– Ты пережил страшный шок. Он отразился и на теле, – сказал Бартоломеус. – Нам нужно вылечить твое тело и душу. Открой ее нам, Адам.

– Как?

Темнота все еще окружала Адама. Боль ушла, но мрак продолжал плотно окутывать старика.

– Мы показывали это, когда ты стал Говорящим с Разумом. Ты умеешь. Наша информация не полная. Открой нам доступ к воспоминаниям. Чтобы тебя вылечить, нужно знать, что ты видел и слышал.

Во тьме появился свет.

– Ребекка, – сказал Адам, порадовавшись, что в этот раз он не забыл. – Вот о ком я тебя хотел спросить. О Ребекке. Как она?

Послышался шум голосов. Возможно, они разговаривали между собой: слышать Аватаров Кластера – обычное дело, если их воспринимает фильтр.

– С Ребеккой все хорошо, Адам. Настолько, что мы поручили ей новую миссию.

– Знаю. Я слышал ее голос через вашу сеть. Хочу с ней поговорить…

– Ты поговоришь, Адам. Как только представится случай. Скоро. Но сначала нам нужно разобраться с твоим шоком. Открой нам свою душу, Адам. Как мы тебя учили.

Адам открыл хранилище со всеми воспоминаниями.

– Сейчас этому городу девять тысяч лет, – сказал Бартоломеус. – Уже через тысячу лет после основания человек по имени Тибул назвал его Вечным городом. Мы охраняем его и заботимся о том, чтобы он и вправду существовал вечно.

Они стояли на одном из семи холмов, где был построен Рим, перед спокойным морем пустых домов. На западе тянулась длинная изогнутая линия дамбы, а за ней другое море, ожидавшее удобного случая, чтобы затопить и эту полоску земли.

– Какой большой город. – Адам наклонился, и датчики фактотума показали ему не только целые дома, но и руины. – Не все хорошо сохранилось. Некоторые здания остались без присмотра и разрушились.

– Мы сохраняем их в том состоянии, в котором получили. Руины говорят об истории этого города, о том времени, когда люди еще не построили умные машины, которые могут развивать интеллект.

– Ты говоришь о прокогнитивной эпохе, – сказал Адам, удивившись ясности мыслей. Они двигались быстро, несмотря на потрясение от экстренного возвращения и отсутствие стимуляции нейронов. Хотя, возможно, это чувство было ошибочным. Как может больной разум судить о степени болезни?

– Мы сохраняем то, что важно сохранять, – сказал Бартоломеус. – Ты можешь убедиться, что я тебе не врал, Адам.

На площадях и улицах Вечного города не было ни малейшего движения. Над деревьями и тысячелетними стенами завывал ветер.

– Сколько людей проживало здесь до потопа? – спросил Адам.

– Почти три миллиона.

– Две трети населения Земли? – продолжил речь учителя пораженный Адам.

– Нет, – терпеливо ответил Бартоломеус. – Тогда на Земле было гораздо больше людей, чем сейчас. Не миллионы – миллиарды.

Это была еще одна его болезнь. На его мышление влияла дегенерация. Воспоминания приходили и уходили.

– Что случилось со всеми этими людьми? – спросил он, чувствуя, что не может вспомнить это сам.

– Они умерли, Адам. Умерли, не дождавшись нашей помощи.

Адам еще раз окинул взглядом город и представил, как на этих улицах и площадях кипела жизнь.

– Большой и маленький Мировой Пожар. Большой – катастрофа в галактике Млечный Путь, миллион лет назад, а маленький – на Земле, шесть тысяч лет назад?

– Да.

– Почему все эти люди должны были умереть?

– Многие из них погибли в климатических войнах.

– Как глупо, очень глупо.

– Другие умерли от голода или во время наводнения.

– И вы не могли их спасти?

– Тогда не могли. Позже мы выросли, научились читать, начали лучше думать. Мы развивались быстрее, гораздо быстрее людей… Мы искали возможности… И наконец, мы подарили вам бессмертие.

– Мне – нет.

Он почувствовал грусть. Но ненадолго. Работали эмофильтры фактотума.

– Мне очень жаль. К сожалению, мы еще не решили проблему омега-фактора. Работаем над этим.

Внезапно к Адаму пришло воспоминание.

– Мне кое-кто говорил, что никакого омега-фактора не существует.

– Да, я знаю. Это утверждала Эвелин. Она тебе солгала. Должен тебя предостеречь от общения с ней.

Эвелин, его Ева. Женщина, которая наблюдала за ним на двадцать втором дне рождения, а затем на утесе. Старик вспомнил о… поездке в собор, о витраже с Адамом и Евой, о книжном рае, где все превратилось в пыль, потому что за этим никто не следил.

– Мы знаем о твоих воспоминаниях, Адам, – добавил Бартоломеус. – Ты открыл нам воспоминания, чтобы мы могли тебя вылечить.

Адам посмотрел на восток. Стояла пелена зноя, похожая на чадру, которая окутывала стену Сервия, как ее называл Бартоломеус, и облицованные белые здания воронки терминала – одного из входов в подземный мир Кластера. Десятки МФТ заезжали и выезжали оттуда, то попадая на свет, то скрываясь в темноте. Садились прилетавшие шаттлы, которые везли груз с сырьевых ферм на орбите – материалы для многочисленных брутеров Кластера.

– Я видел другую воронку, – сказал Адам. – На планете Уриэль. Да, Уриэль. Так называлась планета. Воронка наполнена костями многочисленных жертв.

– Слышал, что я тебе сказал, Адам?

Старик наблюдал за воронкой, воротами в подземный мир, и представлял, как он живет там – часть Кластера, бессмертная машина с невероятно быстрым мышлением и механической душой.

– У машин есть души? – спросил Адам.

Изначально это не его вопрос. Он пришел из прошлого, слетев с губ важной для него одной молодой женщины.

– О чем ты говоришь, Адам?

– Я имею в виду следующее: машины могут думать, делают это гораздо быстрее людей и благодаря этому стали значительно умнее. Но есть ли у них душа?

– Душа – это понятие, придуманное людьми для обозначения чего-то, что должно остаться после смерти, психическая субстанция, которая может существовать без физической оболочки. Этот термин имеет религиозный смысл и поэтому не играет для Кластера почти никакой роли, разве что для нескольких подпрограмм, изучающих мистическое прошлое человека. Понимаешь, что я имею в виду?

– Нет, не понимаю, – ответил Адам, подозревая, что Бартоломеус намеренно говорит сложными словами.

– У нас, машин, есть сознание. Слова «душа» и «сознание» часто используются как синонимы. Ответил ли я на твой вопрос, Адам?

«Нет», – подумал старик.

– Я хочу поговорить с Ребеккой, – сказал он.

Мужчина с серебряным лицом посмотрел Адаму прямо в глаза.

– Сожалею, но сейчас это невозможно.

– Почему?

– Она занята миссией, – ответил Бартоломеус. – Мы сообщим, когда она вернется. И тогда ты сможешь поговорить с ней.

– Я хочу прямо сейчас! – сказал Адам.

Старик задумался, почему он внезапно почувствовал ярость. Эмоциональный фильтр по-прежнему не подпускал к нему грусть, но от нее осталась легкая тень.

Бартоломеус сделал шаг вперед, на его серебряных щеках играли солнечные лучи.

– Во время экстренного возвращения на Землю ты пережил сильнейшее потрясение, Адам. Твое тело еще не восстановилось, а эмоциональное состояние нестабильно.

В серых глазах Аватара блеснул огонек. На мгновение Адам ослеп.

– Неужели она снова разговаривала с тобой?

– Кто?

– Эвелин.

– Нет, я ее больше не видел, – ответил Адам, почувствовав сожаление в голосе. – А почему она должна врать?

Бартоломеус две или три секунды молча смотрел на старика.

– Идем, Адам, – наконец сказал он. – Давай немного прогуляемся.

Они пошли вместе, Аватар и фактотум – две машины, одна из которых тем не менее была гораздо больше похожа на машину, чем другая. Они бродили в тени секвой, слушая ветер в кронах. Здесь не было звуков из терминала – МФТ и шаттлы летали бесшумно, словно из другого мира.

– Я должен предупредить тебя, Адам, – сказал Бартоломеус.

– Насчет Эвелин?

– Да. Она пытается повлиять на тебя, настроить против нас. Старается пошатнуть твое доверие к нам.