Как оказалось, наяву за Максимом давно уже наблюдал куратор. Открыв глаза и придя в себя, Максим увидел его стоящим слева. Слегка покачиваясь назад и вперед, он зло смотрел на Максима и ехидно улыбался.
– Вас, молодой человек, это теперь особенно касается. Это залет! – наклонившись, почти в самое ухо с ненавистью сказал ему куратор. Остальные, увидев испуганное и раскрасневшееся лицо Максима, как по команде, громко засмеялись. Даже милая Катя едва сдерживала свой смех, но заметив на себе взгляд Максима, быстро обернулась.
Больше же злорадствовал Иван. Развалившись на стуле, жуя жвачку и играя ключами, он презрительно посматривал на Максима и своим противным хохотом, кажется, хотел больше всех сейчас унизить его.
Максим, пожалуй, впервые почувствовал стыд такой силы. «Как же так получилось?! Я ведь всегда контролирую себя» – корил он себя и больше всего сейчас хотел провалиться сквозь землю.
– На сегодня наше вводное занятие окончено. Можете все идти – громко объявил куратор, все еще продолжавший стоять возле Максима. – Ну, а вас, молодой человек, я бы попросил подумать над своим поведением и о своем будущем! А теперь пошел вон! – показав пальцем на дверь, с ненавистью приказал куратор Максиму.
Униженный Максим не смог ничего ответить и вышел. Ни на кого не глядя, он спустился на первый этаж и прошел в конец коридора на выход. Уже когда он шел обратно домой, к нему вернулся холодный ум. Как ответственный человек, он все же признавал вину за собой, но не мог отделаться от мысли, что с ним поступили очень жестко, даже жестоко.
– Все это мне определенно не нравится! – повторял он сам себе и вдруг почувствовал, что светлая картинка его будущего стала покрываться черными пятнами и съёживаться, словно снизу ее пытается кто-то поджечь, но она, пока еще плотная, сопротивляется огню и не дает ему разгореться.
6
Катя выросла в полной и вполне благополучной семье инженеров. Ее отец был главным механиком на металлургическом заводе, а мама работала там же технологом.
Катя отучилась в элитной городской гимназии, а после не стала поступать сразу в университет и решила пойти по стопам своих родителей, для начала окончив колледж.
За внешней привлекательностью и простотой этой девушки скрывался сложный характер и очень противоречивое мировоззрение. В детстве и до пятнадцати лет Катя была настоящей оторвой. Родители ей ни в чем не отказывали и скоро поняли, что запустили воспитание своей дочери. Она плохо училась, и все свое свободное время проводила в компании неформалов, готов и прочих сомнительных личностей. В тринадцать лет она уже начала тайком курить и понемногу пить алкоголь, что, впрочем, даже не замечали родители. Лишь ближе к выпускному классу Катя сама осознала, что летит в пропасть, – и ее охватил стыд такой силы, что она в один день решила начать новую жизнь.
Ее спасением стала религия. Случайно оказавшись вместе с мамой на всенощной службе, Катя на себе ощутила, что такое «божественную благодать». Белоснежная Воскресенская церковь с золотыми луковками куполов манила своим уютом, таинственностью и ощущением безопасности от всех невзгод. У самого входа здесь с раннего утра всегда сидели с виду безобидные цыгане и нищие, ненавязчиво просящие милостыню, а также работала церковная лавка, где продавали свечки, литературу и всякую утварь. Казалось, что сама церковь и окружавшие ее миленькие постройки насквозь пропитаны духом прошлого: она неизменно простояла почти пять столетий, вобрав в себя частички тех времен. Это невольно вызывало трепет и связывало с чем-то великим и недосягаемым.
Полумрак, запах воска, шепот прихожан, красота алтаря и иконостаса – всё это так восхитили Катю, что она стала по несколько раз в неделю посещать приход и даже записалась в воскресную школу.
В воскресной школе изучали Библию, молитвы и основы православной культуры. Основными пунктами занятий были: разъяснения о том, как бороться с грехами и как стать достойным исполнителем воли Божьей.
Приходом и школой заведовал протоиерей Савватий: высокий, крепкий и ухоженный мужчина средних лет. Самые сложные вещи он мог объяснить доступно и просто, а любого, кто сомневался в существовании Бога, он логично переубеждал и заставлял верить. Однажды во время проповеди его звучный голос и дар красноречия заставили Катю плакать.
Теперь Катя часто вспоминала наиболее яркие эпизоды своей жизни, где, как ей казалось, она вела себя ужасно и необузданно. Она с горечью понимала, что большую часть своей еще небольшой жизни она истратила на всякую ерунду. Читая молитвы и вглядываясь в тонкие и одухотворенные черты Спасителя на иконах, она ощущала огромную силу где-то внутри себя. Ей казалось, что она может справиться с любыми проблемами, ведь теперь ей всегда незримо помогает Господь. В тоже время ее не покидало откуда-то взявшееся мучительное предчувствие того, что с ней произойдет что-то страшное. Разногласия между ценностями прошлой и новой жизни еще остались в сознании и поведении Кати, а это порой очень мучало ее.
– Странно, но мне почему-то кажется, что у меня нет будущего – сказала она однажды вечером за чаем родителям.– У вас было когда-нибудь такое?
– Нет, ты себя накручиваешь. У тебя все еще впереди – безразлично отвечала ей мама, не видя поводов для беспокойства. Ее родители уже пережили серьезную болезнь своей дочери в детстве: менингит – и после этого любые проблемы с ней казались пустяками.
7
К радости и большому удивлению Максима оставшиеся дни первой учебной недели выдались спокойными. Он даже решил, что слишком преувеличивал свое неприятное впечатление как от одногруппников, так и от куратора. Однако, будучи тонким и интуитивным человеком, Максим все же предчувствовал, что с ним скоро произойдет какая-то неприятность или даже беда. К тому же, рассуждая здраво, он понимал, что куратор не придирается к нему снова только потому, что пока он не собирал группу вместе, да и его предмет будет только на следующей неделе; конфликтов с Денисом и Иваном не было оттого, что шли только общие лекционные занятия, на которых собиралось сразу несколько курсов с аудиторией почти в пятьдесят человек, и в общем потоке он терялся и даже не сталкивался с ними.
Каждый день было не больше двух лекций и, отсидев с короткой переменой три часа, все куда-то разбегались, словно чужие друг другу люди. «Было бы так всегда, чтобы каждый учился самостоятельно, а потом только сдавал экзамены, без контроля и нравоучений этих педагогов» – тешил себя Максим, сидя один на самом последнем ряду в лекционных залах, но не мог прогнать противное ощущение, что на следующей неделе эта приятная свобода может закончиться.
Но вот в субботу, когда закончилась последняя пара, и Максим уже собирался уходить домой, в дверях его догнала Катя, эта миленькая девушка, – и заговорщически спросила, с интересом глядя в глаза:
– Ты слышал, что в последнюю субботу сентября, вечером будет праздник: посвящение в студенты? Ты как? Идешь? Есть два условия: не нудить и принести тысячу рублей. Наши идут все, ждем и тебя!
Максим еще не слышал об этом мероприятии, которое ежегодно проводили в колледже. Хотя он очень не любил вечеринки и дискотеки, замешкавшись, все же решил согласиться, боясь показаться занудой и оттолкнуть от себя эту девушку
– Хорошо, я приду! – с деланным желанием ответил Максим и, невольно глядя теперь на удаляющуюся изящную фигуру Кати, тут же начал упрекать себя в слабости и безволии. «И зачем я согласился? Нужно было сказать, что я занят – и все! Не зря меня в последнее время мучают плохие предчувствия: все это добром не закончится. Хотя неизбежное неизбежно и «заднюю» уже не дашь. Да и что бы она подумала обо мне, если бы я отказался? Интересно, когда это она успела сдружиться со всеми и все узнать?».
Задумавшись, Максим прошел в конец коридора на втором этаже и посмотрел в окно, где по широкой голубой глади реки неспешно, проплывала порожняковая баржа, похожая на большую мокрицу. Лето еще имело свою власть, но осень потихоньку уже принялось раскрашивать природу в свои краски. От ветра желто-красные листочки деревьев разлетались повсюду, устилая темнеющую землю радужной скатертью. Природа напряглась в недоумении, смотря как медленно, но верно увядает ее красота, которая совсем недавно так пленила всех вокруг.
