Впрочем, я на это не жалуюсь, ведь так я в очередной раз могу занять удобный барный стул, открыть банку жидкого золота или купить за баром «Адреналин Раш», и, конечно, послушать музыку, доносящуюся из небольшой беспроводной колонки.

В периоды, когда в помещении никого нет, я нередко люблю разглядывать стену за баром. На скольких языках говорят таблички, обложки книг и иные атрибуты, заботливо прикрученные к этой стене, я подсчитать так и не смог. В очередной раз, делая глоток, я направляю свой взгляд от конституции Казахской ССР к холодильнику, на котором стоит гипсовая фигурка жопы с ушами и сирена с надетым на неё шлемом, похожим на мотоциклетный.

Ещё за баром висит старая электрогитара Урал, стёршая пальцы и уши не одному поколению советских и российских рок-музыкантов. Чуть левее – древняя печатная машинка, а над ней – старый чёрный радиоприемник.

Ещё моё внимание привлекает табличка «При заточке инструмента пользуйся очками», как бы намекающая нам, что настраивать гитару нужно осторожно, а не как я: перепутав колки, однажды я пережал четвертую струну, и она буквально взорвалась, чудом не угостив мои глаза своими кусочками.

На левой стене расположено большое зеркало, около которого я чаще всего и занимаю место (дабы даже случайно не наткнуться на своё лицо, повернув голову в сторону отражающей поверхности). А ещё на барной стойке стоит старый калькулятор, в отличии от висящего на стене, рабочий.

К потолку в «барном» помещении прикреплены прекрасные модели Солнца и восьми планет Солнечной системы, а ближе всего к бару размещена девятая – Плутон. Его в 2006 году перестали считать полноценной планетой, но жителям Плутона, полагаю, на это глубоко похуй.

До открытия дверей согласно анонсу концерта остается примерно час, а за баром я, как и привык, могу поговорить с кем-нибудь из сотрудников «Космоса». Сейчас очередь Юрия, конечно же. Сегодня он одет в рубашку с клетчатым чёрно-белым принтом и футболку с непонятным принтом кислотных цветов. На лице – одновременно и привычная усталость, и небритость, и ехидное ожидание грядущего мероприятия, выпадающего ровно на конец рабочей недели. Ему это мероприятие ещё предстоит фотографировать вместе с Алексеем: об этом говорит, как минимум, второй фотоаппарат на барной стойке.

– Ну что, много сегодня людей будет? – спрашиваю я у Юрия.

– Ну, по предпродаже человек 40 – ухмыляясь, отвечает он.

– И на входе кто-то билет возьмет, ведь, наверное?

– Канешн, отвечает Юрий, будто выдыхая это слово, и сложно понять, сарказм это или согласие.

Крупные артисты бы посчитали 40 посетителей совсем маленькой цифрой, но для местных рок-групп это относительно нормальный показатель. В конце концов, из этих 40 человек все сто процентов будут знакомыми, любителями группы, в общем – максимально тёплой и релевантной аудиторией. Если это концерт громких металлистов, то все 40 человек будут отрываться по-полной, а кто-то из них залетит в пресловутый слэм. Если это концерт акустической группы, то эти люди будут сидеть, доставать фонарики на медленных песнях и громко аплодировать. В общем, перед целевой аудиторией играть музыкантам нравится больше.

– Ёбаный, извиняюсь, в рот! Вы кого на микрофон позвали? – слышу я голос с нотами ироничного возмущения с правой стороны бара.

Речь шла про «Открытый микрофон». Многие подразумевают под ним фестиваль начинающих стендап-юмористов, но в Сургуте больше прижились иные форматы под таким названием. Когда-то давно, еще до «Космоса», подобные мероприятия проводил ехидный Дмитрий и посвящены они были в первую очередь поэзии. Кроме того, регулярные акустические фестивали с таким названием проводили в «102» – старом и популярном рок-клубе, где мне довелось выступить впервые в жизни. В общем, формат этот не новый, и название говорит само за себя.

Пару лет назад на «Омах», как мы сокращенно называем такие мероприятия, могли выступить и новички, и уже имеющие не одно выступление за плечами артисты. И рэперы, и рок-музыканты. Даже нашлось место «сыну Стаса Барецкого», как себя называл один из певцов, и талантливому гитаристу, приехавшему на фестиваль за 300 километров из другого города. И мы там выступали – сначала я с плохого качества рэпом, а потом и с небольшой группой «Джекилл и Хайд». Каждое выступление – как возможность показать себя, улучшить навыки, «потренироваться» и «разогреться» перед более крупными выступлениями. Многие группы, о которых пойдет речь в этой книге, начинали выступать именно на таких мероприятиях, за что организаторам особенная благодарность.

Формат «Микрофонов» в нашем ДК трансформировался: были и мероприятия, куда записывали по 18 человек (но сложно принять в один вечер такое большое количество выступающих), и мероприятия, заточенные под рок-группы, и мероприятия, заточенные под новичков. Сейчас на таких фестивалях почти нет старых лиц, а большинство выступающих – молодые новички.

Так или иначе, сегодня по графику не ОМ – уже совсем скоро выступают металлисты. Мы с Алексеем и Юрием опять вышли покурить, поговорили, вернулись – и час пролетел. Пришли люди, очередная банка жидкого золота открыта, теперь можно и послушать громкую музыку.

Несмотря на суровость Сургута – города, в котором насыщенны цветами только потрясающие вечерние закаты и верхние части светящихся некрасивых 16-этажных муравейников «Сибпромстроя» – метал-групп в столице нефти не так много. Они есть, конечно, и многие из них играют в «102» или иных заведениях, но в сравнении с молодёжными эмо-рок или инди-рок коллективами «металлюг» у нас действительно не очень много. А в «Космосе» среди всех рок-групп выделяется Sweet Gift, которую в анонсах нередко величают самой тяжелой группой города.

Казалось бы, что за название «сладкий подарок», если группа играет тяжелую музыку? Но ни о каких подарках речи не идёт: gift в переводе с немецкого языка – яд, а на старом логотипе группы можно лицезреть змею. Когда-то у меня даже был значок с их логотипом – впоследствии я его отдал товарищу с Солнечного, и теперь он рекламирует на своём рюкзаке сургутских металлистов.

Знаменитые немецкие музыканты Rammstein, на чьих песнях многие росли и с чьих песен начинали учить немецкий язык, слово «gift» тоже употребляли в песнях – например, в «Amour», а вокалист и гитарист «гифтов» эту группу точно чтит и уважает.

В очередной раз я в его любви к «раммам» убедился, когда тусовал в «Прокси» – небольшом баре и по совокупности репетиционной площадке недалеко от «Космоса». Здесь у «гифтов», можно сказать, полноценная база для репетиций и сольных концертов, несмотря на отсутствие акустической ударной установки (тут стоит электронная). Именно электрогитару «гифтов» залил своей кровью Серёга из нашей группы «Джекилл и Хайд», когда уронил медиатор и остаток концерта энергично играл голыми пальцами, но об этом как-нибудь потом. Не суть.

«Прокси» – это ламповое место, в котором тусуют все свои, и неудивительно, что вход сюда свободен только «своим» либо друзьям «своих». Как правило, ближе к вечеру любой может заказать какую угодно песню, взять микрофон, выйти к центру помещения и начать петь. Я слышал там и группу «Tatu», и «Король и Шут», и хип-хоп и RnB. Хором пели и «Тело» ЛСП, и «Rape me» Нирваны. Но в этот раз почему-то я неслабо удивился, когда услышал знакомое начало одной из песен Rammstein.

В центре «Прокси» держал микрофон Владыка – такое прозвище, как мне казалось, имел лидер группы «Свит Гифт». На самом деле, это была фамилия. Внешность эту фамилию оправдывала: черная куртка, тёмно-светлые волосы и суровый взгляд, как у всех членов группы Rammstein – неудивительно, что именно он решил взять в руки микрофон и спеть, пытаясь повторить немецкое произношение, «Hier kommt die Sonne».

Он заказал и исполнил еще несколько песен этой группы, а я, попивая жидкое золото, подпевал ему (в тех строчках, которые помнил и сам). В тот вечер в «Прокси» ненадолго зашли все участники группы, но настолько сильно любил Раммов, как Владыка, только он сам.