1804 или 1805 Послание к Н. И. Гнедичу Что делаешь, мой друг, в полтавских ты степях И что в стихах Украдкой от друзей на лире воспеваешь? С Фингаловым певцом мечтаешь Иль резвою рукой Венок красавице сплетаешь? Поешь мечты, любовь, покой, Улыбку томныя Корины Иль страстный поцелуй шалуньи Зефирины? Все, словом, прелести Цитерских уз — Они так дороги воспитаннику муз — Поешь теперь, а твой на Севере приятель, Веселий и любви своей летописатель, Беспечность полюбя, забыл и Геликон. Терпенье и труды ведь любит Аполлон — А друг твой славой не прельщался, За бабочкой, смеясь, гонялся, Красавицам стихи любовные шептал И, глядя на людей – на пестрых кукл – мечтал: «Без скуки, без забот не лучше ль жить с друзьями, Смеяться с ними и шутить, Чем исполинскими шагами За славой побежать и в яму поскользить?» Охоты, право, не имею, Чрез то я сделаться смешным И умным, и глупцам, и злым, Иль, громку лиру взяв, пойти вослед Алкею, Надувшись пузырем, родить один лишь дым, Как Рифмин, закричать: «Ликуй, земля, со мною! Воспряньте, камни, лес! Зрю муз перед собою! Восторг! Лечу на Пинд!.. Простите, что упал: Ведь я Пиндару подражал!» Что в громких песнях мне? Доволен я мечтами, В покойном уголке тихонько притаясь, Но с светом вовсе не простясь: Играя мыслями, я властвую духами. Мы, право, не живем На месте всё одном, Но мыслями летаем; То в Африку плывем, То на развалинах Пальмиры побываем, То трубку выкурим с султаном иль пашой, Или, пленяся вдруг султановой женой, Фатимой томной, молодой, Тотчас дарим его рогами; Смеемся муфтию, деремся с визирями, И после, убежав (кто в мыслях не колдун?), Увидим стройных нимф, услышим звуки струн, И где ж очутимся? На бале и в Париже! И так мечтанием бываем к счастью ближе, А счастие лишь там живет, Где нас, безумных, нет. Мы сказки любим все, мы – дети, но большие. Что в истине пустой? Она лишь ум сушит, Мечта всё в мире золотит, И от печали злыя Мечта нам щит. Ах, должно ль запретить и сердцу забываться, Поэтов променя на скучных мудрецов! Поэты не дают с фантазией расстаться, Мы с ними посреди Армидиных садов, В прохладе рощ тенистых, Внимаем пению Орфеев голосистых. При шуме ветерков на розах нежных спим И возле нимф вздыхаем, С богами даже говорим, А с мудрецами лишь болтаем, Браним несчастный мир да, рассердясь… зеваем. ................... Так, сердце может лишь мечтою услаждаться! Оно всё хочет оживить: В лесу на утлом пне друидов находить, Укрывшихся под ель, рукой времян согбенну; Услышать барда песнь священну, С Мальвиною вздохнуть на берегу морском О ратнике младом. Всё сердцу в мире сем вещает. И гроб безмолвен не бывает, И камень иногда пустынный говорит: «Герой здесь спит!» Так, сердцем рождена, поэзия любезна, Как нектар сладостный, приятна и полезна. Язык ее – язык богов; Им дивный говорил Омир, отец стихов. Язык сей у творца берет Протея виды. Иной поет любовь: любимец Афродиты, С свирелью тихою, с увенчанной главой, Вкушает лишь покой, Лишь радости одни встречает И розами стезю сей жизни устилает. Другой, Как славный Тасс, волшебною рукой Являет дивный храм природы И всех чудес ее тьмочисленные роды: Я зрю то мрачный ад, То счастия чертог, Армидин дивный сад; Когда же он дела героев прославляет И битвы воспевает, Я слышу треск и гром, я слышу стон и крик… Таков поэзии язык! Не много ли с тобой уж я заговорился? Я чересчур болтлив: я с Фебом подружился, А с ним ли бедному поэту сдобровать? Но, чтоб к концу привесть начатое маранье, Хочу тебе сказать, Что пременить себя твой друг имел старанье, Увы, и не успел! Прими мое признанье! Никак я не могу одним доволен быть, И лучше розы мне на терны пременить, Чем розами всегда одними восхищаться. Итак, не должно удивляться, Что ветреный твой друг — Поэт, любовник вдруг И через день потом философ с грозным тоном, А больше дружен с Аполлоном, Хоть и нейдет за славы громом, Но пишет всё стихи, Которы за грехи, Краснеяся, друзьям вполголоса читает И первый сам от них зевает. 1805
Совет друзьям Faut-il être tant volage, Ai-je dit au doux plaisir…[3] Подайте мне свирель простую, Друзья! и сядьте вкруг меня Под эту вяза тень густую, Где свежесть дышит среди дня; Приближьтесь, сядьте и внемлите Совету музы вы моей: Когда счастливо жить хотите Среди весенних кратких дней, Друзья! оставьте призрак славы, Любите в юности забавы И сейте розы на пути. О юность красная! цвети! И, током чистым окропленна, Цвети хотя немного дней, Как роза, миртом осененна, Среди смеющихся полей; Но дай нам жизнью насладиться, Цветы на тернах находить! Жизнь – миг! недолго веселиться, Недолго нам и в счастьи жить! Недолго – но печаль забудем, Мечтать во сладкой неге будем: Мечта – прямая счастья мать! Ах! должно ли всегда вздыхать И в майский день не улыбаться? Нет, станем лучше наслаждаться, Плясать под тению густой С прекрасной нимфой молодой, Потом, обняв ее рукою, Дыша любовию одною, Тихонько будем воздыхать И сердце к сердцу прижимать. Какое счастье! Вакх веселый Густое здесь вино нам льет, А тут в одежде тонкой, белой Эрата нежная поет: Часы крылаты! не летите, Ах! счастье мигом хоть продлите! Но нет! бегут счастливы дни, Бегут, летят стрелой они; Ни лень, ни сердца наслажденья Не могут их сдержать стремленья, И время сильною рукой Губит и радость, и покой! Луга веселые, зелены! Ручьи прозрачны, милый сад! Ветвисты ивы, дубы, клены, Под тенью вашею прохлад Ужель вкушать не буду боле? Ужели скоро в тихом поле Под серым камнем стану спать? И лира, и свирель простая На гробе будут там лежать! Покроет их трава густая, Покроет, и ничьей слезой Прах хладный мой не окропится! Ах! должно ль мне о том крушиться? Умру, друзья! – и всё со мной! Но парки темною рукою Прядут, прядут дней тонку нить… Коринна и друзья со мною, — О чем же мне теперь грустить? Когда жизнь наша скоротечна, Когда и радость здесь не вечна, То лучше в жизни петь, плясать, Искать веселья и забавы И мудрость с шутками мешать, Чем, бегая за дымом славы, От скуки и забот зевать. вернутьсяНужно ли быть столь мимолетным? – сказал я сладостному наслаждению (франц.). |
