– Чего тебе? Что-нибудь забыл? В туалет не выпущу. – спросил учитель.
– Да нет, я готов, Александр Иванович.
– Куда готов?
– Отвечать.
Преподаватель подошел к парте и проверил содержимое самой парты, там ничего не было.
– Рубашку задери!
– Да не списывал я.
– Ну, прошу!
– Билет номер тринадцать, первый вопрос: теорема Паскаля. Если в окружность вписан произвольный шестиугольник, то точки пересечения противоположных сторон находятся на одной прямой… – память у него была «лошадиная», сколько его помню, просто приехал он в Питер поздно, а там, где жил до этого, учителя как такового не было, и большую часть времени школа не работала. Шла война, героические пограничники и части ОГПУ гоняли басмачей, в школе преподавали на таджикском, киргизском и узбекском. Русские школы были только в городах, что-то успевала дать мать, в перерывах между постоянными командировками. В дневнике стояли отличные оценки, а когда приехали в Ленинград, тут и выяснилась глубина этих пробелов. Предлагали закончить обучение и идти в фабзауч. Но по гуманитарным предметам были сплошные пятерки, поэтому, скрепя сердце, ставили «три».
– Так, интересно! А что ж ты мне письменный-то завалил? Ну-ка, садись обратно. Держи! Решай, Петя, решай.
Угу, упростить выражение? Так, поехали! Сюда, сюда, меняем знаки, сокращаем, получаем. Готово!
Задача… Это – «Х», это – формула, вот это – в скобки, вычитаем, делим, ответ. Система уравнений… выражаем одну переменную через другую, подставляем, одно решение, подставляем, второе решение, ответ. Едем дальше, тригонометрическое уравнение: превращаем единицу в сумму квадратов обратных функций, сокращаем квадрат косинуса, выносим синус на скобки, получаем sin x *(sin x – cos x) =0. Отсюда: x1=π ± 180, x2= π/4±180.
– Готово, Александр Иванович.
– Марь Федоровна! Вы это видели?
– Видела, я всегда говорила, что Петруша – поразительный мальчик, сообразительный, но – ленивый, и пока его петух в темечко не клюнет, так и не пошевелится. Пусть перепишет начисто, и не карандашом, а ручкой. Медаль мы ему дать не сможем, у него тройка за прошлый год, а в аттестат пойдет пятерка. Садись, Петенька, пиши.
Тот тяжело вздохнул, и своим бисерным почерком быстро переписал с черновика второй вариант годового и выпускного экзамена по письменной математике. Через пятнадцать минут оказался на 10-й линии перед школой. Завтра выпускной, а сейчас он свободен, как птица. Его мысли я читать еще не научился, а вот передавать свои уже могу.
– Петр! Сдал? – спросила его девушка в красивом белом фартуке, подошедшая сзади.
– Сдал, и переписал письменный.
– Как переписал?
– Ну, помнишь, Саня-Ваня говорил про тринадцатый билет на консультации. Вот он мне и достался.
– Ну, и?
– «Пять». Он еще шесть дополнительных вопросов задал, и я на все ответил, сам не знаю: как, но ни разу не ошибся. Тогда он дал мне второй вариант контрольной, я же первый писал, ну и… как обычно. А здесь все четыре примера за пять минут решил. Мариша была ассистентом, и все видела, сказала, чтобы переписал начисто, и тогда в аттестате будут одни пятерки. Ну, чё, как обещала: рекомендация с тебя!
– Ну ты же с пересдачей сдал на «пять».
– Но сдал ведь, уговор дороже денег, и в протоколе это записано. Так что завтра отдашь мне рекомендацию, в райком сам сбегаю.
– От тебя не возьмут, вместе пойдем.
– Вместе, значит вместе, Кать. За тобой зайти? Во сколько?
– Нет, из школы пойдем, после выдачи аттестатов. Пока будут родителей поздравлять, успеем туда и обратно.
– А вдруг никого не будет? Всё бюро разойдется по школам, ищи их. Давай сегодня?
Комсорг наморщила лобик и нехотя согласилась. Через полчаса она появилась снова из дверей школы, возле входа которой уже было гораздо больше людей, выходили счастливчики, сдавшие устную математику, но Петр, несмотря на то, что не успевал пересказывать вновь и вновь приключившуюся с ним историю, все-таки, посматривал на дверь.
– Э, вы куда? – раздалось несколько голосов.
– Я сейчас вернусь, мы в райком РКСМ. Я обещала, если сдаст без троек.
Пять кварталов по тенистому Большому, правда, молчком, с Катей он почти не разговаривал, и вообще, было заметно, что они не дружили.
– Петя, а ты так и не сказал, в какое училище хочешь пойти.
– В самое далекое, чтобы отчима не видеть. Маму, правда, жалко.
– А что так?
– Злой он, и жадный. В общем, у мамы, меня и Верки одна бухгалтерия, а у них другая. Если я уеду, то Верке больше будет доставаться.
– А мне казалось…
– Да ты ж его никогда не видела.
– Как не видела, видела, они по выходным на набережной гуляют втроем.
– А нас – пятеро. Поняла?
– Теперь поняла.
– Может быть, если я уеду, Веруська с Нинкой, вообще-то, не разлей вода, то Верке легче будет. Она еще маленькая…
В здании райкома Петр немного потерялся, потому что, Катя бегала туда-сюда, кого-то разыскивая. Наконец, появилась, уже без школьного фартука.
– Так, Ночных, сказали, чтобы ты сам подошел в 13-й кабинет. А я пойду, держи свою бумагу. До завтра.
В 13-м кабинете сидел молодой бровастый капитан с эмблемами кавалериста. Петр, вся жизнь которого, в основном, прошла на пограничных заставах, четко отрапортовал о прибытии.
– Садитесь, товарищ Ночных, вот вам анкета, заполняйте. – сам он продолжал заниматься другими документами, куда уходил и приходил, а Петр на небольшом столике заполнял свою анкету, пропуск в другой мир. Пришлось немного помочь, тем, что знал, и что не захотел писать этот очень самостоятельный человечек. В том, урезанном, виде – анкета просто не пройдет.
– Готово?
– Готово, товарищ капитан!
– Так! Ухты, из дворян! – довольно улыбаясь, проговорил капитан, как будто бы врага народа поймал.
– Из дворян, товарищ капитан, и папа, и мама, но вы читайте дальше, отец – с 1913 года в партии. Еще до войны, до той войны. Георгиевский кавалер, кавалер ордена Красного Знамени, и награжден золотым революционным оружием. Вручал лично товарищ Сталин. Оружие у меня дома висит. Могу показать подпись товарища Сталина на этом документе. Мать вместе с ним воевала, была начальником штаба, а я в тачанке родился в 6-й армии РККА. Командовал ею бывший генерал-майор генерального штаба Самойло. Отец с ним всю Империалистическую прошел, и всю Гражданскую. Он мой «крестный», и не потому, что меня крестили, а потому, что он предложил меня Петром назвать. Это – который Перекоп брал в двадцатом.
– Почему мать ушла из НКВД?
– Потому, что ее непосредственным начальником был назначен человек, лично ответственный за смерть моего отца.
– Фамилия!
– Кого?
– Того человека.
– Капитан госбезопасности Соколов.
– А вы, когда в Туркестан приехали?
– В двадцать третьем. Уехали в тридцать шестом.
– Почему?
– Мать замуж вышла, а Ночных перевели в Ленинград.
– А фамилию почему сменил?
– Ночных настоял, мать его поддержала, я не хотел. Но мать очень просила, это еще там было. Голодали мы, брат мой, младший, умер в Оше, от голода. Мать хотела оттуда уехать.
– Так Мадамин-бека при вас?…
– Да, отец руководил этой операцией, а мама была его начштаба.
– Я подпишу тебе направление. Вспомнил я эту фамилию. Хвалили его, очень. И жену его тоже хвалили. Лично не знал, но их всегда в пример ставили. Так, давай смотреть: здесь мест нет, команда набрана. Стоп! Сбил ты меня! Медкомиссия?
– Есть. Прыжки с парашютом – есть, и, год и три месяца в аэроклубе, летная книжка есть. Самостоятельно не выпускался.
– Тогда все, смотрим дальше. Нету, нет, тоже все забито, что ж ты так поздно??? Угу, есть, но в дополнительном наборе, одно место. Учти, можешь просто скататься, если всех, кто по списку, возьмут. Зато у теплого моря побудешь. Деньги-то есть?
– Ну, скопил немножко.
– Ты их там не транжирь, туда-то ты доедешь в команде, а обратно платить за все придется.
