А потом до меня дошел еще один нюанс. Ангелина сначала звала Антона, но потом, когда сообразила, что просыпаться я не собираюсь, Борисом. То есть ей так было необходимо меня разбудить, что она наплевала на запрет отца произносить в этом доме мое настоящее имя.

– Борис… – Романовская плюхнулась на колени, вцепившись побелевшими от напряжения пальцами в край кровати. – Мне страшно. Во мне что-то есть. Что-то постороннее. И оно…

Девчонка подалась вперед, будто собиралась поведать какую-то ужасную тайну.

– Оно со мной разговаривает…

Сначала я подумал, что Романовская пьяна. Мысль, конечно, крайне странная, но мало ли. Не замечал за ней прежде подобных наклонностей, однако в трезвом уме говорить такие вещи никто не станет.

Я даже в свою очередь подался навстречу девчонке и принюхался, дабы проверить свою версию происходящего. Может, она на фоне стресса втихаря у себя в спальне лакает винишко. Хрен его знает. Семейка то с приветом.

Однако запаха алкоголя не ощущалось. Вообще. Наоборот, от Ангелины чувствовался приятный лёгкий аромат цветов. Наверное, духи. Хотя… Было еще что-то неуловимое. Слегка раздражающее, но практически не ощутимое. Это точно не алкоголь. Я чуть сильнее втянул воздух. Черт… знакомый запах… Однако понять, чем именно повеяло от Романовской, я не успел. Она посмотрела на меня с опаской и немного сдвинулась в сторону.

Ну, класс. То есть из-за того, что я ее нюхал, как ненормальный, эта сумасшедшая особа заподозрила в сумасшествии меня. Ладно. Не пила́. Этот вариант отметается.

Знаю, есть еще какие-то всевозможные смеси. Правда, они запрещены законом с Империи. И там все серьезно, вплоть до пожизненного. Когда наша страна собрала себя по крупицам из развалин прошлого мира, вернее, когда Корпорации объединили остатки былого государства и подтянули куски соседних, от которых остался почти только пепел, все наркотические вещества и около того были запрещены. В принципе, думаю, дочь Ликвидатора могла бы где-нибудь приобрести что-то такое, но опять же, ее взгляд оставался максимально испуганным, однако вполне себе трезвым. Нет. Тоже отметается.

Ну и последний вариант – Ангелина всё-таки реально сошла с ума. В полном смысле этого выражения. Может, у них и правда такая хрень в генах, по наследству передается. А что? Папаша, чего уж греха таить, с великим прибабахом. Доченька, естественно, пошла в него. Все логично.

– Ты пьяна? – Спросил я на всякий случай, рассудив, что первый вариант несомненно лучше наркоты или поехавшей крыши.

– Борис, я клянусь тебе, во мне поселилась какая-то сущность. Честно слово! Ты веришь?! Я не вру! – Девчонка резко дернулась вперед и схватила меня за руку.

Она сжала мои пальцы с такой силой, что я начал вполне справедливо опасаться, как бы Романовская их не сломала. Вот. Еще один признак сумасшествия. Говорят, психи становятся очень сильны физически.

– И знаешь, что? – Ангелина наклонилась еще ближе. Учитывая, что стояла девчонка на коленях, рядом с кроватью, возникло такое ощущение, будто она просто сейчас уляжется прямо на меня, честное слово. – Оно хочет, чтоб я тебя убила. Оно называет тебя Разрушителем.

Романовская буквально выплюнула последнее слово и уставилась мне в лицо потемневшим взглядом. Черт… а зрачки у нее прямо на всю радужку. Может, всё-таки наркота…

– Кто «оно»? – Я осторожно разжал свободной рукой пальцы Лины и убрал свою родную конечность подальше.

Ну ее к черту. Еще бросится кусаться или грызть мою руку, например. Я не часто имел дело с сумасшедшими. Мало представляю, на что они способны. Потом придётся какую-нибудь вакцину от бешенства вкалывать. Нет уж. Увольте.

– Оно… – Громко прошептала Романовская, а потом жалобно всхлипнула. Но не заплакала.

– Так… ясно. Будь добра, отойди от кровати. – Я махнул рукой в сторону окна, намекая, как было бы чудесно, если бы Романовская оказалась на максимально возможном расстоянии от кровати. Хотя бы на таком. – Хочу встать и одеться. Так понимаю, спать мне в ближайший час никто не даст. Поэтому давай договоримся. Сейчас ты расскажешь про все, что там с тобой разговаривает. Быстренько, если можно. Я тебя послушаю, успокою и мы оба отправимся снова в объятия Морфея. Договорились?

– Хорошо. – Ангелина послушно кивнула, вскочила на ноги и отбежала к окну. Она замерла возле подоконника, глядя на меня исподлобья.

Я откинул одеяло, спустил ноги с кровати. Потом подумал буквально секунду и снова прикрылся одеялом. Из одежды на мне имеются только трусы, а могло быть – вообще ничего. Но я не буду ведь рассекать перед девчонкой в таком виде. Тем более, внезапно проснувшийся интерес, который я испытал буквально пять минут назад, ситуацию совсем не облегчает, а наоборот, добавляет сложностей.

– Посижу тут. Уморился, знаешь ли. – Сообщил я Ангелине с умным видом, будто дело именно в этом. Будто именно по этой причине предпочитаю остаться в постели. – Давай по порядку. Итак. Голоса…

– Нет… – Девчонка затрясла изо всех сил головой. – Один. Один голос. Я начала его слышать во время бала. То есть сегодня… То есть вчера… Бал ведь был уже, получается, вчера…

– Да хрен с ним! – Я махнул рукой. – Вчера, сегодня, завтра. Не заостряй внимания на лишней информации. Я понял, что таинственный и загадочный голос начал вести с тобой разговоры на балу. Хорошо. И о чем именно были эти разговоры?

– Оно смеется. Смеется и радуется. – Романовская снова жалобно всхлипнула. – Оно обсуждало гостей. Ну, не всех конечно. Некоторых. Оно описывало мне их пороки. Рассказывало разнообразные детали их жизни. Такие детали, что…

Девчонка вдруг отвела взгляд и покраснела. Видимо, речь шла о совсем уж не пристойных вещах.

– Тааак… То есть голос в твоей голове описывал тебе, чем любят баловаться ваши богатеи?

– Да. – Ангелина кивнула. – Но знаешь… Оно называло такие факты, которые действительно имели место быть. Просто говорило о нюансах, мало кому известных. Вернее, даде думаю, никому не известных.

– Интересно… – Мой сарказм, как и моя уверенность в сумасшествии Романовской, слегка пошли на убыль. – Подожди… Ты хочешь сказать, будто голос в голове рассказывал тебе какую-то историю, которую ты уже слышала, но добавлял грязненьких подробностей? И почему «оно»?

– Да, все так. – Девчонка снова уставилась мне в глаза. – Ты знаешь… Оно делает это специально. Словно хочет убедить меня в своём существовании. Хочет убедить, что это не глюк. Не тихое помешательство. И ты не думай, будто я совсем ненормальная. Нет. Во мне действительно кто-то есть. Оно – потому что я даже не понимаю, кому принадлежит голос, женщине или мужчине. У него будто нет интонации. Вообше никакой. Нет тембра. И, Борис… Оно хочет, чтоб я тебя убила. Когда ты появился в зале, в моей голове будто граната взорвалась. Вой. Очень громкий и сильный. Я ощутила, как оно тебя боится. Оно было в панике. Начало кричать. Убей его! Убей его! Вот так…

– Круто…

Я, если честно, пребывал в растерянности. Вот именно сейчас внутри появилось очень противное, очень неприятное ощущение. Похоже, Романовская не врет. И похоже, это реально не глюк.

– Потом, когда мы ехали в машине домой, оно чуть успокоилось. Будто закончился истерический припадок. Вот, на что похоже. Но и в этом состоянии покоя, оно снова говорило о тебе. Разрушитель… Разрушителя надо убить. Он уничтожит все… Гудело без перерыва. Бубнило, бубнило, бубнило…

Ангелина замолчала. Ей наш разговор очевидно давался с трудом. Думаю, реально сложно вот так кому-то говорить о подобных вещах. Велик шанс, что тебе просто-напросто не поверят.

– Чудесно! – Я хлопнул рукой по постели. – Просто чудесно! В довесок к твоему папаше, превратившему мою и без того нерадостную жизнь в полную задницу, теперь еще существует какая-то непонятная хрень, желающая мне смерти… Но почему я? Причем вообще тут я? Разрушитель… Тупое какое-то прозвище. Я ничего не разрушил и не собираюсь разрушать. Наоборот, планирую улучшить этот мир.