— Техническая база и пункта ПВО и компьютерного центра в целом будет разукомплектована и отведена в систему высшего образования. А вам, ефрейтор Ломаев, я думаю, делать здесь уже нечего. Компьютерная затея уже ликвидирована, амурная проблема только мешает и высосет из тебя ведро крови. Представляешь, как выглядит человек, если из него выпить ведро крови?
У меня помимо воли волосы встали дыбом. Но все же спросил я о другом:
— Иван Никитович, уже не формально. Вы-то ведь здравомыслящий человек, все понимаете. Это что за беспредел творится в стране?
Кожедуб горестно усмехнулся:
— Я-то как раз понимаю, но ничего сделать не могу. Вся страна во главе с руководством как с сума сошли. Они все равно оклемаются, нельзя же постоянно пить или принимать психотропные вещества. Но боюсь, будет уже поздно.
И я его понял. Бедный ты маршал рода войск, обласканный в свое время властью и теперь этой же властью (только люди уже другие) кинутый. Он еще попытается что-то сделать, пролезет в депутаты всесоюзного уровня. Но силы будут крайне неравны, а старческое здоровье слабо. И в 1991 году его со своей страной вышвырнут в политическую свалку. Кого куда, а его на кладбище.
А ты думал, простоватый попаданец, что так будет легко и просто. Хе-хе. Историческая инерция уже набрала гигантский потенциальный ход, десятки миллионов радуются и чуть ли не пляшут на останках предках, геройски погибших за свою страну.
И что может делать один человек, пусть все знающий, но очень слабый? Хорошо идти на потоке процесса истории, и очень плохо встать против этого процесса. Собьют ведь и даже не поймут. Ты же хотел пройти только по своей жизни, выправив все вдоль и поперек. Вот и иди, и Инмар поймет. А люди, твои современники, со временем помрут, а их потомки в XXI веке будут строить новый строй.
Я тоже тяжело вздохнул, попросил:
— Иван Никитович, я, уходя в армию, хотел попасть в спортроту. Но как-то не прошло, а теперь армейская инерция все тащит меня в сторону. Не поможете?
— Давай, — махнул маршал авиации, — уж это-то я могу. Пиши заявление!
Оказывается и так бывает, и штатская бюрократия властно влазит в армейскую традицию. А я про такое и не знал, несмотря на две жизни. С помощью многомудрого маршала авиации написал эту чиновничью цидулку. При этом по совету Кожедуба совсем не писал про бюрократическую ошибку.
— Не надо про это, а то взбрыкнут еще. Никому не приятно, когда тычут прямо в лицо дурно пахнущей бумажкой. Лучше по факту — служу там-то, хочу служить там-то и так-то. А я поддержу!
И такое написал, я аж покраснел от благодарности. Только вот звание не мое…
— Сержант Ломаев в процессе службе показал себя профессиональном спортсменом по лыжам. Был победителем на международных состязаниях в Восточной Германии в 1987 году. В соответствии с спортивной практике и результатам считаю целесообразным его отправить в спортроту по лыжным гонкам. И подписал: Трижды Герой Советского Союза маршал авиации Кожедуб.
Ниже автограф. Вот это оказался документ. Его бы потом в музей в XXI веке, если уцелеет, конечно. А то тут такое вскоре начнется, мама не горюй!
— Эту бумагу мы пошлем по инстанциям, — пояснил он между делом, — поэтому, извини, инициатором от учреждений окажется ваш учебный центр. Так положено. Но я постараюсь обговорить с Назаровым, не дурак вроде бы. Тем более, учитывая настоятельных шашней его дочерью, он должен просто вцепится за эту возможность.
Подожди-ка, — он уже пренебрежительно окинул вычислительное оборудование, махнул на него рукой, заговорил в воздух: — сделаю я лучше по настоящему хорошее дело, поговорю с Назаровым прямо сейчас, лишь бы он был на рабочем месте.
Позвонил по внутренней телефонной связи, посмотрел на настенные часы, я машинально глянул за ним. Девять часов уже, однако, дома должен, хм, наверное.
Впрочем начальник учебного центра был по характеру и по должности трудоголик и потому, хоть было позднее время, был в своем кабинете.
— Здравствуй, Викентий Александрович, — поздоровался Кожедуб, хотя за день, наверное, поприветствовали не по разу. Вежливый мужчина, хоть и высокопоставленный военный. Или потому, что разговор был на не очень приятную тему? — Я недавно разговаривал с Москвой, с Самим. Все теперь сворачиваем, и пункт ПВО, и центр вычислительной техники.
Для Назарова новость тоже была сногсшибательная и очень неприятная. Он что-то заговорил ворчливо, но,как мог младший по званию старшему, естественно.
Офицеры потолковали, Кожедуб тоже мог что сказать нехорошее, пусть не в лицо, но хотя бы так. Потом маршал авиации первым спохватился.
— По поводу политического курса мы можем говорить очень многое и неприличное, но сделать ничего не можем. Но вот рядом стоит ефрейтор Ломаев, хороший парень. Я что хочу о нем сказать — оказывается, он не только специалист по ЭВМ, но и лыжник блестящий. Помнишь, как он победителем стал, да еще с твоей дочерью на руках?
Последнее воспоминание, видимо, была весьма неприятная, что дало Назарову возможность выдать негативную реплику
— Ага, ага, — поддержал его Кожедуб, после этого резюмировал: в общем так, поскольку Ломаев тебе уже сильно не нужен и даже не желателен, я приказал ему написать заявление. Пусть едет в спортроту радует и армию, и страну спортивными победами. И, кстати, от моего имени награди его сержантским званием за спорт.
Я полковника Назарова не видел, но, по-моему, он был в своем амплуа — добившись своего, стал сомневаться в правильности моего отъезда, и начал потихонечку отходить. Нет, я понимаю почему — хороший старшина роты везде нужен, но ведь не стоит же быть таким мелочным!
К счастью, Кожедуб у него на поводу не пошел, а заставить его тот, по известным причинам не мог. Решение маршала авиации осталось в силе.
На этом мы разошлись. Я направился в казарму. Новобранцы мои уже, не торопясь, начали ложиться, и, поскольку старшины роты Малова по какой-то причине не было, доложил о прибытии командиру взвода младшему сержанту Вахромееву и сладко лег спать.
И хотя эта ночь оказалась тревожной — деды поднимали нас аж два раза, гоняя нас под окнами, видать сильно их допекли натовцы, но я уже привык к такому ритму и утром встал выспавшимся. Впрочем, как и многие мои товарищи. Человек ведь животинка пластичная, может выжить в любых самых страшных условиях. Тем более в 18 лет!
А вот маршал авиации уехал и не сумев (не захотев?) попрощаться со мной. Впрочем, к нему не в претензии. Я ему никто, у него своих взрослых детей — дочь и сын, а заботы у него большие и страшные.
Тем более, своего рода весточкуон послал, чего я, честно говоря, я не ожидал. Нет, я слышал, как они говорили про мое звание, про то, что необходимо наградить. Но четкой даты не прозвучало и я решил, ну его к лешему.Так уже награжден, без году неделя, зеленый практически, а ефрейтор. В принципе, спасибо, позицию оно мне сильно укрепило, что среди молодых зеленых, что почти грозных дедов.
Так что дадут сержанта к окончанию учебки и будет достаточно. А тут вдруг полковник Назаров ни с того, ни с чего, вытащил из строя и объявил:
— Ефрейтору Ломаеву за успешное решение государственного задания по приказу маршала авиации Кожедуба присвоено звание сержанта.
Он еще бы объявил, что по повелению Господа Бога я становлюсь небесным архангелом, ха! И в честь этого ему вручаются белоснежные крылья и огненный меч.
Офицеры, видимо, уже не помнили или не знали вообще, что зеленые солдаты в мирное время звание сержанта никогда не получают. И хотя маршалу авиации, в принципе, все равно, когда или никогда, это не офицерское звание. Но в роте это был глубокий бедлам. Хотя бы, кемменя считать и где ставить были большие казуистические опросы. И таких проблем был не один.
Я даже подошел к старшине роты Малову, когда он оказался один и негромко ему сказал, что, может быть, это, конечно, не точно, но все-таки я уеду в спортроту. Кожедуб обещал посодействовать и поддержать.
