– Попали! – обрадовался Гербальд.

Я видела, как Элизар с досадой и удивлением смотрит на то, как каменеет его тело. От рук чары переползли на большую старинную тумбочку, подбирая все ближе к красивому и очень раздосадованному лицу.

Наконец, лицо тоже покрылось серостью камня и застыло в брезгливо изумленном выражении.

– Ах, жаль что я не фотограф… – заметил Гербальд. – А то увековечил бы каждое выражение лица нашего достопочтенного ректора.

– Улизнуть удумал! – возмущенно воскликнула мисс Пудингтон. – Вот и верь после этого мужчинам! Как хорошо, что я не замужем и туда не собираюсь!

Я только сейчас опустила руку.

– Как вы думаете? Как называется эта композиция? – произнес Гербальд, глядя на ректора, который схватил тумбочку для того, чтобы выбить окно…

– Девочка с веслом! – заметила гордо мисс Пудингтон, а бровь Гербальда поднялась в изумлении.

– Почему девочка? – спросил он, прикидывая с какой стороны все это нести.

– Потому что сейчас у него плащ встал как юбочка! – заметила мисс Пудингтон.

– Тогда при чем здесь весло? – спросил дворецкий.

– Потому что он собрался грести отсюда! – заметила мисс Пудингтон.

– Дорогая моя, ваша логика меня просто убивает! – закатил глаза дворецкий.

– Я вам еще свою интуицию не показывала, – кокетливо заметила кухарка. – Итак, будем разъединять?

Я смотрела как руки ректора вросли во внушительную тумбочку.

– Зачем? – произнес Гербальд, постучав по камню. – Это же произведение искусства! Если нашему вынужденному гостю так понравилась тумбочка, то пусть она стоит в его камере! Вы же не против, госпожа?

Я все еще не могла отойти от побега, как Матильда поплевала на руки и потащила ректора вместе с тумбочкой в сторону двери. Там ректор застрял.

– Гляди как расщеперился! Прямо снежинка, а не мужик! – ворчала мисс Пудингтон, пытаясь протиснуть ректора в дверь.

– Беда, – заметил Гербальд, почесывая седину. – Ради такого можно и расширить двери! А давайте попробуем бочком!

Я подскочила, понимая, что нужна моя помощь. Поднырнув под статуей, я вышла в коридор, видя, как голова ректора бьется о лакированный дверной косяк.

– Вы что? Не видите, куда головой его бьете? – послышалось ворчание Гербальда, который вместе с Матильдой пытались вытащить его мне навстречу. – Только не говорите, что вы случайно!

– А бывает так, чтобы нарочно – случайно? – спросила мисс Пудингтон. – Так вот, это тот самый случай.

– Осторожней! Левее! – командовала я из коридора.

– Как говорится, голова пролезет – пролезет все! – гордо произнес дворецкий, когда половина ректора торчала в коридор. Мешалась только тумбочка, которая упорно не хотела пролезать.

– Переверните его! – предложила я, как вдруг в просвет между ректором и дверью высунулась голова Гербальда.

– Нельзя! – произнес дворецкий. – Ни в коем случае!

– П-почему? – удивилась я, пока мы временно поставили ректора на пол в связи с усталостью.

– Потому что у нас два дня не прибирались! А на потолке может быть… паутина! А это, знаете ли, позор для дома, дорожащего своей репутацией!

– Он что? Пришел сюда паутину смотреть? – спросила я, понимая, что Гербальд очень щепетилен и дорожит чистотой. – Или будет потом рассказывать в качестве потерпевшего, что все было, конечно, сносно, кормили неплохо, но на потолке была… паутина?

На мгновенье я представила картинку. Сидит ректор перед служителями закона. “Вас мучали?”, – спрашивает суровый дядька. “Нет, но на потолке была паутина!”, – отвечает ректор и морщится. “Они пытали вас?”, – снова спрашивает суровый дядька. “Показывали паутину на потолке!”, – отвечает ректор. “Цель вашего похищения?”– наседает дядька, пока рядом пишется протокол. “Посмотреть паутину на потолке и больного мальчика!”, – отвечает ректор.

– Не говорите глупостей! Ему сейчас плевать, есть там паутина или нет, – ответила я. – Так что переворачиваем!

Я оказалась почти права! Мы почти пролезали. Не хватило пол сантиметра.

– Что будем делать? – спросила я, когда мы поставили ректора на пол.

– Я предлагаю ломать косяк! – произнесла Матильда.

– А я предлагаю что-то отпилить! – ответил Гербальд.

– Думаете, это хорошая идея? – заметила я, глядя на статую.

– Мадам, вы сейчас о чем? – спросил Гербальд, тряся руками. Он с негодованием смотрел на ректора, а я понимала, что мы его не вытащим.

– Я про то, чтобы отпилить кусочек тумбочки, – заметила я, положив руку на дверной косяк.

Матильда привалилась к стене и обмахивалась фартуком.

– Ох, жарко, не могу! Может, ну его! Может, его тут оставить? – спросила она, а на меня попал прохладный ветерок. Несколько завитков волос прилипли к ее лицу, а она сама тяжело дышала.

– Дорогая моя! Я читал, что это вредно для здоровья! – заметил Гебальд. – В семейных летописях это было указано. Так что чем быстрее мы вытащим его, тем лучше!

– Ну тогда давайте его расколдуем? – спросила Матильда, охая на все лады. – Он отпустит тумбочку и…

– И сбежит! – заметил Гербальд, перелезая через лежащего ректора. Лакированный башмак дворецкого поймал солнечный зайчик. – Одну минутку. Я сейчас! Я за напильником!

Я смотрела на ректора, понимая, что с ним будет непросто!

– А вдруг у него дела важные? – спросила Матильда.

– Нет ничего важнее, чем здоровье моего мальчика, – прошептала я, закрывая глаза.

Мне до сих пор не верилось, что между мной и мужем все закончилось. Как?! Как вообще такое возможно! Спустить с лестницы ту, которой говорил, что любишь…

Горький комок поджимал горло, а мне хотелось упереться лбом и хныкать. Это так подло! А я считала, что мой муж – самый благородный в мире!

Что-то внутри подсказывало, что Гербальд мог и ошибиться… А вдруг Северин не сбрасывал меня с лестницы? Вдруг я упала сама? Нет, ну мало ли! Оступилась, с кем не бывает!

На мгновенье сердце почти поверило в придуманную ложь.

Мое сердце устроено очень странно. Оно не любит отпускать людей. Ему уже столько лет, а оно до сих пор никак не может понять, что его бросают, предают, выбрасывают, как ненужную вещь… Оно все цепляется, хватается из последних сил за другого человека. “Ну я же тебя люблю!”, – шепчет оно, когда его отталкивают.

И сейчас мне проще было придумать себе спасительную ложь, но я понимала, что это не так.

Хотя бы потому, что муж не подбежал, не схватил на руки, не позвал на помощь.

– Вот мадам! – заметил Гербальд, неся огромный напильник. – Сейчас будем пилить!

Он поправил перчатки и стал пилить каменную тумбочку. Серая крошка посыпалась вниз струйкой, как в песочных часах. “Время! Драгоценное время!”, – думала я, поглядывая на спальню с моим единственным сокровищем.

– Мадам, у меня руки устали, – произнес дворецкий. – Быть может, попробуйте вы?

Я присела, яростно работая напильником.

– Мадам, как вам удается так … хм… хорошо пилить? – спросил дворецкий, когда я потрясла уставшей рукой, чтобы продолжить.

– Я представляю, как пилю бюджет королевства, – отмахнулась я.

– Дайте сюда! Я тоже хочу представить, что пилю бюджет королевства! – послышался голос Матильды. Она все еще находилась в комнате, а потом стала перешагивать через лежащего лицом вверх ректора.

– Ой, срам какой! – заметила Матильда, прижимая юбку к ногам. – Надеюсь, он ничего не видит!

Она села и стала пилить вместо меня, пока я трясла руками. На полу скопилось прилично пыли, а Гербальд ловко смахнул ее на бумажку и унес.

– Пробуем! – заметил дворецкий, а Матильда снова подняла ректора.

На этот раз он прошел, а мы выдохнули с облегчением.

– Несем его в камеру! – скомандовал Гербальд, пока мы осторожно тащили его по лестнице.

Внезапно послышалось: “Ой!”. А статуя с грохотом упала на пол.

Я не поняла, что случилось.

– Простите, – задыхалась Матильда. – Я просто поскользнулась…