Лысая спина миноширо ярко засияла всеми цветами радуги. Цвета смешивались, появлялись спирали в воздухе. От этой красоты мой разум опустел.

А потом миноширо стал ложным, его краски еще сияли над спиной, и картинка таяла перед моими глазами.

Сияние медленно угасало во тьме.

Все так угаснет? Стоило подумать об этом, как пейзаж изменился.

Передо мной вспыхнул оранжевый свет. Огонь горел над алтарем.

Из-под земли донесся гул голоса, прерываемый треском костра.

Сцена того дня.

Молящийся монах бросил пару таблеток и налил ароматное масло в огонь, от этого он вдруг вспыхнул.

Гул стал хором сверчков, гудящим в ушах.

День моей инициации, когда я получила проклятую силу.

Почему в конце моей жизни я думала не о семье или счастливом детстве, а об этой сцене?

Вдруг в голове всплыло другое воспоминание.

— Это против правил. Нельзя никому называть свою мантру, — возмутился Сатору.

Хоть он обычно был хулиганом, тут Сатору решил проявить себя послушным.

— Все хорошо. Мы же друзья? Я никому не скажу, — не унималась я.

— Зачем тебе знать?

— Я хочу узнать, какая мантра у тебя. Отличается ли от моей, и все такое.

— Тогда скажи мне свою, — сухо сказал Сатору.

Он провоцировал меня. Ладно. В это можно было играть вдвоем.

— Ладно, как насчет этого? Мы запишем свои мантры и покажем друг другу на счет три.

— Эм, нет. Если мы покажем кому-то еще, мантра потеряет силу.

Я хотела сказать, что это работало не так.

— И? Я все равно не успею ее запомнить. Просто увижу на миг.

— Зачем тогда это? — с подозрением спросил Сатору.

— Это покажет, что мы друзья. И мы поймем, насколько наши мантры отличаются.

Я смогла уговорить его, и мы записали свои мантры на бумаге.

— Готов? Раз, два, три, — мы перевернули бумагу и посмотрели на мантры друг друга.

— Увидела? — с тревогой спросил Сатору.

— Не все. Но она не такая и длинная.

— И твоя, Саки. Они примерно одинаковые, — Сатору обрадовался.

Он скомкал листок и поджег его. Он за мгновения стал пеплом.

— Но ты увидела хоть одно слово? — он все еще переживал.

— Ни буквы. Твой почерк так ужасен, что я не смогла ничего прочесть.

Он поверил и ушел из комнаты. Я прошла к стопке листов, на которой он писал. Сатору сильно давил, пока записывал, и остался след. Я чуть закрасила бумагу, и слова проявились.

Я поискала в библиотеке и узнала, что это была мантра Акасагарба.

Должно пройти гладко. Я задержала дыхание и сосредоточилась на Сатору.

Он тихо дышал, как во сне, но порой что-то невнятно бормотал.

Сатору был почти в состоянии транса под гипнозом. Если в этом состоянии проявлялись подавленные мысли, как произошло со мной до этого, может, получится и управлять кем-то через галлюцинации.

Сложнее всего в гипнозе было опустить сознание субъекта. Если это удавалось сделать, остальное было простым. Я уже знала, какая мантра была скрыта в голове Сатору.

И все же поражение было бы непростительным. Если я не справлюсь, мы оба умрем тут. Я отрепетировала строки в голове. Я глубоко вдохнула и заговорила строгим тоном.

— Сатору Асахина.

Я не могла его увидеть, так что не знала, был ли ответ.

— Сатору Асахина. Ты нарушил правила и пошел туда, куда не должен был. Ты позволил демону отравить твой разум. Но настоящая проблема лежит куда глубже.

Он пошевелился.

— Ты нарушил основы Кода этики, последнюю из Десяти заповедей: «Не оскверни Триратну». Ты поддался словам демона и усомнился в учениях Будды. Потому я должна запечатать твою проклятую силу.

Сатору охнул и заплакал.

Мне было его жаль, но я взяла себя в руки и продолжила:

— Смотри на огонь.

Я не слышала ответ.

— Смотри на огонь.

Все еще ничего.

— Твоя проклятая сила запечатана в этом символе. Видишь?

Глубокий вздох, а потом:

— Да.

— Эмблема в огне. Все сгорело. Все твои низменные желания сгорели. Пепел вернулся к дикой земле.

Я повысила голос:

— Смотри. Эмблема уничтожена. Твоя проклятая сила теперь запечатана!

Сатору взвыл с болью.

— Отринь низменные желания. Чтобы достичь нирваны, погрузи все в очищающее пламя.

Я была все ближе к критическому моменту. Я подошла к Сатору.

— Сатору Асахина. В своей верности Будде ты оставил проклятую силу, — сказала я как можно мягче, стараясь проникнуть в его подсознание, обойти разум уловкой.

Я хотела спасти Сатору. Хоть этот способ был самым быстрым, мне было жаль, что ему приходилось страдать. И я была благодарна ему за старания помочь мне. Эмоции грозили захлестнуть меня. Мой голос дрожал.

— Теперь состраданием Будды ты получишь чистую мантру, новый дух, и твоя проклятая сила вернется к тебе.

Я ударила его по плечам, склонилась и прошептала ему на ухо:

— Namo ākāśagarbhaya oṃ ārya kamari mauli svāhā.

Мгновение ничего не происходило.

Но нас медленно окружил свет.

— Сатору! — закричала я, рыдая.

Копье сияло. Наконечник из обсидиана источал красный свет.

— Сатору, это делаешь ты, да? Видишь? Твоя сила вернулась!

— Да… похоже на то, — Сатору словно просыпался от глубокого сна.

— Скорее! Пробей дыру в потолке! Избавься от всего этого.

— Хорошо.

— О, погоди. Снаружи тоже может быть яд…

— Не переживай. Я его сдую, — уверенно улыбнулся Сатору. — На миг может возникнуть вакуум. Прикрой нос и уши.

Я смогла зажать пальцами нос и уши. Земля задрожала надо мной, как от землетрясения.

Через миг с ревом урагана потолок пропал.

5

Чтобы быстро подавить врага, Пауки пустили в нору ядовитый газ.

Были случаи, когда колонии затапливали норы врагов. Но целью было поймать и поработить колонию, так что тактики со смертями не подходили. С другой стороны, война сосредотачивалась на добыче и защите ограниченных ресурсов, так что убийство врага подходило в этом случае.

Газ, который они использовали, не опознали и по сей день. Обломки снаряжения, что рассеивало газ, показывало, что Пауки построили печь из камней и грязи, и ветер приносил газ к колонии Ктыря.

Я подозревала, что запах гнилых яиц был от кусков серы, которые они добыли в вулкане. Когда сера горела, создавался сероводород и оксид серы, которые были очень ядовитыми и тяжелее воздуха, так что могли пробраться в норы бакэ-недзуми. Но было сложно представить, что такое могло истребить целую колонию.

Сатору думал, что Пауки копали в заброшенных городах и нашли пластик, содержащий хлор. Например, винилхлорид при горении создавал хлороводород, который был очень ядовитым и тяжелее воздуха. Многие газы были убийственными, и многое можно было добавить и сжечь, чтобы создать их. Или это могло быть что-то новое, что мы еще не раскрыли, и это пугало.

На рассеивание газа в колонии Ктыря ушло время.

Даже с проклятой силой двигать большие объемы воздуха было непросто. Где бы ты ни двигал воздух, сила сопротивлялась. Сатору создал сильный вихрь и прибил грязный воздух ближе к земле, а потом унес его, чтобы чистый воздух прибыл вместо него. Он явно представлял в голове что-то сложное для этого.

Ветер утих, и я увидела над нами синее небо. В ярком свете утра мы были как два крота, случайно выбравшиеся на поверхность, щурились и дышали свежим воздухом. Мурашки побежали по моей коже от холодного воздуха, который я давно не ощущала.

Как только он привык к свету, Сатору посмотрел наверх. Дыра в потолке замерцала и стала больше. Он создал плавный склон перед нами, и, словно используя глину, образовал лестницу. Ступени казались прочными, будто были из терракотовых кирпичей.

— Я пойду первым.

— Стой, — я удержала его. — Я пойду первой.

— Нет, Пауки могут выстрелить в тебя издалека.

— Потому я и пойду первой. Если что-то случится, и ты не сможешь использовать проклятую силу, нам конец.