«Что же, – подумал про себя Мо Цзи, – теперь, когда я не могу сам себя обеспечить, взять к себе в дом жену я не в состоянии. Почему бы мне не пристроиться у них и не получить сразу и жену, и насущно необходимое? А что надо мной будут смеяться, так мне сейчас не до этого».
– То, что вы, почтенный, мне предложили, – ответил сюцай, – очень заманчиво. Но я человек бедный и не знаю, как мне быть со свадебными подарками.
– От вас мне нужно получить только согласие, все остальное – это уж мое дело, вам ни о чем не придется заботиться.
Итак, обе стороны пришли к соглашению. Был выбран *благоприятный для свадьбы день, к которому Лаода послал своему зятю новое платье. Сюцай переехал в дом тестя, где и состоялось торжество.
Когда Мо Цзи увидел, как красива и талантлива была Юйну, радости его не было предела: так, не потратив ни гроша, совсем даром, он получил красавицу-жену и был всегда сыт и прекрасно одет, – одним словом, все вышло как нельзя лучше.
Друзья Мо Цзи, зная, что он беден, отнеслись к нему очень снисходительно, и никто над его женитьбой не подтрунивал.
Прошел *месяц со дня свадьбы. Лаода решил устроить по этому поводу пир и велел Мо Цзи пригласить друзей, рассчитывая, что их посещение придаст его дому в глазах людей почет и уважение.
Вся компания пировала дней шесть подряд, и старику Лаода в голову не приходило, что это может взбесить его родственника – Цзинь Лайцзы. А Лайцзы тоже по-своему был прав: «Ты – туаньтоу, и я туаньтоу, – рассуждал он. – Разница между нами лишь та, что семья твоя дольше занималась этим делом, поэтому в руках у тебя оказалось больше денег. Ну, а что до нашей родословной, то мы одной и той же ветви, и, когда твоя дочь выходила замуж, тебе следовало бы пригласить меня на свадьбу. Но ты этого не сделал. Теперь у тебя опять праздник, ты приглашаешь людей, пир длится уже седьмой день, а мне ты даже и не подумал прислать приглашение. Твой зять – всего-навсего лишь сюцай, но будь он хоть первым министром или советником при дворе – так что же? Я, значит, больше не дядя племяннице своей, и нет мне места на конце какой-нибудь скамейки в твоем доме? До того не считаться с людьми!.. Ладно, я устрою тебе! Будет вам всем весело!»
Лайцзы тут же созвал больше полусотни нищих, и все они, во главе с ним самим, устремились к дому Лаода. Что это было за зрелище:
Шляпы без дна – макушки наружу,
узлами затянуто рваное платье;
Куски обветшалой циновки, одеяла в лохмотьях и дырах;
бамбуковые палки, разбитые миски;
«О благородные люди! О щедрые господа!» —
кричат перед домом, бранятся.
Играют со змеями, водят собак, с обезьянами возятся,
каждый искусство свое выставляет, орет как умеет.
Голосом страшным тянут развратные песни,
в такт ударяют в *пайбань, оглушая прохожих.
Кирпич истолкли в порошок и напудрились им,
страшно смотреть на их рожи.
Орава разнузданных бесов,
*Чжун Куй бы не справился с ними!
Услышав доносившийся с улицы шум, Лаода пошел посмотреть, в чем дело, но, как только он открыл ворота, целая орава нищих, во главе с Лайцзы, с криком и шумом ворвалась в его дом. Лайцзы устремился прямо в зал к пирующим и, не обращая никакого внимания на гостей, принялся уплетать лучшие блюда и пить лучшие вина.
– А ну-ка, пусть племянница с мужем выйдут поклониться дядюшке! – кричал Лайцзы.
Испуганные гости сбежали все как один. Вместе со своими друзьями убежал из дому и Мо Цзи.
Лаода ничего не оставалось, как начать извиняться перед родственником:
– Сегодня гостей приглашал мой зять, я в этом не принимал участия. На днях же я сам устрою угощение и приглашу тебя.
Лаода наделил деньгами всех нищих, приказал вынести два жбана лучшего вина, кур, гусей и велел нищим отнести все это в дом Лайцзы, чтобы хоть как-то загладить свою вину. Долго еще шумели непрошеные гости и разошлись, когда уже совсем стемнело.
Юйну, расстроенная, сидела у себя в комнате и горько плакала.
Эту ночь Мо Цзи провел у друзей и вернулся в дом тестя только на следующее утро. Лаода после вчерашнего скандала стыдно было смотреть зятю в глаза. Мо Цзи тоже было не по себе, но ни тот ни другой ничего друг другу не сказали. Вот уж поистине,
Когда немой отведает полыни вкус,
О горечи ее сказать не сможет людям.
В страшной досаде на то, что такая нелестная слава тяготеет над их семьей, Юйну решила, что им нужно выбиться в люди, и потому уговаривала мужа целиком посвятить себя науке. Не считаясь с затратами, она покупала для него и современные и древние книги; не жалела денег на то, чтобы принимать в доме людей талантливых и образованных, устраивать поэтические вечера, где обсуждались классические книги; советовала Мо Цзи завязывать широкие знакомства, которые могут принести ему известность, и щедро давала ему на это деньги. Благодаря ее усилиям знания и слава Мо Цзи росли с каждым днем, и к двадцати трем годам он успел уже благополучно выдержать *оба экзамена и получить степень цзиньши.
После празднества в Академии Мо Цзи в черной шапке и парадном платье возвращался домой верхом на коне. Когда он проезжал по своей улице, люди, перегоняя друг друга, бежали взглянуть на нового цзиньши, и детишки, указывая на Мо Цзи пальцем, кричали:
– Зять Цзиня-туаньтоу стал чиновником!
Мо Цзи слышал это, но устраивать сцену на улице было неудобно, и ему ничего не оставалось, как молча стерпеть обиду. При встрече с тестем Мо Цзи выполнил все полагающиеся церемонии, хотя в душе был зол на него и думал: «Если бы только я заранее предполагал, что буду богат и знатен! Ведь я мог бы стать зятем сановной особы или князя! Надо же было выбрать своим тестем туаньтоу! Позор на всю жизнь. Мои дети все равно будут внуками и внучками туаньтоу, и я стану посмешищем для людей. Но что поделаешь… С другой стороны, Юйну очень умна, заботлива, и нельзя обвинить ее ни в одном из *семи грехов, за которые принято выгонять жену. Правду говорят: коль трижды не обдумать свой поступок, когда-нибудь, но сожалеть придется».
От всех этих мыслей на душе у Мо Цзи было тяжело, нерадостно. Юйну не раз спрашивала мужа, что с ним происходит, но тот ничего не отвечал, и она так и не узнала причины его скорби.
Смешон этот Мо Цзи: теперь, добившись богатства и чина, он совсем забыл о временах бедности, о заслугах жены, которая помогла ему получить положение и снискать славу. В этом сказывается его непорядочность.
Через некоторое время Мо Цзи получил назначение на должность помощника правителя округа *Увэйцзюнь. Лаода в честь отъезжающих устроил прощальный пир. На этот раз ни один нищий не посмел явиться к нему в дом скандалить.
Округ Линьань был связан с Увэйцзюнь прямым водным путем, так что добраться туда было очень легко. Мо Цзи сел с женой на джонку и отправился к месту назначения. Через несколько дней они причалили к северному берегу реки *Цайши.
В ту ночь луна так ярко сияла, что кругом было светло, словно днем. Мо Цзи никак не мог заснуть; он встал, оделся и уселся на носу джонки, любуясь луной. Вокруг не было ни души. Мо Цзи снова вспомнил о том, что он зять туаньтоу, и опять ему стало тяжело и грустно.
Вдруг его осенила недобрая мысль: «Единственный выход, чтобы быть избавленным от позора на всю жизнь, – это смерть жены и женитьба на другой». Коварный план созрел в его голове: он подошел к каюте и позвал Юйну, приглашая ее выйти на палубу полюбоваться прекрасной луной. Юйну уже спала, и Мо Цзи разбудил ее не без труда.
