— Льзя! Мне теперь все льзя!
Глава 17
Пока я занимался обустройством своей роскошной жизни, ситуация в стране все больше и больше напрягалась. Ельцин окончательно вошел в клинч с Верховным советом, те не оставались в долгу и пускали под нож все новые указы и законы президента. А заодно и бюджет страны на следующий год. В один из дней ко мне в кабинет заявился Пашка и начал жирно намекать, что пора смазывать лыжи. Дескать, гражданская война не за горами, а денег мы нарубили уже прилично, будет на что пожить в Европах.
— Прилично⁈ — возмутился я — Да ты даже рядом не стоял с нормальными бабками! Мы сейчас сидим на огромном золотом прииске, у тебя под жопой килограммовые самородки — только наклонись и возьми.
— Сергей Дмитриевич, так коммуняки к власти придут, все отберут сразу, — робко сказал Пашка.
— Не придут, — отрезал я.
— Откуда такая уверенность?
— Газеты надо читать, — я кинул в Пашку номером «Коммерсанта». — Что там написано?
Директор наморщил лоб, вчитался в передовицу.
— Типа Гайдара хотят снять. Пишут, что вопрос уже решенный.
— Его и снимут. Хитрожопый Ельцин обменял назначение Лужкова мэром сейчас на премьера от верховников когда-нибудь потом, ближе к зиме.
— Так премьер-то поглавней будет! — сумничал Пашка.
— Только его Ельцин в любой момент уволить может. Три раза в Белом доме нового не утвердят — своим указом назначит. А вот мэра поди сковырни. Особенно если его еще и изберут на выборах. И тот, кто контролирует столицу — контролирует страну. У нас никогда регионы ничего не решали.
Пашка повздыхал, достал из портфеля пачку документов.
— Раз вы так верите, что Ельцин усидит, вот, Николай Дмитриевич по своим каналам достал программу приватизации. Там много чего интересного.
Я быстро проглядел документы особиста. Ого! Вся крупная нефтянка должна быть преобразована в АО, выделена из состава Роснефти и частично распродана. ВНК, Сиданко, Юкос, Сургутнефтегаз, Лукойл, Сибнефть…
— Не понимаю, что они так гонят-то? Слышали? Ваучеры раздают уже в сберкассах. Вы свой получили?
Я потер лоб. С этим долбанным Кипром я чуть не упустил мысль.
— Ты вот что. Собери совещание с юристами. Нам нужен свой собственный ЧИФ.
— Чековый фонд?
— Да. Будем скупать ваучеры и поучаствуем в приватизации. А гонят они… понятно почему. «Красные директора» поддерживают Верховный совет. Все эти Чубайсы, Кохи и прочая шваль хотят им пинка дать с предприятий. Чтобы им самим не выписали путевку на кладбище. Нам теперь, Паша, зеленый свет дадут. Везде. Срочно совещание, рассовывайте бабки чиновникам, в октябре у нас должен быть свой фонд. Всосал?
Директор активно закивал, а я посмотрел на программу. Имущество предприятий страны оценили в 1400 миллиардов рублей, и на эту сумму были выпущены ваучеры. Ага, вот откуда стоимость двух «Волг», которыми козырял рыжий в ящике. Если поделить общую стоимость заводов-пароходов на количество ваучеров, то как раз и получится две цены автомобиля. Только вот реальная, рыночная цена бумажек от Чубайса будет сильно ниже той, что себе в головах придумали прихватизаторы. Но вот если распорядиться ваучерами с умом, она может оказаться сильно больше.
— А не замахнуться ли нам, Паша, на Вильяма нашего Шекспира? — я потыкал пальцем в документ по нефтянке. Юкос заберет Ходор. Там ловить нечего. Лукойл — это Алик Первый. Сибнефть — это Береза. Тоже мимо. Сургут? Или ТНК?
Паша аж побледнел.
— Сергей Дмитриевич, нефтяную компанию без войны не забрать. Там же директора себе все гребут!
— А тут типа пацифисты собрались? — я обвел руками офис Геопрома. — Тебе про темную сторону Луны напомнить?
— Не надо! — замотал башкой комсомолец Пашка. — Я готов как пионер. Дядя тоже рвется в бой.
— Что же, трубите сбор, поднимайте знамена. Мы выступаем в поход!
* * *
Вопрос с Леной нужно было как-то решать. Что мое, то мое! Как представлю, что ее уже трахает какой-то другой мужик, прямо ревность накатывает. Просто отключается башка, и хочется кого-нибудь отмудохать. Никогда такого не было. Ни в той жизни, ни в этой. Гормоны, что ли, молодые шалят? Я всегда считал, что лучшее лекарство от бабы — это другая баба. А лучше сразу три. Думал, съезжу на Кипр, отпустит. Но нет, почему-то не отпускает. И даже секретарши не помогали. Хотя они очень старались. И я, наконец, решился.
— Тут останови, — сказал я водителю, когда мы как будто невзначай проехали мимо Ленкиного магазина. В третий раз за сегодня, и все время невзначай…
— Добрый день!
Она смотрела на меня холодно и отстраненно. А я от нее глаз оторвать не мог. Ведь она была частью моей искалеченной непростой жизнью души, ее светлой половиной. А без нее я просто сгорю, как свечка. Я улечу в пропасть, погрязнув в бабах и пьянках. Или подсяду на наркоту, как многие из братвы. Ведь иначе для чего жить? Год без малого назад я сюда пришел куртку купить, а сейчас могу купить весь магазин и даже всю улицу со всеми местными точками. Да только зачем он мне?
— Я хотел купить пуховик, — сказал я, глядя прямо в ее прозрачно-голубые глаза. Там плескалась затаенная боль, и я чувствовал ее как свою.
— У нас новое поступление, — ровным голосом сказала она. — Там много интересных моделей. Наталья вам покажет.
— Нет! — я одним движением руки прогнал кинувшуюсю было ко мне тетку. — Ты мне покажешь.
— Хорошо, как скажете. Клиент всегда прав, — равнодушно ответила она и пошла в сторону мужского отдела.
— Что с тобой происходит, Лен? — едва слышно спросил я. — На тебе лица нет.
— Вот этот пуховик вам подойдет, — ответила она, изо всех сил стараясь, чтобы голос не дрожал. — Можете не мерить, он хорошо сядет.
В ее глазах стояли слезы. Она прошептала.
— Уходи! Уходи и не появляйся никогда! Я же просила не делать мне больно. За что, Сережа? За что ты так поступил со мной?
— Да что я сделал-то? — не на шутку удивился я.- Дуру эту прогнал из нашего дома? Так эта крыса тебя с панталыку сбивала. Я же сам слышал!
— Нет! — покачала Ленка головой. — Маша тут ни при чем. Ей просто не везет в жизни, а так она неплохой человек.
— А! — догадался я. — Ты из-за той артистки народной? Ты обиделась, что я ее водителю люлей навешал? Так пусть базар фильтрует. А если тебе сказали, что я обещал ее хату взорвать, не верь! Это всё вранье!
— Ты совсем ненормальный? — у Ленки даже слезы высохли, и она уставилась на меня с таким удивлением, как будто видела в первый раз. — Ты ЕЙ хотел квартиру взорвать? Хлыстов, ты псих! Ты что, не знаешь, кто это? Да моя мама от ее песен с ума сходит!
— Лен, — поморщился я. — Если бы я знал, что она твоей маме нравится, то точно взорвал бы.
Тут я увидел Ленкино выражение лица и попытался исправиться.
— Эй, спокойно! Ты что, шуток не понимаешь? Да хабалка она. Невероятно наглая баба. Да если бы она в приличном обществе так себя повела, ей бы вмиг рога отбили. Помойка у нее вместо рта!
— В приличном обществе — это в каком? — Ленка смотрела на меня с нарастающим недоумением. — Среди уголовников и бандитов?
— Среди людей, которые за свои слова отвечают, Лен, — ответил я. — Ты, может быть, этого не понимаешь пока, но слово — это оружие. Им уметь пользоваться надо. Иначе оно ранить может, или даже убить. Ну ладно, хрен с ней, с этой артисткой! Хочешь, я ей хороший подгон сделаю? Помиримся. Ну чего ты так из-за нее разволновалась-то?
— Да с чего ты взял, что это из-за нее? — на глазах ее снова появились слезы. — Ты ведь себе, Сережа, ни в чем не отказываешь. Деньги, машины, бабы… Тебе меня мало было? Что, недостаточно хороша оказалась?
— Да что ты такое говоришь? — из меня как будто воздух выпустили. — Что за ерунда! Кто тебе это сказал?
— Она не представилась, — ледяным тоном ответила Ленка и показала в сторону выхода. — Касса вон там!
— Кто и что тебе сказал? — прошипел я.
