Я слегка поерзала, проверяя, нет ли ушибов или, еще хуже, переломов.

– Кажется, ты меня даже не уронил, – хотя я этого совершенно не помню.

– Вот, цени! – поднял вверх палец маг. – Вспомнить бы еще остальное…

– Мы танцевали, – вырвалось у меня, хотя танцем то, что мелькнуло перед моим внутренним взором, назвать можно было с о-о-очень большой натяжкой. Как вообще можно было превратить неторопливый блюз во что-то настолько страстное, что нам половина коридора радостно свистела и требовала продолжения?! Я покосилась на лежащего рядом друга. А танец-то красивый получился…

– Да там все танцевали, – не испугался откровения оборотень. Ну-ну, может, он просто еще не все вспомнил?

– И мы целовались! – я резко села и с ужасом посмотрела в снова распахнувшиеся глаза Калеба. Мы одновременно скривились и выдали: – Фу-у-у-у!

Я закрыла полыхающее лицо руками и глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Проклятье! Это же Калеб! Как мы вообще докатились до такого?

– А знаешь, – задумчиво протянул друг, – кажется, вчера нам это нравилось.

Мы снова переглянулись и чуть менее уверенно выдохнули: – Фу-у?

– Эту гадость больше не пьем! – после минутного молчания торжественно поклялся Калеб. – Ты, Файка, слишком ценная подруга, чтобы так бездарно тебя прое…

Я стукнула его подушкой, прерывая на полуслове – сколько раз просила не ругаться при мне! Хотя слово друг подобрал правильное – именно так бы это и называлось. Вряд ли, переспав, мы смогли бы общаться, как раньше.

– Надо выяснить, что за дрянь была в бутылке, и больше никогда к ней не прикасаться.

– Пси… псицибилин? – попытался вспомнить заковыристое название Калеб. Я помотала головой.

– Псилоцибин! Буду у лабораторий – спрошу алхимиков, в чем еще можно найти эту гадость.

– Ага, – друг зевнул и снова покосился на хронометр. – Фай, ложись спать, а? Первую пару мы все равно проспали, а на вторую вставать еще рано. Ничего смертельного не произошло, так что используем оставшееся время с пользой.

– Что, с тобой?!

Калеб за все годы, что мы общаемся, не раз оставался ночевать у меня дома, но там-то я давно выделила ему отдельную спальню! Здесь же была только вторая кровать, заваленная тетрадками, учебниками и каким-то непонятным хламом. Сосед Калеба уже год как перебрался в город к своей подруге, но от места в общежитии на всякий случай не отказывался – случись что, заселиться повторно будет практически невозможно.

– Фай, – оборотень с укором на меня взглянул, разве что пальцем у виска не покрутил, и снова зевнул. – Часом больше, часом меньше, какая разница? Представь, что ты еще не просыпалась.

В доводах Калеба определенно была логика, но мне почему-то чувствовался подвох. Однако высказать сомнения я не успела – друг, последовав собственному совету, зря тратить время не стал и отключился как по команде, а через несколько минут, когда и я осторожно устроилась рядом, повернулся и бессовестно прижал меня к себе, словно какую-то мягкую игрушку. Я мысленно выругалась, призывая на голову позабывшего о приличиях оборотня все известные мне кары. Ну и как мне спать в таких условиях?!

*

Не знаю, чего ожидал Калеб, заводя будильник, но точно не того, что девушке с утра нужно больше двадцати минут на сборы. Ванная в общежитии была одна на двоих, но я успела проскользнуть в нее первая и игнорировала сначала вежливое, а потом и не очень, постукивание в дверь, пока не привела себя в относительный порядок. Позже уже Калеб занял стратегически важное место, а я заклинанием привела в порядок одежду – ну и что, что для ткани вредно, отчаянные времена требуют отчаянных мер, вытащила из-под кровати сапоги – просто чудо, что они не потерялись где-то в общежитии, расчесала и собрала в высокий узел светлые волосы. Критически осмотрела себя в зеркало, по которому тоже пришлось пройтись очищающим заклинанием. Из зазеркалья на меня взглянула тонкокостная блондинка среднего роста с гордой осанкой, твердым взглядом серых глаз и упрямо вздернутым носом. Первое, чему я научилась, оказавшись на свободе – демонстрировать уверенность независимо от того, чувствовала я ее на самом деле или нет. Как показал опыт общения с другими студентами, лучше прослыть немного высокомерной и замкнутой, чем напуганной и забитой. Поправила сбившуюся кружевную оборку на лифе темно-синего платья, встряхнула, расправляя, широкую юбку…

– Достань в верхнем ящике стола бутерброды, – крикнул мне из ванной Калеб. – Они вчерашние, не отравимся!

Очень вовремя. Пока я упаковывала завтрак в сумку оборотня, случайно задела стоявшую рядом коробку, отозвавшуюся звяканьем стекла. Испугавшись, что могла разбить что-то ценное, я приподняла крышку и заглянула внутрь. К счастью, ни один из двух десятков одинаковых мерцающих резными гранями фиалов не пострадал. Я достала один и рассмотрела прозрачную бледно-голубую жидкость на свет – интересно, что это? Алхимик из Калеба был еще хуже, чем из меня, однако друг часто из-под полы доставал то какой-нибудь свежеизобретенный тоник, то полулегальные лекарства, то магические эликсиры. Жизнь боевого мага требовала быть готовым к любым сюрпризам, даже если эта готовность идет вразрез с рекомендациями целителей и перечнем разрешенных к свободному распространению препаратов. Вот и сейчас я без всякого опасения приоткрыла фиал и осторожно принюхалась к пробке. Не то чтобы я рассчитывала по одному запаху опознать найденное зелье – все равно потом спрошу у Калеба, но любопытно, насколько моя догадка окажется близка к истине?

Цитрус и мелиссу я распознала сразу – без них не обходился ни один мой чай. А вот третий аромат, что-то сладкое, цветочное, такое знакомое, никак не удавалось вспомнить. Да и цветов в моей жизни было не так уж много. Розы, которые все считали своим долгом дарить девушке. Ирисы, которые любила мама. В аромате из флакона было что-то похожее, пахнущее весной, первой зеленью, теплеющим солнцем. Я перебирала в памяти названия всех известных мне ранних цветов, пока не вспомнила. Сирень! Но это значит, что…

– Фая? – за своими размышлениями я не заметила, как Калеб вышел из ванной. Обернувшись, я застыла под тяжелым взглядом скрестившего на груди руки оборотня. Сомнений не было – он понял, что я догадалась о содержимом коробки.

– Ты не должна была об этом узнать, – первым нарушил молчание друг. Я наконец-то сбросила оцепенение.

– О чем? О том, что ты подсел на эту дрянь? – я посмотрела в глаза недовольно поджавшего губы оборотня, и поняла, что ошиблась. Сглотнула, шагнула назад, но уперлась в стол. Осипшим голосом проговорила: – Нет, ты не употребляешь…

«Фея снов», один из самых дорогих и самых опасных наркотических эликсиров, вызывала темные разводы на белках глаз в первые пару часов после приема, а у друга я ничего подобного ни разу не видела. Ему все-таки хватило мозгов не пробовать отраву самому.

– Ты ее продаешь!

Оборотень медленно покачал головой.

– Ты все не так поняла.

– Что тут можно не так понять?! – не выдержала я. – Как ты можешь?! Ты же мечтал работать в Управлении!

Калеб молниеносно метнулся к двери, защелкнул замок, бросил сверху щит от подслушивания и только потом прорычал:

– Я там и работаю!

Он надвигался на меня с искаженным от ярости лицом и неумолимостью лавины, заставив впервые за пять лет нашей дружбы испугаться. Мысли в панике заметались – бежать некуда, между мной и выходом – разъяренный оборотень, в разы превосходящий меня по силе. Однако, чем ближе подходил Калеб, тем мягче и плавнее становились его движения, а злой огонь во взгляде сменялся привычными спокойствием и уверенностью.

– Это я заберу, – оборотень осторожно вынул из моей дрогнувшей руки фиал и обнял меня, прижимая к себе. – Ты меня обижаешь, – вполголоса проговорил он мне в ухо и успокаивающе погладил по спине. – Я хоть раз давал тебе повод настолько плохо обо мне думать? Когда-нибудь срывался на тебе или делал больно?

– С чего ты взял…

– У тебя на лице все мысли были написаны, Фаюш. Садись, поговорим.