– Всё хорошо, малыш. Всё хорошо.

Обеденный сон ребёнка они провели с пользой. Закутав её в одеяло, получили возможность открыть окна и ехать без остановок. «Едем. Слава богу, едем. И с каждым километром всё ближе к цели».

Её внутренние часы давно дали сбой, а ручные перевалили десятичасовой рубеж путешествия. Устали все, это чувствовалось в напряжении, частой смене водителя и, конечно, в капризничающей Алёне. Она приткнулась где-то Лане под мышку и тихо скулила. Кажется, кто-то надолго накатался.

Зрение Лану покинуло окончательно, и, судя по периодическим похлопываниям по щекам, она иногда теряла сознание.

– Давай, девочка, держись, почти приехали, – шептал Михалыч.

Анатолий тихо давал инструкции по телефону. Лана в очередной раз пришла в себя, когда её перекладывали на каталку. Тревожно завыла сирена, шумели проезжающие машины.

– Алёна!

Её коснулась мужская рука.

– Не тревожься. Она уснула. Я увезу её домой, там о ней позаботятся. А ты давай приходи в себя.

И уже кому-то:

– Она целый день нечего не ела, последние семь-восемь часов не могла даже воду пить.

Грудной женский голос перечислял, что нужно добавить в капельницу.

«Что? Капельница? Нет!» – Лана попыталась встать. Её удержали.

– Тише, больная, тише. Сейчас капельницу поставим, и в больничку. А там тобой займутся в полную силу. Это же надо! Мужики! Итить вашу душу! Додумались! Везти больную женщину в такую даль. Хорошо, догадались нас навстречу вызвать. Положили бы тебя зазря в своём упрямстве.

– Нельзя капельницу, – сумела прохрипеть Лана.

– Это почему нельзя? – всё тот же женский голос.

Лана накрыла руками живот.

– Твою дивизию! Лана! – кажется, Анатолий. – И ты молчала? Вот же!

Что-то стукнуло. Вдалеке раздались приглушённые маты.

– Тогда витаминчики. Хорошо? – опять женский участливый голос. – И погнали. Держись давай. Как, не поняла, зовут тебя, детка?

– Лана.

– Во как! Ну, так, Лана! Будем спасать вас. У меня трупов не бывает, и ты не будешь. Вот это я тебе обещаю.

Наконец темноту сменил мягкий свет. Он обволакивал, успокаивал. Опять туннель. Холодный пол. Без мерзких червяков, и это прекрасно. Свет куда-то манил её, уводил своим мерцанием. Ну, это уже что-то. Она шла и шла. Спускалась вниз, невидимые препятствия ненадолго задерживали. И вот, наконец, ей открылась поляна, большая, зелёная. На её краю лежал бурый мохнатый камень. Ей нужно туда, она точно знает. Но не может. Вокруг незримые препятствия. Лабиринт прям какой-то. А ноги замёрзли так, что хочется обхватить их руками и погреть. Но это потом, это подождёт.

Лана вытянула руки, ощупывая пространство перед собой. Проход только через этот камень. Хотя какой это камень? Он дышит, шевелится, и такой тёплый, родной. Она осторожно поползла, стараясь не потревожить эту махину. Вот и мохнатая морда медведя. Спит. Шумно дышит. Смешно дёргает носом.

– Иди ко мне, лягушонок. Чувствую, что лапки твои ледяные, – где-то глубоко в подсознании она услышала Сашин голос. Оглянулась. Мысленно позвала.

– Саша, ты где?

– Да тут я! – опять прозвучало в голове.

Ну, тут так тут. Она забралась к мишке под бок, ноги утонули в тепле, согреваясь.

– Всё, спать, – сказал он.

– Угу, – согласилась Лана, уплывая в глубокий спокойный сон.

Дорога была ужасна, за ней пришла кошмарная ночь, где бедная Алёна плакала и звала то маму, то Сасу, боясь отпустить от себя дядю Толю. Всю ночь он то бродил по дому с девочкой на руках, то дремал, положив ребёнка между собой и Галей.

И вот, постоянно зевая, мужчина отправился в больницу. Несколько чашек кофе хоть и разбудили его, но не достаточно для того, чтобы перестать зевать.

Толик поднялся на лифте в отделение терапии, переговорил с постовой медсестрой и, наконец, выдохнул облегчённо. Лане лучше настолько, что она вставала и сама ходила по палате.

Он вошёл к ней и замер в недоумении: пустая постель, одиноко стоящие кроссовки под кроватью. Ланы нет. Соседки по палате мирно спят. А её место пустое. Где же она? И почему босиком? Может, в туалете или в душе? Он бросился проверять, но её нигде не было. Разбудил соседок. Те, сонно моргая глазами, бурчали, что они болеют, как и все остальные. А тут то что-то капают, то ходят туда-сюда, проверяют новенькую. Это про Лану. Только-только всё успокоилось и все, наконец, уснули, как этот ненормальный припёрся и разбудил их. Не дослушав стенания, он помчался к медсестре. На посту как раз была пересменка.

– Где больная Сафронова? – ошарашил он сходу.

– Как где? В палате, – ответила ему новенькая молодая медсестра.

– Её там нет!

– Может, в туалете? – предположила она.

– Нет её ни там, ни в душевой. Я всё проверил! – Толик нервничал.

– Так, расходимся по палатам, ищем. Она ночью поступила?

– Да, – подтвердил Анатолий.

– Может, палаты перепутала? – женщина с бейджем старшей медсестры быстро организовала поиски, задействовав весь медперсонал.

Ланы не было нигде. Куда, как ушла – никто не видел. Спустились в комнату охраны, просмотрели записи с камер видеонаблюдения до момента прибытия скорой. Лана из больницы не выходила.

«Да где же ты, девочка?» – уже не на шутку забеспокоился Толик.

В больнице организовали масштабный поиск. Шутка ли, ослабленная больная, находящаяся под наблюдением медперсонала, исчезла без следа. Не один час велись поиски по всем ближайшим отделениям, куда могла зайти Лана. Главврач орал на испуганных медсестёр, грозя им всеми карами небесными. Были проверены все тайные и нетайные уголки, тёмные закоулочки. Охрана прочесала даже чердак, по какой-то причине оказавшийся открытым. Толик замирал у разбитых прорех смотровых окон. Слава всем богам, её там не было.

С тяжёлым сердцем он шёл в реанимационное отделение к брату. Что ему сказать? Где потерял его подругу? Ведь довёз! Пусть тяжело, почти бездыханную, но привёз. А теперь… Вот где она?

Он смотрел на Сашу через стеклянную перегородку, отмечая и порозовевшее лицо, и стабильные показатели датчиков, и согнутую, лежащую поверх одеяла руку. Стоп! Рука! Он точно помнил, что руки лежали ровно. Очнулся? Толик присмотрелся внимательнее. Спокойное расслабленное лицо, рука опять же лежит поверх одеяла. Что-то не давало Толику покоя. Точно, одеяло. Как-то оно неестественно бугристо. Что-то не то. Он вызвал врача и указал на необычность в неподвижном брате.

– Всё хорошо, – успокоил он его. – В последние три-четыре часа мы наблюдаем положительную динамику. Можно с уверенностью сказать, что он перешёл из опасного состояния в более обнадёживающее. Но я бы подержал его в искусственной коме ещё какое-то время. Вы ведь понимаете, что после полученной черепно-мозговой травмы требуется время для полного восстановления.

Анатолий внимательно слушал доктора, не отрывая взгляда от брата. Лёгкая волна движения прошла по ногам недвижимого Саши.

– Извините, Игорь Леонидович. Но с моим братом что-то не так. Вызовите медсестру, – сказал он.

– Ну что вы так разволновались, Анатолий Николаевич?

– Дело в том, что я ночью привёз жену брата в тяжёлом состоянии. Её положили в терапию. Утром она пропала.

– Да, да я слышал об этом на летучке.

– Ну, так вот, кажется, она нашлась, – и он показал на кровать, где из-под одеяла выглядывала маленькая женская нога.

– Но как? Это невозможно. В реанимацию нельзя пройти просто так постороннему человеку, – запричитал Игорь Леонидович.

Свернувшись клубочком, полностью закрытая одеялом, под боком у Саши тихо спала Лана, мило улыбаясь во сне. Камеры, установленные в отделении, показали, как она пришла со стороны служебного входа, как останавливалась, пережидая чего-то. По стечению обстоятельств медперсонал в это время отлучался к другим больным, и девушка осталась незамеченной. Не раздумывая, она подошла к кровати, попыталась добраться до Саши с разных сторон. В конце концов, перебралась через него, аккуратно переставляя ноги, не задевая ни Сашу, ни многочисленные датчики, подсоединённые к нему. Всё бы нечего, но камеры показывали, что глаза её были закрыты.