Адрианополе, изгнав [оттуда] латинян[363].
В лето Господне 1205 Балдуин, император Константинопольский, осадил греков в Адрианополе. Но присоединившиеся к ним извне блакки и куманы[364] схватили его и убили, равно как они схватили и убили некоторых его баронов. Поэтому войско латинян, сняв осаду, хотя и отошло с позором /f. 218a/, но вернулось в Константинополь невредимым. После того, как был похоронен Энрико, венецианский дож, войско возглавил брат императора, по имени Генрих, отважный муж и опытный воин. Также много претерпел от враждебно настроенных греков и блакков маркиз Бонифаций, подчинивший себе Фессалоникийское королевство с прилегающими провинциями. Итак, в этом году фортуна грекам улыбалась и благоприятствовала, а от латинян отвернулась. Это предсказали греческие астрологи. Тем не менее непобедимый маркиз [Бонифаций] отправил взятого им в плен бывшего императора Алексея и жену его [Ефросинью] в Ломбардию, чтобы содержать его под стражей и положить предел тирании, всегда им проявляемой. В том же году достопочтенный папа Иннокентий назначил двух патриархов: Альберта, епископа Верчелли, патриархом (увы!) только по названию Иерусалимским, ибо [Иерусалим] «стал, как вдова; великий между народами, князь над областями сделался данником» (Плач 1, 1), и Фому, венецианца, которого он поставил во главе Константинопольской церкви.
В лето Господне 1206 в Восточной и в Западной империи и в Антиохии по упомянутым причинам разгорелась борьба между указанными знатными мужами.
В лето Господне 1207 из Вероны изгнали маркиза Аццо[365], и из-за этого Верона была разрушена. В том же году в сражении погиб Бонифаций, маркиз Монферратский, оставив наследниками сыновей – Вильгельма в Италии и Димитрия в Фессалонике.
В лето Господне 1208 ссора королей из-за Западной империи поутихла. Ибо Филиппу[366], преступно убитому в [собственной] опочивальне, счастливо наследовал Оттон IV. О нем некому человеку было ночью видение, будто он говорит по благодати Божией и предсказывает будущее в таких /f. 218b/ стихах[367]: Sufflo da terre rex Octo xer errat Adolfus. Xer dolor Octo tibi, suspice: finit ibi.
Смысл этого палиндромона на тот год объясняется так: суффло – «внушаю»; да терре – «скажи земнородным»; рекс Окто ксер – «король Оттон страдает»; эррат Адольфус – «заблуждается Адольф» – Кёльнский архиепископ; ксер долор Окто тиби – «Горе тебе, король Оттон» – пояснение предыдущей фразы об Оттоне; суспице, финит иби – «смотри, конец там»; видение показывает провидцу крайний срок – изображение года буквами на стене.
В том же году в осаде Суццары[368] участвовали боевые повозки из Пармы и Болоньи, находившиеся на службе коммуны Реджо. Осаду предприняли мантуанцы и маркиз д’Эсте, феррарцы и веронцы, моденцы и кремонцы, и с ними находились возле Суццары многие другие с осадными и метательными машинами и прочими орудиями для захвата замка Суццары. И все они бежали, боясь реджийцев и их друзей. И было в этом году великое изобилие хлеба и вина.
