Борода Чжан Чэнцяня была вся в снегу. Он потряс головой, отряхивая ее. Ледяные хлопья с шорохом упали на землю. Мужчина продолжил:
– Такой лютый холод только раз в несколько десятков лет бывает, все ледники должны были намертво замерзнуть. Значит, до Загробной заставы можно пройти не только через долину горы Пило, но и через ледники. К тому же крутые склоны позволяют с легкостью спрятать целую армию. Если бы я был хуку, точно пошел бы через ледники.
– Но они не смогли бы взять с собой много провианта. Получается, варвары обязательно нападут на местных жителей? – взволнованно спросила Хайши.
Чжан Чэнцянь стиснул зубы. На его лице отчетливо проступили острые скулы.
– Да. Военное поселение Шуйцзин находится в двадцати ли от горы Фу. Мирных жителей там около двух тысяч человек. Еще торговцы, которые едут на восточный материк… Сейчас мы где-то в пятистах пятидесяти ли от Загробной заставы и в двухстах десяти ли от Шуйцзина. У нас с собой провиант для зимовки ста двадцати тысяч человек. Нельзя действовать опрометчиво. Боюсь, что Шуйцзин уже…
– Брат Чжан[13], вези провиант, а я поеду в Шуйцзин! – прервала его Хайши.
Чжан Чэнцянь оценивающе посмотрел на молодого сослуживца. Он слышал, что новый командующий Фан Хайши получил степень таньхуа по боевым искусствам. Сам же Чжан Чэнцянь видел его всего пару раз, когда приезжал в столицу. У ворот Чэнцзи Фан Хайши был одет в парадную церемониальную одежду и выглядел очень незаурядно. Кожа медово-золотистого цвета, аккуратные, как у женщины, брови. Еще он слышал, что этот парень – приемный сын влиятельного дворцового евнуха. Чжан Чэнцянь растерялся. За свою жизнь он повидал немало таких же молодых господ, у которых не было никакого потенциала и которые надежд особых не подавали. Они лишь умоляли его научить их, как не умереть на военной заставе. Однако по дороге сюда Чжан Чэнцянь понял, что Фан Хайши был очень стойким и не боялся никаких трудностей. Он совсем не берег себя, словно это тело было вовсе не его. Поэтому, услышав слова Хайши, он забеспокоился.
– Это будет твое первое сражение, и ты отправишься без чьей-либо помощи. Как же…
– Брат Чжан, на тебе провиант на всю зиму на сто двадцать тысяч человек. Ты не можешь распыляться на какие-то другие задачи. Но и Шуйцзин мы не можем оставить без помощи. Ведь если мы им не поможем, то поползут слухи и все, кому не лень, будут нападать на наши военные поселения.
Чжан Чэнцянь понимал, что молодой командующий говорил правильно, однако он опасался, что тот еще слишком неопытен в военном деле. Но что еще оставалось делать? Он выбрал для сопровождения Хайши восемь самых умелых цяньци, каждый из которых возглавил тысячу хорошо обученных солдат. Посмотрев, как восьмитысячное войско под командованием Фан Хайши, не страшась снежной бури, умчалось быстрее ветра в Шуйцзин, Чжан Чэнцянь отряхнул от снега усы, обернулся, взглянув на свои войска, и закричал:
– Чего стоим? Поторапливайтесь! Завтра до полуночи мы должны добраться до дивизиона!
Вечером следующего дня шестидесятидвухтысячное войско вместе с провиантом и фуражом добралось до дивизиона Загробной заставы, находившегося у подножия горы Пило. После совещания было принято решение направить двух уцяньци[14] вместе с подконтрольными им войсками на помощь в Шуйцзин.
Ночью с юго-запада донесся топот копыт и чьи-то крики. Чжан Чэнцянь выбежал из палатки. Вокруг была кромешная тьма. Посветив факелом, он увидел всадника, с ног до головы перепачканного кровью. Его лицо было мертвенно-бледным. Разглядев издали Чжан Чэнцяня, молодой человек направился прямо к нему.
Это была Хайши. Добравшись до места, она, пошатываясь, попыталась слезть с лошади. Чжан Чэнцянь протянул ей руку и спросил:
– Что случилось?
С трудом разлепив пересохшие губы, Хайши сглотнула и сказала:
– Мы опоздали. В Шуйцзине не осталось в живых и половины…
Мужчина стиснул зубы и спросил:
– Хуку?
На лице Хайши отразилась тень языков пламени. Ее глаза пылали.
– Их было три тысячи двести человек, около семисот сбежало, а остальные отказались сдаваться. У нас где-то двадцать военнопленных. Сейчас в Шуйцзине торопятся вырыть ров у ледника. На это бросили все силы, и людей на страже осталось слишком мало. Поэтому я приехал просить помощи. По дороге сюда я столкнулся с уцяньци Лу и Чэнь, убедил их идти в Шуйцзин без меня. Когда вернусь, отправлю вам донесение.
– Двух уцяньци с отрядами будет достаточно, – заговорил мужчина в темно-лиловом плаще, стоявший какое-то время за их спинами. – Тебе не обязательно возвращаться в Шуйцзин. Оставайся в лагере. Когда ров будет готов, дорога через ледник окажется заблокирована, поэтому нет нужды в большом количестве человек. Не стоит зря паниковать и отправлять всех людей туда.
Чжан Чэнцянь поклонился этому человеку, сложив руки в приветственном жесте:
– Генерал Тан.
Хайши поняла, что перед ней стоит главнокомандующий дивизиона Загробной заставы Тан Цяньцзы, и тоже поприветствовала его. Тан Цяньцзы было чуть больше тридцати. Он прослужил на Загробной заставе около шести лет и прославился как мужественный и талантливый воин. Большинство жителей пограничных военных поселений ненавидели хуку за бесчинства, которые они творили на протяжении многих лет: убийства, изнасилования, кража скота. Во время очередного нападения хуку у жителей не было возможности отступить, и они отчаянно сражались не на жизнь, а на смерть. Вот почему, когда шпионы хуку попадали в плен, Тан Цяньцзы отдавал их на растерзание местным жителям, а затем приказывал солдатам повесить у ворот их замученные до смерти тела. К удивлению, такой храбрый воин оказался человеком среднего роста с утонченными чертами лица. Он больше был похож на штабного советника, нежели на главнокомандующего.
Тан Цяньцзы кивнул и продолжил:
– Скажи повару, чтобы поскорее накормил солдат, вернувшихся из Шуйцзина. Позже к нам присоединится командующий Фан Чжу.
В Шуйцзине погибло около двух тысяч солдат. Тан Цяньцзы и другие командующие были не в духе, поэтому трапеза в лагере прошла в тишине. Еда была без каких-либо изысков. Командиры ели то же самое, что и простые солдаты, только их еда была чуть более тщательно приготовлена. Рацион обычно составляла пшеница грубого помола и мясо: баранина или говядина. Дежурный вынес большое блюдо с привычным для всех пограничных жителей жареным мясом. Разрезав его на большие куски, он раздал каждому по порции. Мясо было свежеприготовленным и еще шкварчало. Все, вооружившись ножами, приступили к трапезе. Вытащив поясной клинок, Хайши отрезала кусочек. Баранина была слегка недожаренной, и из нее сразу же засочилась кровь. В голове всплыла картина того, как она острым лезвием пронзала хуку, а из их тел сочилась кровь. Хайши побледнела, к горлу подступила тошнота.
Чжан Чэнцянь повернул голову и посмотрел на молодого сослуживца:
– Что такое? Тебе нехорошо?
Хайши выдавила улыбку. Она не хотела ничего объяснять, чтобы не показаться слабой.
Тан Цяньцзы сказал:
– Командующий Фан еще молод, а битва была очень жестокой. Понятно, что какое-то время ему будет нехорошо. Сначала все очень чувствительные, потом само пройдет. Если на душе неспокойно, то можно сходить в храм предков помолиться.
Внезапно Чжан Чэнцянь погладил Хайши по голове:
– Эх, как же я раньше-то не подумал? Надо было отвести тебя в наш воинский храм.
То, что называли воинским храмом, оказалось всего лишь небольшой пристройкой к казарме главнокомандующего. И днем и ночью там горел светильник, освещавший тусклым светом один-единственный свиток. По цвету бумаги было понятно, что свиток старый, но его явно очень бережно хранили. Вероятно, несчетное количество человек держали его в руках, оставляя на бумаге следы.
Как научил ее Чжан Чэнцянь, Хайши зажгла три палочки благовоний, поклонилась, преклонив колени, и поспешно поместила благовония в курильницу, находившуюся около свитка. Когда девушка подняла голову, ее взгляд упал на бездонные и прекрасные миндалевидные глаза, наполненные таинственным светом. Ее руки затряслись. Пепел и искры падали на изрезанные кисти рук, оставляя красные следы. Присмотревшись, она увидела, что на свитке был изображен молодой мужчина в военной форме и с длинным луком. Одной рукой он придерживал висящий на поясе меч из червонного золота с изображением мифического дракона чивэнь[15]. Он и еще несколько человек расположились полукругом, охраняя юношу, облаченного в императорские одеяния. Нет, она не могла обознаться. На правом уголке его рта слегка приподнимался старый шрам длиной в полцуня, образуя на честном и добром лице подобие улыбки.
