– Нет и нет. Она-то сама – или он – не скажет. Поэтому я просто решила, что это девочка и она недавно родилась. – Зои нравился тихий восторг в голосе Харрисона. Она и сама при каждом взгляде на кроху таяла от умиления. Куда симпатичнее черепахи! – Ты тоже в жизни не видел ничего симпатичнее? Она такая миленькая!

– Миленькая – это не то слово! Надо придумать новое, чтобы выразить, какая она потрясающая. Наимилейшая. Супермегамиленькая!

Харрисон потянулся погладить котёнка, но тот распушил шёрстку и тихо зашипел. Мальчик отдёрнул руку, а котёнок вернулся к молоку. Он два раза обошёл вокруг миски, а потом сморщил крохотный носик и понюхал молоко. Зои хотелось подбодрить его: «Давай, попробуй! Ты справишься!»

– А мне казалось, это миф, что кошки пьют молоко, – сказал Харрисон. – Им от него плохо становится.

– Уверен?

Харрисон вытащил из кармана телефон и принялся гуглить.

– Ага, они взрослеют и теряют ферменты, перерабатывающие лактозу, поэтому их тошнит от молока. Но котята – другое дело. Только новорождённых надо кормить молоком из пипетки, они сами есть не умеют.

Оба посмотрели на котёнка, который начал лакать молоко.

– Или умеют. – Харрисон нахмурился, глядя в телефон. – У новорождённых котят глаза закрыты, а уши прижаты к голове. Ого, ещё они не умеют поддерживать температуру тела и сами ходить в туалет. Надо массировать им попу.

– Что-о-о? Это ты сам выдумал?

Зои вытянула шею, пытаясь заглянуть в телефон Харрисона. Он показал ей экран.

– Видишь?

– Угу.

Её киска была куда бойчее. Ушки – торчащие треугольники, голубые глазищи широко открыты. Зои показала на фотографию котёнка, которому было всего несколько недель.

– Она похожа на вот этого. Наверное, уже не новорождённая.

– Какая-то она слишком мелкая, – покачал головой Харрисон.

– А может, она родилась недоношенной, – предположила Зои. – Ты тоже родился совсем маленьким.

Они знали друг друга с пелёнок, и Зои наслушалась историй, как Харрисон пролежал много недель в специальном отделении для терапии новорождённых, потому что родился таким крошечным, что даже дышать сам не мог. Миссис Ачарья, бабушка Харрисона, сравнивала его с медовой коврижкой, которую слишком рано достали из духовки – вот и пришлось допекать подольше, прежде чем родители смогли принести его домой. «Вот почему он такой сладенький», – всегда добавляла она, притворяясь, что покусывает внука за плечо.

– Постой… смотри! – Он промотал чуть дальше и показал Зои следующую фотографию. – Может, ей двенадцать дней? В двенадцать дней глаза у них уже открылись, а ушки расправились, но они всё равно страшно крохотные. Плюс, если она сидела совсем одна и без всякой еды, понятно, почему она мелкая. А теперь ты её кормишь, и она подрастёт.

Зои знала: Харрисон любит во всём разобраться – что, как и почему. Для счастья ему требовалось, чтобы у него всё было аккуратно разложено по полочкам и подписано. Его представления об увлекательных выходных включали в себя очередную перестановку книг на полках. На данный момент книги у него были рассортированы по алфавиту в зависимости от темы, то есть истории про ракеты стояли после книг о пиратах, но до комиксов о супергероях. Зои не представляла, как он обошёлся с книжками про космических пиратов-супергероев, летающих на ракетах. Лучше не спрашивать. Теперь, мысленно повесив на котёнка ярлычок «недокормленная двенадцатидневная особь женского пола», Харрисон целиком и полностью был доволен, хотя Зои понятия не имела, правда ли это всё или нет. Да и какая разница. Главное, что котёнок – тут, и Зои надо о нём заботиться. По крайней мере, пока.

– А родителям что скажешь? – поинтересовался Харрисон. Он знал, что ещё полгода назад она тащила домой почти каждую найденную зверюшку, твёрдо уверенная, что их всех надо спасать. Но после того, как она принесла домой маленького скунса, приняв его за потерянного котёнка, её мама строго-настрого запретила кого-либо приносить. До тех пор мама уже успела сказать «нет» бельчонку, раненой птичке и садовой змейке – равно как и черепахе, – но скунс стал последней каплей.

– После скунса они и правда уже не шутят, – признала Зои.

– Но ты же не выкинешь котёнка! Он ведь такой хорошенький!

Зои вздохнула. Ей так хотелось оставить его себе! Она и не подозревала, что можно так быстро привязаться к живому существу, особенно если это, по сути, комок ваты на ножках – но сейчас ей хотелось только одного: любоваться и любоваться милым котёночком.

– Мама заставит отдать его, как всех остальных зверят, которых я приносила. По-моему, она до сих пор помнит наизусть телефон приюта для диких животных.

Котёнок поднял голову над миской. Капли молока оттягивали его усы книзу, придавая потешный вид. Зои сфотографировала его на телефон.

– Попытайся уговорить родителей, – предложил Харрисон. – Ты уже не маленькая. – Он посмотрел на неё, демонстративно задирая голову. – В прямом смысле слова.

Девочка ответила ему сердитым взглядом. За последний год она сильно вытянулась и теперь была почти на десять сантиметров выше Харрисона – и не любила напоминаний об этом факте. Мама выкинула все её любимые джинсы только потому, что они стали «чуточку коротковаты», а на дне рождения сегодня дядя постоянно отпускал шутки на тему баскетбола.

– Я серьёзно! – сказал Харрисон. – Стоит попытаться!

– Может, ты и прав.

Зои снова сунула руку в коробку, а котёнок подставил головку под её палец. Девочка почёсывала намокшую от молока щёчку. Крошечное тельце словно вибрировало.

– Малышка мурчит! – Зои не могла удержаться от блаженной улыбки.

– Видишь! Ты просто обязана оставить её себе. На меня она нашипела, а тебя обожает.

Зои думалась. А вдруг Харрисон прав?

– Зои! Второй торт! – позвал снизу на лестнице брат.

Девочка вытащила руку из коробки, а Харрисон полез обратно через кровать к окну.

– Знаешь, ты бы мог пойти вниз, выпить чая со вторым тортом, а потом выйти через дверь, как нормальный человек.

– Говорю ж тебе: я тренируюсь. Кроме того, я собираюсь жарить на костре сморы[1]. Ну то есть, когда разведу огонь при помощи двух палочек. – Он изобразил, будто трёт палки друг о друга, а потом добавил: – И спичек.

– Разве родители не говорили тебе, что играть с огнём опасно? – Зои скрестила руки на груди.

– Говорили, но бабушка главнее. – В голосе Харрисона послышалась лёгкая тоска. Старая миссис Ачарья умерла прошлой осенью, и Зои знала, как Харрисон скучал по ней.

– У тебя была лучшая бабушка в мире, – сказала Зои, – но и она бы посоветовала тебе не сжигать соседей.

Он ухмыльнулся и вылез из окна на навес над крыльцом. Перед тем как идти вниз, Зои ещё раз посмотрела, как там котёнок. Малышка лежала, свернувшись и щипая свитер маленькими коготочками.

Гордость так и распирала девочку. У неё в комнате котёнок! «А может, я спасла её от лютой гибели!» И пусть даже на самом деле Зои избавила малышку всего-навсего от перспективы провести тёплую летнюю ночь на улице, ей всё равно казалось, что произошло маленькое чудо. Как будто ещё один подарок на день рождения.

Тайный подарок.

Да ведь и нет ничего плохо в том, чтобы подержать киску у себя всего одну ночь. Завтра она проявит ответственность и отнесёт её в приют, а сегодня пока побудет спасительницей.

Вывернув за угол, Зои скользнула в кухню с широченной улыбкой на лице. Мама, папа и Алекс уже сидели за столом, положив себе торт: серединка у папы, только глазурь и начинка у мамы, а у Алекса здоровенный неровный кусок, который выглядел так, как будто его отломали руками. Остатки торта стояли сбоку на стойке. Ванильный бисквит с малиновой прослойкой, украшенный розовыми и фиолетовыми розочками – и словно бы обглоданный бобром. Зои взяла тарелку и соскребла с торта несколько розочек.

– Ты так и светишься, – заметил папа. – День рождения удался?

– Конечно! – Она поставила тарелку на стол.