Тут я решил съехидничать в последний раз перед ним:
– Я тоже своего рода детектив. Вы дали классную наводку. Это уже половина дела. Пройдет время – и взятки вас задушат.
– Уходи, – сквозь зубы процедил Ратрин, взглядом как бы говоря, что разговор еще не окончен.
– Да как скажете. Всего… доброго.
Я развернулся и, не оборачиваясь, быстрым шагом удалился с площади института.
«Вот и угораздило же меня с ним встретиться. Тьфу! И как он восстановился? Новый ректор – правила старые? К черту эту дыру!»
Далее я направился пешком к школе своей возлюбленной, что находилась всего в паре кварталов. Время неумолимо шло, и вот на экране телефона я увидел тринадцать пятьдесят семь. Еще час, а я только-только подходил к школе Мирай. В два, насколько знал, у нее кончаются занятия. Но в два часа среди толпы девятиклассниц я не увидел ее. И тут до меня дошло. Она же на последнем году обучения в старшей школе, а не в средней. И проблема в том, что я не знал, в какой именно старшей школе она училась. Так что я с рывком побежал на остановку, чтобы зря не терять времени. Однако на автобус не успел, поэтому всю дорогу до дома мне пришлось бежать на своих двоих. На удивление, успешно. В четырнадцать тридцать одну я добрался-таки до парикмахерской, где условился с Мирай о встрече. Но, понятное дело, ее там еще не было. «Скорее всего, – предположил я, – еще учится или только едет домой».
Пришлось ждать, и время, на радость, шло быстро: подобно ветру в тот день, оно словно уносило секунду за секундой за собой с бесподобной скоростью вдоль временно́го течения. Не успел я завершить мысль о минутах и часах, как увидел Мирай, идущую мне навстречу. Шла всё той же уверенной походкой, какую я заметил утром, на лице – беззаботное, почти детское спокойствие, будто она наслаждается каждым мгновением своей жизни. Только стоило ей завидеть меня, скучающего возле яркой вывески парикмахерской ее матери, она сразу помрачнела. На смену умиротворенности пришла угрюмость, и это сразу дало мне понять: сейчас будет не до шуток. Я постарался не растеряться и как следует взять себя в руки за всю ту малую толику времени, которая была мне дана.
– Ты все-таки пришел, – сказала Мирай с досадой в голосе.
И тут же от этого голоса, как будто бы в первый раз, по моим жилам пронесся давно забытый трепет, точно я увиделся с ней впервые. Глаза ее смотрели в самую душу, но оставались беспокойными: в них отражалась недоверчивость и какая-то усталость.
– Да, – подтвердил я, стараясь, вопреки ее виду, глядеть по-доброму. – Мы же договорились. А чего это с тобой?
– Да так… Устала после школы, скажем. Учеба по субботам – та еще запара. В общем, чем прохлаждаться тут и дрожать, лучше пойдем в парикмахерскую. Тут моя мама работает.
– Я знаю, – вырвалось у меня, и Мирай тут же бросила на меня острый взгляд.
Это был самый ужасающий взгляд за всю мою жизнь. Он был очень холодным и маниакальным, точно Мирай собиралась прикончить меня прямо посреди оживленной улицы. Не хватило мне уличной прохлады – так от таких сюрпризов возлюбленной по спине прошел неслабый холодок.
Сглотнув внезапно образовавшийся в горле ком, я прошел в теплое и родное – как для меня, так и для Мирай – помещение.
– Посиди-ка пока тут. Я к маме на минуту – и сразу приду.
– Без проблем. – И я сел на мягкий стул в пустом узком коридоре ожидания. Судя по звукам, доносившимся из салона, там вовсю стригли.
Пока Мирай отсутствовала, я, запрокинув голову, улыбался, как дурак, проигравший всё, и не прекращал думать о новом мире и его порядке. Насколько сильно изменилась Мирай? Что на это повлияло и что повлекло? Смогу ли я снова с ней познакомиться? А объяснить, что я из другой реальности? Все эти вопросы – как кусочки пазла; я соберу всю картину, а уже дальше пойму, что с этим делать. Так твердо и решил, продолжив дожидаться свою возлюбленную. Она вернулась спустя минуты полторы.
– Ну, я тут. – И подсела на соседний стул.
– Ага, привет.
Мирай, словно повторяя за мной, запрокинула голову, вздохнула и проговорила:
– Ну, рассказывай: кто ты такой, откуда меня знаешь и почему так много знаешь.
– Ты что, оставила рюкзак у мамы?
– Да, а что? Я часто так делаю, когда захожу.
– Ты же живешь в соседнем доме. Буквально через дорогу.
«Странно, – подумалось мне. – В прошлой реальности Мирай делала так же, но удосужиться спросить ее об этом я смог только в этой».
– Ну да. И это ты тоже почему-то знаешь. Вообще, привычка у меня такая, чего пристал! Лучше расскажи мне, откуда ты такой всезнающий.
– Ты мне не поверишь.
– Ты это уже говорил. Но, повторюсь, мне плевать. Расскажи уже. Интересно.
– Ну, ты сама напросилась. В общем, я из другого мира, – сообщил я таким тоном, будто это в порядке вещей.
– Что? – Лицо у Мирай в тот момент отражало реакцию, наверное, любого человека, который бы услышал эту новость от другого. – Это шутка какая-то?
– Нет. Я говорю правду. Но, как и сказал до этого, вряд ли ты мне поверишь, однако могу доказать это некоторыми фактами о тебе.
– Какими же?
– У твоих бабушки и дедушки есть так называемые предприятия. С них они рубят бешеные деньги, на которые купили загородный коттедж в три этажа, куда ты ездишь по праздникам, где играешь на барабанах и на гитаре…
Из Мирай как будто бы дух вышел. Я это заметил после озвучки только первого факта из ее жизни. Губы белые, глаза напуганы, брови вскинуты, колени дрожат – всем своим видом она показывала, как шокирована. И этот ее облик меня слегка напугал.
Я взял ее за руку и продолжил:
– Мирай, прошу… Я понимаю, что в это поверить сложно, но послушай меня сейчас внимательно. Прежде всего, я не сталкер. Я из другой линии времени, где мы с тобой встречались. Знали друг друга всего год, а потом я оказался здесь. Не спрашивай как, даже объяснять не буду. И желания нет. Но поверь: ты и я когда-то были парой. Отсюда и знаю так много о тебе.
– Нет… – Она помотала головой и выпустила свою руку из моей. – Это невозможно.
– Тогда как можно объяснить мое существование здесь и сейчас?
– Не знаю. Но и путешествий во времени не существует. Может, это какой-то розыгрыш? Скажи-ка, ты ведь рядом живешь?
– Да, в этом доме.
– Да! Ты и мама сговорились, чтобы напугать меня. Ты, видимо, постоянный клиент, и поэтому она попросила тебя разыграть этот спектакль, чтобы проучить меня за тот случай…
– О чем ты? Какой еще случай?
– В Новый год… – Она опустила голову и чуть не заплакала. Сдержала порыв в последний момент. – Это не твое дело!
– Бред, Мирай. Понимаю, что в это поверить легче, чем в мои слова, но я не сговаривался с твоей матерью. В этом попросту нет смысла. Ты думаешь, мне заняться больше нечем?
– А как тогда всё это объяснить? – Мирай резко поднялась со стула. – Что ты еще обо мне знаешь? Скажи мне то, чего даже моя мама не знает, только тогда я тебе поверю!
Я подумал с несколько секунд и решительно отчеканил:
– Тебя травят в школе. У тебя большие проблемы с пониманием мира и себя. Ты уже много лет страдаешь от этого и всё никак не можешь завершить свои муки. Этого не знает никто, кроме тебя, а в прошлой временно́й линии – и меня.
Глаза ее чуть ли не вылетели из орбит, дрожь ярко выражала ее состояние. Я попал прямо в цель.
– Не может быть… – колеблющимся голосом прошептала она. – Это же… бессмыслица. Невозможно это! Хоть убей, невозможно.
– Это не имеет значения сейчас. Факт остается фактом: я знаю о тебе то, чего, кроме тебя, не знает никто.
Мирай еще немного постояла с выпученными глазами, а потом постепенно начала усмирять нервы, дав себе отдышаться и обработать полученную информацию. Не прошло и минуты, как она сделала свой последний нервный вдох, и к ней вернулось самообладание.
– Ладно, допустим так и есть. Допустим, ты из другой реальности. Но как тогда ты оказался в этой?
– Я же говорил: даже не спрашивай. Это будет звучать куда более бредово. А мне дураком в твоих глазах быть как-то не хочется.
