Я наблюдал, как она подходит к кровати.
Кэти Блум. Двадцать четыре года. Проживает на 7‐й Восточной, в Ванкувере. После того как увидел ее в столовой, я попросил Джуда разузнать о ней все, что возможно. По-видимому, она приехала на скейтборде в футболке с принтом Rolling Stones и с печеньем для команды, которому так и не суждено было пройти через охрану, поскольку ребята Джуда проглотили его в мгновение ока. Я ни черта о ней не знал, кроме ее пристрастия к выпечке и очевидного интереса к классическому року.
Я бездумно бренчал на гитаре, когда она остановилась в изножье кровати, в самой дальней точке от того места, где сидел у изголовья я. Мэгги познакомила ее с Лив. Та же, будучи островком невозмутимости посреди океана спешного хаоса, объявила, что мы почти готовы приступить к съемкам.
– Мы начнем с нескольких широких кадров и постепенно перейдем к вам, – сказала она Кэти. – Мы ожидаем страстный утренний секс, как будто вы почти не спали и занимались этим всю ночь, но все не можете насытиться. Тебя ввели в курс дела обо всем этом?
– Угу, – тихо сказала Кэти. Я едва расслышал ее слова из-за музыки. – Мэгги вроде как просветила меня.
Она едва заметно посмотрела в мою сторону. Ее взгляд, совершенно не касаясь моего лица, скользнул по моей обнаженной груди и рукам, пока я играл на гитаре. Мне предложили халат, но из-за подсветки и людей в комнате было тепло, поэтому на мне не было ничего, кроме черных боксеров, любезно предоставленных костюмершами.
– Джесси проведет тебя через все это, – говорила Лив. – Просто следуй его указаниям. Мы начнем медленно и будем двигаться в том темпе, который подходит вам двоим. – Она еще что-то говорила о том, где будет находиться камера, и обо всем остальном. Я не слушал.
Я наблюдал за Кэти.
Она выглядела немного бледной, но тут появилась гримерша, чтобы подправить ее макияж. В процессе, Кэти смотрела куда угодно, только не на меня.
Возможно, в конце концов, эта девушка не так уж отличается от остальных.
Я определенно встречал множество девушек, которые из кожи вон лезли, чтобы попасть за кулисы, а потом вели себя так, будто они слишком крутые, чтобы там находиться.
Но она милая.
Когда Лив отвернулась, она встретилась со мной взглядом. Наконец-то.
Одна из девушек, занимавшихся прическами, подошла, чтобы взвихрить ее и без того убийственно сексуальную шевелюру. Все это в сочетании со взглядом «лани в свете фар» заставляло мой член пульсировать.
Зейн, мать твою.
Как только мы остались более или менее наедине, Кэти слегка улыбнулась мне.
– Полагаю, у тебя нет еще одной жвачки?
– Вероятно. – Я преувеличенно старательно жевал свою со вкусом корицы. – Возможно, у меня последняя. Мы могли бы разделить ее.
Она взглянула на мой рот и покраснела.
– Я так не думаю. Меня, э‐эм, только что вырвало.
Чего?
Она осторожно повернулась ко мне, как будто, если она повернется слишком быстро, вся комната уйдет у нее из-под ног. Она даже протянула руку и ухватилась за кровать, чтобы удержаться на ногах.
Я отложил гитару в сторону.
Затем я послал кого-то за Джудом, чтобы тот достал жвачку из моей куртки, запертой в кабинете Броуди.
– Я прополоскала рот, – объяснила Кэти, – но чувствую, что мне не помешало бы еще немного… знаешь… – Она замолчала, ее глаза стали огромными.
Я подался вперед, всматриваясь в ее лицо:
– Ты, мать твою, под кайфом?
В ее глазах вспыхнуло удивление, яркое и неподдельное.
– Нет.
Я участливо подался еще ближе.
– Но ты больна? – Дерьмо. Я планировал записать несколько новых тяжелых треков в Лос-Анджелесе в течение ближайших нескольких дней, но мне не удастся это сделать, если меня будет выворачивать наизнанку.
– Нет, – произнесла она. – Ничего подобного.
Я снова изучил ее, но халат не давал никаких подсказок.
– Ты ведь не беременна? – Что для Зейна хуже, чем болезнь или обломившийся секс. Если бы мне пришлось снимать любовную сцену с этой цыпочкой, в то время как она залетела от какого-то чувака, то обломался бы весь кайф.
– Определенно нет. – Она снова вспыхнула, что только сыграло нам на руку. Ее лицу недоставало красок. – Просто… переживаю.
Может, я повел себя как полный кретин, но это заставило меня улыбнуться. От уха до уха.
Появился один из ребят Джуда со жвачкой, и Кэти сунула ее в рот.
– Спасибо.
Затем один из подручных Лив призвал всех к порядку, и Лив снова подошла к нам.
– Мы проиграем песню несколько раз, – сказала она, – освещая все с разных сторон, а затем перейдем к крупным планам.
Кэти кивнула, продолжая яростно жевать.
Лив повернулась ко мне.
– Можешь на свое усмотрение делать то, что кажется естественным, как мы и договаривались, и я дам тебе знать, когда нам нужно будет что-то подправить.
– Понял.
– Уберите халат и жвачку, – крикнула Лив, заняв свое место у монитора, где она будет наблюдать за тем, что снимает камера.
Броуди заглушил музыку. Кто-то забрал мою гитару и протянул пару салфеток для жвачки. Появилась костюмерша, чтобы забрать халат Кэти.
Кэти сбросила туфли, немного перевела дух и расстегнула халат, сбросив его с плеч. Костюмерша взяла его, поправила бретельку лифчика Кэти и отошла в сторону.
Мы с Кэти были одни у кровати, над нами сиял свет. Все смотрели на нас.
На нее.
Девушка была миниатюрным совершенством. Кремовая гладкая кожа. Стройное, соблазнительное тело с тонкой талией и сочной натуральной грудью. И эти сладкие округлые бедра….
У меня чуть не потекли слюнки. Я всегда был любителем посочнее. Бедра и задница. Дайте мне за что-нибудь ухватиться, пока я трахаю девушку.
– Так, Кэти, мы начнем с того, что ты будешь сверху, – крикнула Лив. – Мы проиграем песню разок, чтобы все разогрелись.
– Ладно, – сказала Кэти. Она посмотрела на меня, перевела взгляд на мою промежность, но не сдвинулась с места.
– Ну, детка, – сказал я. – Ты ее слышала. – Я откинулся назад, опираясь на руки, чтобы предоставить ей полный доступ к своей зоне ниже пояса. – Запрыгивай.
Кэти слегка закатила глаза. Я уловил это прежде, чем она отвела взгляд и забралась на кровать. Она неловко заползла на мои ноги и, наконец, посмотрела на меня из-под своих темных волос.
Я подался вперед, губы коснулись ее щеки, и я прошептал ей на ухо:
– Давай-ка ближе, мы же собираемся трахаться.
Я схватил ее за прекрасные бедра, и она ахнула, когда я дернул ее к себе, заставляя сесть почти ко мне на пах. Ее промежность все еще находилась в нескольких дюймах от моей, но это только начало. И она могла продолжать жаловаться на то, как непрофессионально я с ней обращался, любому, кто согласится слушать. Плевать. Оно того стоило, чтобы увидеть это испуганное выражение лица и неспешный румянец, разливающийся по ее тяжело вздымавшейся груди.
Мы уставились друг на друга. И были так близко, что я практически ощущал ее вкус. От нее пахло конфетами и чертовым солнечным светом. Как от жевательной резинки с корицей и домашнего вишневого пирога.
Затем Лив объявила «поехали», и заиграла песня.
Та самая песня.
Лучшая из когда-либо написанных мной песен. В соавторстве.
Dirty Like Me[7].
Это классическая песня Dirty с нашего дебютного альбома, которую я записал в новой, сокращенной версии для своего сольного альбома, спустя почти десять лет после выхода оригинальной записи. Время было выбрано подходящее, и, поскольку песня понравилась фанатам, я надеялся, что она поможет продать новый альбом. Новые песни.
Кроме того, она мне нравилась. Благодаря ей и сидящей на мне Кэти Блум, вся съемка не казалась пустой тратой времени.
Камера снимала нас в профиль, поэтому я взял Кэти за бедра, подался ближе и провел кончиком носа по ее шее, едва касаясь кожи. Вблизи от нее пахло еще лучше. Она откинула голову назад, давая мне доступ, и свободно обняла меня за шею, садясь прямее, чтобы я мог провести губами по шее и ключице. Когда зазвучали слова песни, я тихо спел их ей, позволяя своему дыханию щекотать ее кожу, и почти целовал ее.