Сэнди бросает острый взгляд через плечо.

– Не вздумай её поощрять. Мне казалось, ты должен быть лучшим другом человека?

Собака делает движение, которое напоминает пожатие плечами.

– Это зависит от человека.

– И вообще, как Хоуп умудрилась достать своими маленькими ручками до одного из моих заклинаний в том городке? – спрашивает Сэнди. – Я думал, ты за ней присматриваешь?

– Если хочешь знать, я должен был откликнуться на зов природы, – говорит пёс.

Сэнди в отчаянии качает головой. Он натягивает поводья, и его лошадь Глория сворачивает с грунтовой дороги на неровную землю между двумя могучими секвойями, пальцы тянущихся ветвей царапают крышу фургона, пока они не выезжают на поляну, поросшую высокой травой. Кибитка останавливается, Сэнди спрыгивает на землю и разминает свои скрипучие кости.

– Почему мы остановились? – спрашивает Хоуп, оглядываясь по сторонам.

Сэнди направился к серым деревьям.

– Потому что теперь я должен ответить на зов природы. – Он исчезает за толстым стволом дерева, затем кричит оттуда: – Оливер, отведи Хоуп немного размять ноги, ладно? Но не уходи далеко, имей в виду!

Пёс Оливер смотрит на Хоуп сияющими глазами. Он дёргает одним из своих стоячих ушей.

– Не хотите ли прогуляться со мной?

Хоуп соскальзывает с деревянной скамьи кибитки. Она невысокого роста для своего возраста, с тёмно-серой кожей, копной спутанных волос и большими бесстрашными глазами, такими чистыми и яркими, что они почти светятся.

– Пошли, – кивает она.

Они идут к противоположному концу поляны, подальше от Сэнди, следуя за извилистым узким ручьём среди деревьев. Сейчас середина лета, день погожий и тёплый.

– Знаешь, Сэнди прав, – говорит Оливер, обнюхивая основание дерева. – Тебе действительно не стоит связываться с его заклинаниями. Ты можешь пораниться.

Хоуп поднимает веточку и бросает её в ручей, наблюдая, как бесцветная вода уносит её прочь.

– Он никогда не позволяет мне творить настоящую магию.

– Ты помогаешь ему собирать ингредиенты для заклинаний, разве нет?

– Но это же скучно.

Она садится на мягкий мшисто-серый ковёр леса. Оливер потягивается, ложится рядом с ней и переворачивается на другой бок. Хоуп начинает поглаживать его живот.

– Это может казаться скучным, – говорит он, – но это важно. Он учит тебя, понимаешь? Передаёт мудрость. Убеждается, что ты понимаешь основы магии, прежде чем будешь использовать её.

Хоуп морщит нос.

Оливер садится.

– Дело в том, что Сэнди защищает тебя, как и всегда.

Хоуп взъерошивает неухоженную шерсть у него на макушке, а он протягивает руку и лижет её подбородок влажным языком, заставляя хихикать.

– Хочешь поиграть в «принеси»? – спрашивает она.

Он вздыхает.

– А я должен?

– Это то, что делают собаки! И я знаю, тебе нравится.

Она встаёт, запрыгивает на поваленный ствол дерева и проходит по нему на цыпочках, раскинув руки в стороны для равновесия. Затем она спрыгивает вниз, подбирает подходящую палку и бросает её.

Оливер наблюдает, как она кружится между деревьями и приземляется на землю среди каких-то узловатых древесных корней. Хоуп с улыбкой наблюдает за ним. Она знает, что он изо всех сил старается оставаться на месте. Она также знает, что, независимо от того, сколько книг он может прочитать или какие причудливые слова он может использовать, Оливер – собака и каждая его частичка кричит, чтобы он погнался за этой палкой.

Наконец-то он больше не может бороться с этим желанием. Оливер бросается прочь между деревьями и возвращается через несколько секунд с палкой, зажатой в зубах. Он кладёт её к ногам девочки и смотрит на неё снизу вверх, высунув язык и бешено виляя хвостом.

Она делает вид, что удивлена.

– О, ты хочешь, чтобы я бросила её ещё раз?

– Я презираю себя за это, – отвечает он, – но да. Пожалуйста.

Хоуп хватает палку с земли, делает шаг назад и бросает. Оливер снова устремляется за ней. Однако на этот раз на обратном пути он замирает. Палка выпадает у него изо рта и лежит забытая на земле, пока он смотрит на девочку.

– Твоя рука, – мягко произносит он.

Хоуп поднимает обе руки вверх. Вскоре её левая рука снова опускается. Но правую она продолжает держать поднятой, даже когда у неё перехватывает дыхание и бешено бьётся сердце. Что-то происходит с этой рукой. Серые кончики её пальцев медленно наполняются странным, тёплым сиянием, настолько отличным от остального мира, что поначалу у неё режет глаза. Это нечто, эта ползучая прекрасная странность заполняет все её пальцы и перемещается на ладонь, а затем на запястье. И на этом останавливается.

– Оставайся на месте, – говорит Оливер, и страх в его голосе ощутим. – Я приведу Сэнди.

Он убегает обратно к поляне, оставляя Хоуп наедине с её необычной рукой. Должна ли она испугаться? Возможно. Но после того как она внимательнее рассматривает потепление кожи, то совсем не чувствует страха. Это не больно, не щекочет, ничего подобного. Это просто есть. Она снова поднимает левую руку, кладёт её рядом с правой, которая точно такая, какой была всегда, гладкая и тёмно-серая.

Шорох приближающихся шагов, и Сэнди прорывается через деревья и останавливается, тараща глаза на руку Хоуп. Он подходит, берёт её и осторожно вертит в руках, глаза его блестят из-под полей шляпы.

– Ты приняла своё лекарство сегодня утром? – спрашивает он, слегка задыхаясь.

Хоуп морщит нос.

– Что?

– Ты приняла своё лекарство, душенька? – Его хватка на её руке усиливается, и впервые игла беспокойства пронзает её позвоночник.

– Ага. Каждое утро, как ты мне всегда говоришь.

Сэнди ведёт её за руку на серую поляну, вверх по ступенькам и в тёмно-серую кибитку. Внутри она больше, чем должна быть. Это потому, что, как Сэнди сто раз говорил ей, она сделана из заколдованного дерева. Слева – письменный стол Сэнди, заваленный бумагами и безделушками, а справа – буфетный шкаф и маленькая печь с дымоходом, уходящим под потолок. В дальнем конце – аккуратно застеленная кровать Сэнди. Кровать Хоуп находится в мезонине[4] наверху, куда ведёт деревянная винтовая лестница. Вся закруглённая внутренняя стена и потолок представляют собой один гигантский книжный шкаф, изгибающийся вверх и по кругу. И там, где книги должны были бы вываливаться прямо на голову, они цепляются корешками вниз к блестящим серым половицам.

– Принеси своё лекарство, – говорит ей Сэнди.

Хоуп бросает на него озадаченный взгляд, а затем делает, как он просит, поднимаясь по ступенькам в маленький мезонин, где она спит. Опустившись на колени, она лезет под кровать, достаёт деревянную шкатулку и поднимает откидную крышку, открывая россыпь безделушек. Там есть несколько бесцветных шариков, горсть монет, несколько чёрно-белых рыболовных приманок и тускло-серый металлический игрушечный солдатик. А ещё там есть крошечная бутылочка, на которую Сэнди наклеил этикетку и нацарапал своим неряшливым почерком:

Лекарство Хоуп

Она тянется за флаконом, и то, что изменило её руку, распространяется вверх до локтя, наполняя кожу этим шелковистым сиянием. Когда её пальцы касаются коробки, деревянные края на мгновение вспыхивают, и она резко вздыхает и отдёргивает руку.

– Хоуп? Что такое? Что-то ещё случилось?

– Нет, – отвечает она. – Уже иду.

Она дотрагивается до коробки снова и с удивлением наблюдает, как она тоже наполняется странным веществом из её руки, намного более темным, чем её кожа. Оно распространяется по всем сторонам коробки и на крышку, а затем и на предметы внутри. Шарики выглядят холодными. Почему-то они заставляют её думать о льде. Куртка игрушечного солдатика яркая и кричащая и заставляет её представлять жару. Когда она разрывает контакт с коробкой, всё возвращается к безжизненным оттенкам серого.

И теперь флакон меняется, когда ложится ей на ладонь. Стекло остаётся прозрачным, но жидкость внутри наполнена летним теплом.