– Ну еще бы! – Она смеется.

На мгновение он становится серьезным.

– Как бы мы все ни скучали по тебе, Энни, ты была права, что свалила отсюда в Лондон. Ты переросла здешних. Я всегда знал, что для игры тебе нужна площадка побольше.

– Ну не знаю. – Она пожимает плечами. – Хотя мне не помешало бы немного отдохнуть, пока я дома, это точно. Я устала, скажу тебе правду. Это были напряженные несколько лет, Лондон выжимает досуха.

– Что ж, я рад, что ты вернулась, даже если ненадолго.

– Я рассчитываю, что ты меня поддержишь, пока я здесь, иначе я свихнусь. Без твоей помощи я не смогу долго продержаться в отеле.

– Ты имеешь в виду, в лоне семьи, – говорит Деклан, его глаза блестят озорством.

– Туше! – смеется Энни и допивает свой бокал. – Мне правда пора.

– Ты не останешься подольше? – Он явно удручен. – Мне очень хотелось послушать про твою гламурную жизнь в Лондоне. Знаешь, про лондонскую бизнесвуман, которой еще нет и сорока, объект всеобщего внимания: создает знаменитые бренды, вы их обязательно купите.

Деклан явно впечатлен, он цитирует недавнюю статью из «Гардиан».

Энни качает головой.

– О-о-о, – тянет она. – Так ты ее читал.

– Все тут только и говорили об этом. Можно подумать, ты не знала, что так будет.

– Ну, наверное.

– У нас здесь теперь есть интернет и все такое, Энни, мы в курсе всех новостей.

– Ну понятно.

– Серьезно, мы очень гордимся тобой.

Когда они возвращаются к машине, дует легкий ветерок, а свежий воздух навевает сонливость. Встреченным по пути людям она улыбается. Она никого из них не знает, и теплота и непринужденность, с которыми они здороваются, напоминают ей, как же давно она не бывала в этих местах. Энни и забыла, как легко люди здесь общаются, как естественно остановиться и поболтать с человеком ни о чем.

Вернувшись в машину, они проезжают деревню насквозь, и Энни замечает новые магазины и кафе, появившиеся за время ее отсутствия, потом улыбается, видя знакомые дома, коттеджи и достопримечательности, которые остались прежними.

Они едут по дороге, ведущей к скалам, слева от нее нежное, васильково-голубое море. Ее сердце бьется немного быстрее, взбудораженное, как и раньше, знакомой красотой гор, охраняющих залив, многоцветьем пурпурных, коричневых и зеленых оттенков, мягко перетекающих один в другой в предвечерней дымке, блеском моря внизу. А затем из-за поворота резко возникает отель «Баллианна Бэй», мягкий известняк его стен тепло светится в лучах вечернего солнца. Деклан въезжает на парковку, почти пустую, вытаскивает из багажника чемодан Энни и отдает ей.

– Ты не зайдешь? – говорит она, внезапно испугавшись, что сейчас со всеми встретится.

– Нет, мне нужно назад в клуб. Кроме того, не хочется мешать трогательному воссоединению.

– Спасибо, что встретил. – Она обнимает его. – Это было так мило с твоей стороны.

– Я знаю, – говорит он, целуя ее в щеку. – Как хорошо, что ты вернулась, Энни.

Деклан уходит, и Энни, глубоко вздохнув, берет чемодан и направляется ко входу в отель.

Один вздох, и она мыслями переносится в прошлое, туда, где ей было шесть. В ту минуту, когда она переступает порог, по ней ударяет смесь запахов: лака, пчелиного воска и тлеющего в камине дерна, – безошибочно узнаваемый аромат детства. Она даже останавливается, чтобы заново впитать атмосферу знакомого до последней детали лобби: на обшитых панелями стенах висят пейзажи, располагаются оконные проемы красивой формы, на старинных столах есть место для книг, цветов и местной прессы, она улыбается, увидев в камине брикеты горящего торфа – даже сейчас, летом. Бреда, будучи первоклассным отельером, не отказывается от строгих стандартов, которыми всегда гордилась ее семья: здесь в отеле она совместила строгий порядок и ненавязчивое гостеприимство, а комфортную роскошь дополнила атмосферой непринужденной, ненавязчивой эффективности.

Энни быстро проходит к стойке регистрации и называет свою фамилию молодой девушке.

– Я хочу забрать ключи от моего коттеджа.

– Энни Салливан, добро пожаловать. – Девушка с интересом оглядывает ее. – Ваш коттедж номер пять. Мы ждали вас. Позвольте показать вам дорогу.

– Не нужно, спасибо. – Энни берет ключи. – Я все тут знаю.

Коттеджи всего в трех минутах ходьбы, но не успевает она дойти до двери, как у нее звонит телефон.

– Привет, мам. Я уже приехала, хочу сначала обустроиться…

– О, Энни, ты уже здесь, это чудесно! Ты же придешь на ужин? Не будет ничего особенного, конечно… И ты не видела еще нашу новую квартиру. – По голосу слышно, что мать нервничает.

Энни совсем не хочется сейчас идти на семейный ужин, но она чувствует, что мать с тревогой ждет ответа, поэтому говорит:

– Конечно, мам, разумеется.

– Отлично. – Она явственно слышит облегчение в тоне матери. – Тогда в семь часов. И, Энни… – Многозначительная пауза. – …твой отец очень рад, что ты приехала. Он будет счастлив тебя увидеть. На самом деле, – понижает она голос, – он очень волнуется. В последнее время он совсем не так бодр, как обычно, ты его просто не узнаешь, могу тебе сказать.

– Тогда в семь, мам. Пока.

Внезапно на Энни наваливается усталость. Не от путешествия, хотя два перелета и поездка на машине очень ее вымотали, а от перспективы провести вечер с родителями, которых она не видела вместе с тех самых пор, как в спешке уехала четыре года назад. Они точно будут нервничать. Мать станет суетиться, отец притворится веселым и сердечным, а Энни будет подыгрывать всему этому. Она родом из семьи, хорошо разбирающейся в притворстве. Она может сыграть с ними в их собственную игру. В конце концов, это просто ужин, а не дознание испанской инквизиции. Оно будет позже.

Она заносит сумки в спальню, открывает окно, чтобы проветрить комнату, а затем смотрит на часы. До ужина еще есть время, можно прогуляться, и это хорошо, потому что ей беспокойно. Коттедж, каким бы красивым он ни был, – это не дом, а всего лишь очередные стены, которые будто насмехаются над ней – безлично, анонимно, преходяще, – последнее время именно эти слова она ловит прямо из воздуха.

Она одалживает ключи от гостиничного джипа у Динни, который все улыбается и кивает, будто не до конца веря в ее возвращение. Потом преодолевает совсем короткий путь к своей любимой части пляжа, что сразу позади старинного особняка Кейбл-Лодж, останавливается у приметной кучи валунов на вершине утеса и выходит, вдыхая пьянящий воздух.

Это место достаточно далеко и от отеля, и от деревни, чтобы не страдать от неуемного любопытства туристов, а большинство местных жителей не готовы преодолевать довольно опасный склон, потому что здесь приходится аккуратно сползать по деревянным ступенькам длинного извилистого спуска к небольшой бухте внизу. Некоторые утверждают, что уединенная бухта когда-то целиком принадлежала старому особняку, оттуда она хорошо просматривается, но в нем давно никто не живет, так что никто уже не беспокоится, что проникает на чужую территорию. Бухту называли просто Бухтой, и, наверное, это до сих пор самое любимое место Энни на всей земле.

Она пытается вспомнить, когда впервые пришла сюда, но не получается. Наверное, давно, в детстве. Она перебирает обрывки воспоминаний, которые всплывают из глубины памяти… пикники с родителями и сестрой в окружении собак, раскладных стульев, ведерок и лопаток, надувных матрасов и нарукавников… красочные обломки детских лет. Позже были свидания, прогулки под луной, первые поцелуи, местный молодняк, раскрывающий это секретное место приезжим сверстникам – все всегда впечатлялись видом живописной бухты, на мгновение теряя свое нарочитое городское безразличие.

Она сбрасывает кроссовки, закатывает джинсы и идет по кромке воды, ахая, когда волна окатывает ее ноги. Она ищет и находит тот самый камень, на котором любила сидеть, легко залезает в его ложбинку и прижимает колени к груди, вдыхая резкий запах моря. Море успокаивает ее, дыхание выравнивается, она позволяет воспоминаниям всплывать на поверхность и рассеиваться, теряясь в шуме волн.