Коротко изложив известные ему подробности, Арай попросил выполнить задание быстро.

— И не говори ничего Галке. Не стоит её волновать. Да знаю, что она и так видит на работе… И всё же не вводи её в курс дела, хотя бы пока. Если потребуется, подключай юристов. А я думаю, что это придётся сделать, так как отмываться будет не только наша служба. Отложи все срочные дела, поставь на первое место моё задание, предупреди исполняющего обязанности. Пусть он мне позвонит после оперативных совещаний. Всё. Жду.

Тамара уже проснулась, но продолжала лежать, опасаясь разбудить мальчика, спавшего на другой половине кровати. Невольно подслушав разговор, удивилась тону Арая. Жёсткий, решительный, он лишь немного смягчался, когда говорил о неизвестной ей Галке.

«Это совсем другой человек, — подумала она и начала тихонько вставать, услышав, что Арай прошёл в ванную, — не тот, который удивлённо смотрел на меня, получив тряпку на плечо, как эполет. И не тот, что танцевал вчера с нашими красавицами. Сейчас на кухне был директор».

Через час все собрались на кухне. Ребёнок молча ел манную кашу, приготовленную Тамарой, и искоса поглядывал то на неё, то на отца. Арай старался не показать своего удивления, ведь бывшая жена убеждала его, что сын не реагирует на окружающий мир, орёт, закатывает истерики, отказывается от еды. Ничего подобного сейчас не было.

«Как же хочется быстрее выполнить всё задуманное, но мне потребуется помощь Тамрико, — думал мужчина, наслаждаясь крепко заваренным кофе. — И всё же не буду спешить, надо ещё раз всё обдумать».

— Очень вкусно, — сказал вслух, обращаясь к хозяйке. — Я уж, честно говоря, забыл, когда завтракал. Всегда на работе с семи утра или раньше. А тут — настоящий кофе, бутерброды, даже пирожки, да ещё и каша. Спасибо, Тамрико.

— Не за что, — с улыбкой ответила она. — Очень приятно, что всё понравилось. Вы ешьте, я потом уберу. Мне надо к компьютеру, скоро утренний скайп с руководителем.

— Мы не будем мешать. Пойдём гулять, да, Шур-шур?

— Почему ты его так зовёшь? — спросила Тамара, осторожно вставая и направляясь в коридор. — Такое славное имя, ласковое.

Мальчик, о котором шла речь, смотрел в окно, словно не слушал разговор взрослых. Но отец заметил, что он чуть повернул голову.

— Саше было года два с половиной, когда он увидел котёнка очень близко. Дело в том, что его мама боялась аллергии на шерсть животных и не подпускала к малышу никого. А в тот день я с ним гулял, ну и позволил. Шурка гладил его, а маленький пушистый комочек мурлыкал мур-мур, мур-мур. И мой сынишка, путая своё имя и позывной котёнка, гладил его, приговаривая: «Мур-мур, шур-шур». Так и появилось это имя, только я редко…

Звонок его телефона разорвал покой утра. Арай поморщился, взглянув на экран, но ответил:

— Слушаю. У нас всё хорошо. Нет, не в гостинице. Там авария, нарушено водоснабжение. Где? В городе… Слушай, Лариса, ты предоставила мне две недели, так? Не надо нас контролировать. Не кричи. Я перезвоню тебе позже. Сейчас Саша завтракает. Да, именно так. Нет, не вру. Передай своей матери, чтобы не диктовала нам всем, как жить. Точка. Жди звонка.

Он отключил связь и посмотрел на сына, который внимательно его разглядывал.

— Что, Шурка? Ты тоже не веришь мне? Имеешь полное право. Но я обещаю тебе, что всё будет хорошо.

Мальчик чуть качнул головой, словно не доверяя словам отца, а потом едва заметно кивнул.

Тамара вышла из кухни, добралась до компьютерного стола и тяжело опустилась в кресло. Тянуло мышцы, но ещё больше ныло сердце за двух мужчин, которые стали ей дороги. Она услышала шум воды, тихий звон посуды, потом всё стихло.

— Тамара, мы поедем в гостиницу, — сказал из коридора Арай, — потом в парке погуляем, дождёмся открытия магазинов и купим всякой всячины.

— Возьми ключ, он на полочке лежит. Я всё равно никуда не пойду.

Закрылась дверь, в квартире стало очень тихо, лишь звук загружающегося компьютера напоминал о предстоящем рабочем дне. Вздохнув, нажала нужные кнопки, и через некоторое время на экране появился мужчина в форме налоговой службы.

— Доброе утро, Тамара Николаевна. Как здоровье? Сможете сегодня сдать отчёт?

— Доброе. Да, смогу. Подпись свою под ним не ставлю? Как договаривались?

— Да. Ваше имя не должно фигурировать, и так хватило неприятностей. Постарайтесь до конца недели нигде не появляться, а потом хорошо бы вообще уехать из города.

— Надолго?

— На неделю хотя бы. Будем считать это отпуском.

— Хорошо. Постараюсь до двенадцати всё отправить. Лично вам? Не секретарю?

— Лично мне.

— Понятно.

Разговор закончился. Тамара тяжело вздохнула, посмотрела в окно, позавидовала тем, кому не надо было сдавать отчёт, и вернулась к работе. На экране возникли столбики таблиц, пояснения к ним, сноски, расчёты. А над всем этим, на отдельном белом листе крупным красным шрифтом, как напоминание самой себе, горела надпись:

«Розовые очки, как известно, разбиваются стёклами внутрь».

Эту фразу она услышала от своей матери, когда три года назад сообщила ей о разводе с мужем. Зинаида Петровна тогда не удивилась, лишь сказала, что давно знала, чем закончится брак дочери. Тамара плакала, рассказывала о предательстве мужа, опуская некоторые детали, чтобы не расстроить маму. Однако та просто погладила её по голове, улыбнулась, пряча грусть в глазах, и произнесла ту самую фразу, которая теперь почти ежедневно горела красными буквами на экране.

«Да, я была наивной влюблённой дурочкой, — думала Тамара, добавляя последние штрихи к оформлению отчёта, — не хотела видеть ничего дурного в человеке, с которым прожила десять лет. А оказалось…»

Они познакомились в институте, бывший муж жил тогда в общежитии. Сам он был из районного центра, который находился на границе с соседней областью, почти за сто километров от её родного города. К своим родителям ездил на выходные и на каникулы. Когда возвращался, обычно дарил Тамаре небольшую шоколадку. Она не считала его жадным, скорее, малообеспеченным и потому экономным. Порой ей казалось, что родители не в восторге от такого кавалера, но они ни словом не обмолвились по поводу выбора дочери. На свадьбу, которую сыграли по окончании института, никто из его родственников не приехал. Тамара готова была уйти к нему в общежитии, но муж удивил её сказав: «У тебя же четырёхкомнатная квартира. Неужели нам не хватит места?» При этом он спокойно и просто стал называть её родителей мамой и папой.

Ей бы тогда задуматься, но она, постеснявшись, спросила их, можно ли остаться, не переезжать… Конечно, они согласились. Однако с той поры отец усиленно занялся строительством дома в деревне, куда вскоре Николай Палыч и Зинаида Петровна переселились, оставив квартиру дочери. В выходные дни муж всё так же ездил к своим родителям, а она к своим.

«Если бы кто-то спросил меня, была ли я счастлива все эти годы, точно ответила бы, что не знаю. Скорее, мы жили, как соседи, изредка пересекаясь после работы. И то он приходил всегда поздно, я тоже уставала за компьютером. Ведь именно тогда мне предложили эту работу. Я даже ему не говорила, где и кем работаю. Его это особо и не интересовало. А вот квартира… Сколько раз он просил, чтобы я её продала! Ему не нравилось всё: район, соседи, отсутствие лифта, маленький метраж комнат, газовая колонка, крохотная кухня, да абсолютно всё не нравилось. Но чем больше он говорил об этом, убеждая купить новую, тем сильнее я упиралась. Чувствовала ли что-то? Или просто не хотела расставаться с родными стенами? Не знаю. Упрямилась просто».

Всё открылось, когда у неё начались большие проблемы на работе: выданное ей задание и его выполнение угрожали некоторым очень известным личностям города. И это стало понятно, когда столкнулась с огромными препятствиями при сборе информации. Сражаться пришлось одной, ведь частная аудиторская компания, в которой она трудилась, находилась в столице. Своего руководителя Тамара видела единственный раз, когда ездила на собеседование. Дальше общение происходило только посредством современной техники. Подписав договор о неразглашении, уже не имела права никому говорить о том, чем занимается. И именно то задание стало поворотным моментом в её жизни. Потянув за одну ниточку в указанной компании, она раскрыла махинации с налогами на десятки миллионов. А оттуда, как дорожки паутины, расползлись нарушения и по другим организациям. В том числе это коснулось и той фирмы, где работал её муж. Клубок беззакония, из которого торчали во все стороны взятки, вымогательства, угрозы и прочие злоупотребления, прокатился и по ней.