Я поставила кактус по центру кухонного подоконника и выкинула листик в компостный ящик. Повернулась спиной к пустой кухне, вытерла подтеки под глазами и прислушалась к смеху Арта, доносившемуся сверху из кабинета.

Когда Арт привел всех обратно в гостиную, я уже накрыла стол – разложила домашнюю закуску и зажгла свечи, те самые с розовым пламенем. Мое гостеприимство, похоже, всех впечатлило, так что я немного воспряла духом и, обходя всех по кругу, экстравагантно наливала вино, как это делают дворецкие в кино – легким поворотом запястья. Отказалась только Обри, которая все жалась к стенке, теребя воротничок рубашки.

Мы сидели в романтической обстановке, при свечах, и говорили все по очереди. Рассказывали в основном истории про «бардак на работе» или перипетии в жизни друзей, всегда забавные, когда они тебя не касаются. Болтали о пустяках, и реплики бойко скакали, словно камушки по глади пруда. Я спрятала левую руку под стол, приберегая свои камушки для стратегических бросков. Мы как будто предавали правду вещей, сотрясая воздух чепухой, а всю подноготную пряча под дубовым столом.

Обри смеялась вслед за Элеонорой и Розой, но так и сидела, откинувшись на спинку стула, спрятав руки, как и я. У меня не получалось даже перехватить ее взгляд, но Арт тем временем не оставлял попыток заарканить ее вопросами обо мне, о том, какой я была в университете или когда мы жили вместе. Обри ни разу не ответила грубо, коротко или резко, но каждый раз умудрялась пресечь разговор парой ласковых слов. Надо отдать должное ее умению сочинять такие ответы, на которые сказать просто нечего, но мне это казалось ужасно несправедливым. Я знала, что для нее все это будет непросто, но Арт не заслужил такой желчности. Вот в чем вся соль, и я испробовала горечь ее обиды на самом острие.

Делиться последней новостью было бы уже чересчур. Я и сама еще не отошла от шока. Это кольцо перенесло меня в один весенний вечер прошлого года, и на сей раз у меня просто не было сил спорить. Особенно при всех. Когда мы все, по-хорошему, должны думать о будущем. Новый год, а значит, новое начало. Ну, нет. Пусть снег идет спокойно этим вечером.

Я подняла глаза и сразу же поймала взгляд Розы; глаза у нее слегка покраснели. Она подняла бокал и слизнула последние капли губами, дрожавшими, как будто с них вот-вот сорвется слово. Но вместо этого Элеонора выпалила в нашу сторону:

– Ну так что, когда придет ваша коробочка счастья?

И только слова слетели с языка, ее как будто… перекосило.

Я вопросительно посмотрела на Арта.

– Во второй неделе января. Через девять дней, выходит? Ну, мы вроде бы готовы. Но не забегай вперед. Коробкой счастья это вряд ли назовешь.

Элеонора легонько кивнула.

– Но в некотором смысле это же все-таки счастье? Я никогда не видела своего дядю таким счастливым, с тех пор как он ее получил. Это принесло ему такое облегчение.

– Облегчение? – пискнула Роза.

– Именно, – кивнула Элеонора. – Полнейшее расслабление. Он пережил уже три увядания. И в целом стал гораздо меньше нервничать. С этой точки зрения почти никто нигде не пишет. Но это же ужасно важно. Он зовет ее своей вещественной коровкой. Как-то странно.

– Да, – Роза хихикнула. – Странно. Если честно, я об этом обо всем вообще мало знаю. – Она подняла бокал. – Может, как раз наведу справки.

Я задумалась, что можно ей рассказать, а что нет. Я на автомате перебрала в уме все пособия, контракты и буклеты. Насколько конфиденциально было то немногое, что я знала сама? Арт взглянул на потолок и мечтательно кивнул.

– Н-да. Все идет полным ходом, теперь уже официально. Нам с Норой теперь придется работать над отношениями вдвойне. Ведь от этого теперь зависит чья-то жизнь.

Оставшаяся часть застолья прошла так гладко, что на лучшее я и надеяться не могла; а запеканка у Арта вышла вкусная и сочная. Обри помалкивала, и мое беспокойство, что она заговорит про Люка или скажет что-то неуместное, понемногу развеялось. Я совсем осмелела. Все пыталась перехватить ее взгляд, но она уворачивалась, упорно глядя на губы Элеоноры, когда та говорила, или на пальцы Розы, поглаживавшие ножку бокала. Я превратила это в игру и взглядывала на нее, когда она этого меньше всего ожидала. Но прочесть ее оставалось неизменно сложно. Она почти все время сидела как будто со скучающим видом.

Никто не заметил обручальное кольцо, когда я подавала блюдо за блюдом – во всяком случае, все дружно промолчали. Чем дальше, тем меньше казалось, что они его не видели, и тогда я задумалась – вдруг они заметили, но просто не хотели поднимать эту тему? Одну гору свернули, и хватит на сегодня. Я то и дело ловила на себе взгляд Арта, который чуточку вскидывал брови и, указывая головой на мою руку, как бы говорил: «Сейчас? Решение за тобой».

Может, это вино ударило в голову, но меня немного опьянил этот секрет, ведь никому из них не довелось такое испытать. К счастью, Арт на меня не давил; он понял, что я погрузилась в свои эмоциональные переживания, и вышел из игры, поддерживая образ «хорошего парня».

Я неустанно подливала вина, но, когда лица у всех раскраснелись, я не спускала глаз с тех, кто пил больше других. Я старалась подражать Арту, который, казалось, беззаботно окунулся в свою стихию и ни о чем не беспокоился.

Когда я сходила проверить десерт и вернулась с очередной закупоренной бутылкой вина, всеобщее внимание было приковано к Элеоноре. Сама она уставилась на дно пустого бокала, и взгляд был какой-то отсутствующий.

– А почему в итоге пошла? – спросила Роза и подперла рукой голову.

Элеонора повесила голову и скрючила пальчики в когти.

– Ну, я все-таки не молодею. Раз уж хочется цыпленочка, не помешает яйца подсчитать.

Мы все одновременно покачали головами и закивали.

– К тому же, – продолжила она, – я знаю, что проблемы есть. Вот и хочу узнать, какие именно.

Обри потянулась к ней и пожала ей запястье.

– Скрестим пальцы. Скрестим все, что только можно.

Элеонора подмигнула ей и вскинула взгляд на меня. Взгляды наши пересеклись, и пару секунд спустя она рассмеялась и сказала:

– Глупо звучит?

Я помотала головой. Арт смотрел на нее как-то странно и беспомощно. Мне так хотелось, чтобы он что-нибудь сказал ей, успокоил. За что бы я могла им гордиться. Но Арт просто сидел, склонив голову и нахмурив брови. Но когда я отвела взгляд, то поняла, что остальные все смотрели на меня.

Роза вздохнула.

– Что дальше?

– Анализы крови. УЗИ. Потихоньку, потихоньку, мелкими шажками и в сплошных очередях. Все через службу здравоохранения, конечно – но за убийственные деньги. Я чуть кредитку свою не прожгла.

– Ты рождена для этого, Элл, – сказала Обри. – Нас миллионы, и все в одной лодке. Даже если тебе понадобится помощь, наверняка они что-то придумают. Ты вспомни, что показывают по телевизору! Если даже палец могут вырастить в пробирке, как морковку, так тебе уж точно помогут исполнить твое предназначение.

Элеонора снова шумно выдохнула.

– Но ведь это разные вещи.

Тут зазвенел кухонный таймер. Пирог готов.

Я встала из-за стола и сознательно поручила Арту сменить тему. Деликатности ему не занимать. И мягкости в обхождении.

Немного за полночь Элеонора заикнулась о том, что ей уже пора бы рвать когти. Она пошла в коридор вызвать такси себе и Обри, а следом за ней, хлопая ресницами, вышла Роза с твердым намерением убедить их взять ее в долю.

Я осталась наедине с Обри и Артом, которые застряли в молчаливом противостоянии над остатками вечернего пиршества. Обычно я сказала бы что угодно, лишь бы нарушить неловкое молчание, но мне уже осточертела эта миротворческая деятельность, и я даже хотела посмотреть, как они сцепятся. Да и соблазн уронить голову, зарывшись в руки лицом, был слишком велик. Всего на минутку. Может, никто не заметит.

Но я и моргнуть не успела, как Обри уже сидела в фиолетовой парке, застегнутой на молнию до самого подбородка. Еще раз медленно моргнула – и таксист уже звонит в дверь. Несмотря на тяжесть, я поднялась со стула помочь Розе с Элеонорой, которые возились у двери, надевая пальто и свои шерстистые прослойки. У Розы волосы застряли в молнии, и она издала писклявое «И-и-и-и-и».