– Пусти, отвали, мудак! Отстань, не трогай меня! Не надо!

– Ну как же, жёнушка, я хочу исполнить супружеский долг. А ты обязана мне подчиняться.

– Ничем я тебе не обязана, – кричу, но уже падаю спиной на кровать.

Артём нагло залезает сверху, задирает на мне платье и грубо разводит ноги. Рывком сдергивает трусы, что одни ошметки летят, и напирает всем телом.

– Отвали, не надо! Не надо, пожалуйста, не делай этого! – срываю голос и всеми силами упираюсь руками, чтобы не дать ему приблизиться.

Но он отвешивает мне очередную пощечину и, пока я считаю плавающие перед глазами звезды, ловит мои запястья одной рукой, уводит за голову и прижимает к простыни.

– Ты моя жена, а значит, я могу и буду делать с тобой все, что захочу, и когда захочу, поняла меня? – рычит он мне в губы, низко наклонившись, и впивается жестким поцелуем, если это вообще можно таковым назвать. Одновременно прижимается ко мне тазом, и я ощущаю, как мне в промежность упирается головка и кулак, которым он максимально грубо пытается направить член.

И нажимает.

Увернуться не выходит. Не пустить его – тоже. Но силы еще есть.

– Нет! – сдавленно кричу мужу в рот и кусаю его за губу. Со всей силы, что есть.

И это срабатывает.

Он вскрикивает и отстраняется, отпускает мои руки и хватает меня за горло.

– Сука, да я тебя…

Освободившимися руками, почти неосознанно от боли в шее, шарю п сторонам и нащупываю что-то твердое на краю тумбы. Пустая зарядная станция для домашнего телефона. Хватаю ее, сжимаю в руке и без раздумий со всей силы бью этому уроду в… куда попаду.

Удар выходит слабый, да и куда там, для такого-то лося. Но он приходится в глаз, и муж с воплем отпускает мою шею и берется обеими руками за лицо, давая мне немного кислорода и возможность скинуть его с себя.

Что я и делаю.

Удается вывернуть ноги и толкнуть его в грудь.

Действуя на одних эмоциях и подскочившем адреналине, спрыгиваю с кровати и рвусь к выходу. Подхватываю с пола рюкзак, а из него, как назло, выпадает паспорт.

Еще секунда промедления, чтобы его поднять, и в лодыжку сзади впивается жесткая рука мужа.

– Никуда ты, я сказал, не пойдешь, падла! Теперь тебе вообще пиздец, поняла меня?

– Пошел ты, свинья! Отпусти!

– Хрен тебе, сука!

– Я тебя везде достану, знаешь же. Тебе никуда от меня не деться. Ты моя! – сипит он. Оборачиваюсь и вижу его поплывший глаз и дикий животный оскал на озлобленном лице.

– Пошел ты, – кричу я во все горло, выворачиваюсь и бью мужа каблуком в лицо, что аж слышу хруст. – Ты никогда меня больше не увидишь!

– Ах ты ж стерва ёбаная… – булькает он через хлынувшую носом кровь, дергается и пытается потянуть меня за ногу, но только стаскивает туфлю. – Да я тебя…

Но я уже не слышу. Пулей вылетаю из квартиры и несусь по ступенькам вниз. Переваливаюсь с ноги на ногу из-за того, что осталась только в одной туфле. Выбегаю на улицу и со всех сил бегу по тротуару. Не знаю куда, просто вперед. Еще и никого, блин, нет из людей. Вообще пусто во дворе, будто все вымерли!

В одном из открытых окон квартиры соседнего подъезда какая-то девушка курит. Бросаюсь к ней:

– Помогите, пожалуйста!

Но она сразу прячется, закрывает окно и плотно задергивает шторы.

– Черт! Серьезно? Да что с вами всеми? – кричу обреченно, топаю ногами и скидываю вторую туфлю.

Оглядываюсь на дверь своего подъезда, вдруг тот мудак побежит за мной. Но его нет.

– И ты пошел к черту, ублюдок! – кричу с надрывом, подбираю туфлю и со всего размаха отправляю ее в сторону стоящей у парапета машины.

Не знаю, попадаю ли в стекло, хотя звон слышу, и бегу к дому Ксюхи. Не знаю зачем. Наверное, она – единственная и последняя моя надежда.

«Хоть бы ты была дома, хоть бы ты была дома», – повторяю, как мантру, переминаясь на набитых и, наверное, даже обожженных разогретым асфальтом босых ногах. Давлю на кнопку звонка, не отрывая пальца.

– Да иду, иду! Незачем так трезвонить, – слышу приглушенный голос подруги, и только она открывает дверь, пулей влетаю в квартиру, чуть ли не сбивая ее с ног.

– Мила? Мила! Да что с тобой? Ты будто привидение увидела.

– Помоги мне! Спрячь меня. Сделай что-нибудь! – тараторю с выпученными глазами и выхаживаю по комнате взад-вперед.

– Стоп, погоди. Да у тебя шок. Да остановись ты, присядь. – Ксюша ловит меня и подводит к дивану, забирает рюкзак, откладывает его на журнальный столик, усаживает меня и заправляет растрепанные волосы мне за ухо, чтобы заглянуть в глаза. А я все смотрю в одну точку перед собой.

– Ты дверь заперла? – включаюсь и смотрю на девушку сумасшедшим взглядом.

– Нет. Да что случилось?

– Закрой. Закрой! – кричу и сразу подрываюсь, чтобы самой сходить запереть дверь на замок.

– Ладно, хорошо! Вот даешь… – Подруга меня снова усаживает и на пару секунд выбегает в прихожую. – Сейчас чаю заварю, посиди минуту.

– Нет, не оставляй меня одну! Он… Он придет!

– Да кто придет? Ай, я поняла. Сейчас, сначала тебя надо успокоить…

Она идет на кухню, а я следом за ней, хвостиком. Опускаюсь на стул и зажимаю ладошки коленями, нервно покачиваюсь. Звук вскипающей в чайнике воды и спокойствия Ксюши через пару минут и меня немного успокаивает.

– Держи. – Протягивает мне чашку горячего чая, пахнущего мятой, и садится на стул рядом. – Пей и рассказывай, что за муха тебя укусила и чего ты такая вся помятая. И босиком, кстати.

– Ты закрыла дверь?

– Да закрыла, закрыла, ну! Милка, я ничего не понимаю.

– Этот мудак… Я пришла домой, а он там с какой-то… с какой-то шалавой кувыркается на нашей постели, – заикаюсь я. – И… Он ее трахал. У меня на глазах!

– В смысле? – удивляется Ксюша.

– В прямом! Он поставил ее раком, прямо передо мной. И заставил меня смотреть на это. А потом и на меня набросился.

– Он что?

– Он меня пытался изнасиловать! Гандон! Но я ему подпортила физиономию. Не знаю, наверное, нос сломала. Еле вырвалась. Думала, он меня убьет вообще. Посмотри, – убираю волосы и показываю уже наверняка начавшие синеть следы от пальцев на шее.

– Ни хрена себе! Да это же… Блин, за такое и упрятать могут. Ты чего не обратилась в полицию?

– Ты меня видела? – Только сейчас осознаю, что наконец потихоньку выхожу из состояния шока и могу более-менее нормально говорить; даже эмоции возвращаются.

– Ну да… Но все же?

– Да какая, блин, полиция? Он же адвокат! Знает все законы и без проблем бля себя выкрутится из этой, да и вообще любой ситуации. Обыграет все себе на руку. А вот мне… Он меня чуть не убил! Ты бы слышала, как он орал, угрожал прикончить меня. Этот псих… Да он совсем с ума сошел. Я не знаю, что это на него напало. Он никогда таким не был. Ругался, бурчал, да. Но такого…

– Мила, пей чай.

– Не надо меня успокаивать! Ты не знаешь, что там было! – повышаю голос на подругу и сразу замолкаю. Начинает еще совесть грызть, что на нее накричала. Она-то не виновата. – Прости. Просто…

– Я понимаю.

«Не понимаешь!» – чуть не выкрикиваю на эмоциях, но вовремя прикусываю язык.

– Вот почему ты просила закрыть дверь.

– Да, потому что он может прийти за мной и сюда. Он же знает, что мне больше некуда идти. Особенно в таком виде. Да и далеко б я не ушла без обуви. Ксюш, – скулю, – мне нужна помощь. Я не знаю, что делать. А если он узнает о ребенке… – бурчу и глажу живот. – Как я вообще могла допустить, что все наладится.

– Ну, тебе нужно…

– Нет! Я не вернусь к нему! Ни за что и никогда.

– Тьху ты, я и не собиралась тебе этого предлагать.

За приоткрытым окном кто-то громко сигналит, и я кузнечиком подпрыгиваю к окну и выглядываю из-за шторы, опять с круглыми от страха глазами.

– Ну Мила, – снисходительно протягивает подруга.

– Что Мила? Двадцать один год Мила. А если это он?

– Ну и что? Даже если и так?