– Это вас, месье Стефан! – сказал Жак, сбрасывая скорость уже километров до сорока и пытаясь передать телефон сидящему сзади Гарпагину.
– Меня? Кто?
Жак хотел было снова поднести трубку к уху, но тут резвящийся Иван Саныч, вальяжно расставивший локти и крутившийся во все стороны, как юла, повернулся, чтобы разглядеть какую-то девицу с собачкой, и неловко выбил мобильник из рук поваро-шофера:
– А, черррт!
– …Маррруся в крематорррье, Мару-у-усю в печь кладуть, и ейный хахель в горе-е-е… Димитрий – туть как туть!..
Мобильник вылетел из руки Жака и влепился в мостовую, теряя фрагменты корпуса, гуляющая собачка вскинула голову, Гарпагин на редкость изобретательно для эмигранта выматерился…
…и вот тут грохнуло.
Бабах!!
В том месте, где многострадальная «труба» только что ударилась о мостовую, притянув к себе нездоровое внимание собачки и ее хозяйки, – на этом месте вдруг вспузырился, разворачиваясь, распускаясь, как цветок, тугой клуб яркого пламени. Вспышка ударила, с грохотом упала и покатилась мусорная урна, а собачка подскочила на полметра и с жалобным воем ломанулась прочь, таща за собой на поводке ополоумевшую хозяйку и обильно загрязняя парижский тротуар кишечными последствиями только что пережитого потрясения.
Осип не допел куплета, в котором «хахель Димитрий» скорбел о судьбе несчастной Маруси, кремированной в его присутствии, говоря, что «я всю ей жисть испортил, и все я сделал сам, насыпьте пожалуйста в портфель мне пеплу четыреста грамм».
Осип наступил на горло собственной песне, а потом наступил на ногу окаменевшему Гарпагину, когда привстал, чтобы увидеть, как жалкие осколки мобильного телефона разлетаются в радиусе нескольких десятков метров.
– Стой! – рявкнул Гарпагин.
Жак машинально нажал на тормоз, и машина, взвизгнув шинами и едва не наскочив бампером на высокий бордюр, остановилась.
Квартал был пуст. Девица уже скрылась за углом, увлекаемая своей собачонкой. Хлопнуло какое-то окно, и из него высунулась черная бандитская физиономия, поморгала молочными белками и, ухмыльнувшись до самых розовых десен, снова исчезла.
– Квартал тут такой… – пробормотал Гарпагин ошеломленно. – Одни нигеры и арабы живут.
– Но ведь это не нигеры и арабы взорвали телефон? – заговорила Настя. – Да что же это такое творится в вашем хваленом Париже? В нескольких километрах от самого что ни на есть центра? Ведь если бы Ванька случайно не выбил мобилу из руки Жака, то трубку взял бы Степан Семенович. И вот тогда…
– Башку бы оторвало, – грубо резюмировал Осип. – А что мы встали?
– Полицию надо вызвать… – отозвался Гарпагин.
Иван Саныч завертел головой, потом глянул в самоучитель и машинально прочитал ломаную французскую фразу, а потом воскликнул:
– Полицию?! Да не надо полиции! Какая такая полиция? И вовсе не надо полиции!
– Как не надо, если меня хотели убить? – Гарпагин начал вскипать, как большой и плохо чищенный чайник на медленном огне. – Как же? Хотя верно… в полиции сидят одни подручные этой жабы Шаллонихи, мэрши! – Он выпятил вперед и без того выдающуюся нижнюю губу: – Жак!!!
Тот сидел, ошеломленно уставившись перед собой осовелыми глазами и конвульсивно вцепившись в руль. Верно, он представил себе картину того, что было бы, задержись мобильник в его руке двумя секундами дольше.
– Жак!! – повторно проорал Гарпагин. – Откуда в твоем телефоне взрывчатка? – Он вцепился в плечи шофера и затряс их. Голова Жака покорно болталась взад-вперед, как у тряпичного клоуна. – Отвечай, негодяй, откуда в твоем телефоне взрыв-чат-ка?!
Жак едва ли понимал своего хозяина: тот говорил по-русски, причем быстро и неразборчиво, разбрызгивая слова, как истерическую слюну.
Впрочем, он вряд ли уразумел больше, даже если бы Степан Семенович говорил по-французски.
– Направленный точечный взрыв, – солидно резюмировал Иван Саныч. – Я такое уже видел.
– Где?! – поворотился к нему Гарпагин.
– Что? А, ну да. В кино. Кино такое есть… со Сильвестром Сталлоне. Там этак… – Астахов неопределенно покрутил в воздухе пальцем, обозначая вышеупомянутое «этак», а потом с видом эксперта добавил:
– Очень просто. Мобильник разобрали, удалили какую-то деталь, без которой он и так может функционировать, а на ее место всунули внутрь пластиковую взрывчатку с взрывателем. Взрыватель активируется, когда поступает звонок…
– Но ведь Жаку уже звонили перед этим, но ничего не взорвалось!
– Тогда, верно, взрыватель был настроен на определенный номер, – важно заявил Иван. – С этого номера позвонили, и через несколько секунд рвануло. Вот. Жак, да поехали отсюда, а то в самом деле полиция приедет!
Степан Семенович выслушал рассуждения Ивана Саныча и вспомнил, что тот работал в Генеральной прокуратуре…
Ох, лучше бы ему сразу знать, что нигде Ваня толком не работал, а где и выдавливал из себя потуги на работу, так тут же с треском вылетал с того места! Лучше бы Степан Семенович сразу узнал, что его племянник – не отважный следователь важного ведомства, а просто мелкий жулик, раздолбай и актер-недоучка, в свое время недурно изображавший Хлестакова на сцене и в жизни, – но и только!
В этом случае не было бы свистопляски, предстоявшей Степану Семеновичу, его семье и его гостям из России в недалеком будущем.
* * *
Разумеется, ни о каких дальнейших прогулках речи не велось. Вернулись домой, просмотры соборов Парижской Богоматери отложили на более благоприятные времена, когда мобильные телефоны не будут взрываться, как заправские гранаты.
Оставалось только удивляться, что они сумели уехать с места происшествия незаметно и не привлекли особого внимания. Удивлялся преимущественно Осип, состояние его пьянственного недоумения усугублялось безбожным потреблением перелитого из бутылки «Реми Мартена», но песни про Марусю он петь перестал.
Жак, кажется, был придавлен происшествием больше всех. В его голове не укладывалось, каким образом мобильник, который верой и правдой случил ему уже около трех месяцев, вдруг взорвался и только чудом никого не покалечил. Его подавленное состояние усугублялось тем, что Гарпагин избегал разговора с ним и даже не пускал в ход свою обычную кудрявую ругань, а разговаривал сдержанно и почти вежливо, что являлось у него верным признаком серьезного озлобления.
Все предпочитали не обсуждать инцидент.
За ужином Степан Семенович сам пресек заговор молчания. Он отложил вилку и произнес:
– И опять же об этом кошмарном случае. Я думаю, это было тщательно спланированное покушение.
Осип, Иван Саныч, Настя и Лиза, присутствовавшие в данный момент за столом, держались того же мнения, но предпочитали пока что помалкивать.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
