Но… что бы вы думали?.. Потенциальные работодатели смотрели на мою жену не отражающими интеллект рыбьими глазами – и спрашивали:

– Хм. Девочка… А разрешение на работу у тебя есть?..

Аиша – волнуясь – пробовала объяснить:

– Я гражданка Конфедерации. Разрешение мне не нужно…

Но рыбьи глаза только сильнее выпучивались:

– Ты же азиатка.

Обиженная – чувствительная к любой грубости – Аиша плакала по ночам. Я – как мог – утешал свою бедную женушку.

Аиша таки устроилась на ресепшен в один офис.

Опять же – нашлось свое жирное «но».

Сослуживцы, начальство, даже просто посетители офиса – относились к Аише по-скотски.

Презрительные взгляды. Шушуканье за спиной. Колкие многозначительные улыбочки и гримасы брезгливости.

«Не наша она. Басурманка».

Сначала – несмотря на всю свою ранимость и хрупкость – Аиша закусывала губку и терпела. Очень хотела заработать свекрови на таблетки. Потом – стала плакаться мне по ночам. А дальше – принялась подыскивать новую работу.

Мать моя промучилась два года.

Перед смертью – переписала жилплощадь на нас с женой.

Сказала:

– Теперь эти квадратные метры – ваше совместно нажитое в браке имущество. Я рада, дети.

Мамино решение взбесило сестрицу.

Сеструха впервые за очень долгое время почтила нас своим присутствием. Не для того, чтобы выпить с нами чашку чаю – а чтобы метать громы и молнии.

Но моя мать проявила твердость.

Без тени раздражения сказала:

– Пойми, родненькая. У тебя муж. Он тебя обеспечивает. А мои голубки с хлеба на квас перебиваются.

Сеструха зашипела змеей. Хлопнула дверью – и укатила.

Хоронили мать за муниципальный счет. Сестра на похороны не пришла. Когда я позвонил сообщить о маминой смерти – послала меня чуть ли не матом.

Аиша и я были сломлены. Прежде всего – Аиша. Она и правда трепетно любила мою маму.

Аиша плакала и плакала. Идти на работу – терпеть унижения – у нее уже не было сил.

Сам вытирая слезы – я сказал жене:

– Увольняйся, милая. Отдыхай. Когда придешь в себя – тогда и устроишься на нормальную работу.

Фортуна над нами посмеялась. Едва жена уволилась – как и я остался без места. Фирма, на которую я пахал – закрылась. Налоговая поймала нашего господина-директора на крупном мошенничестве.

Смерть мамы меня подкосила. Я не в состоянии был собраться с духом и ездить по собеседованиям. Мы с Аишей сидели почти безвылазно дома. Проедали последние копейки – и плакали, плакали.

Спустя несколько месяцев после похорон – я таки взялся за поиски работы. Вывесил на сайте три резюме: охранник – курьер – разнорабочий.

Но то ли ситуация на рынке труда изменилась. То ли дело было во мне.

Так или иначе – а я не мог даже пробиться на собеседование. А если дело и доходило до интервью – я с треском проваливался. Мне не перезванивали. Отчего моя уверенность в себе – и без того жалкая – таяла, как рыхлый апрельский снег.

Мне начинало казаться: меня никогда не возьмут ни в сторожа, ни в разносчики пиццы. Мы с женой приканчивали уже не денежные накопления – а мамин продуктовый запас. Рис. Гречку. Макароны. Консервированную фасоль.

Дело шло к тому, что мы будем голодать.

Уже и Аиша – смахнув соленые слезы и стиснув зубы – занялась поисками работы.

Речь надо было вести о выживании. Нам срочно нужно было добыть хоть какие-то деньги.

Точно боги на Олимпе составили против нас заговор. Черная полоса в нашей жизни затянулась.

Несколько раз и со мной, и с женой повторялся такой сценарий.

Ты устраиваешься на работку. Условия хоть и не шикарные – но терпимые. Ты приносишь домой одну, вторую зарплату. Радуешься, как дите малое. А потом…

Потом происходит бяка.

Или обнаглевший начальник принимается навьючивать на тебя обязанности, как тюки на караванного верблюда. Или коллектив избирает тебя мишенью для беспощадной травли.

В конце концов – ты чуть ли не в рыданиях сбегаешь.

Случалось: нас кидали на деньги.

Чему удивляться, если вопросы социальной справедливости снова завладели моими умом и сердцем?..

4. Как я стал анархистом

То лето было самым жарким на моей памяти…

Немало воды утекло с похорон моей мамы. Мне скоро должно было стукнуть двадцать четыре года.

Я опять сидел без работы. Жена за копейки трудилась продавщицей в бутике. Последнее время я почти не видел, как она улыбается. Но как часто глазки Аиши опухали от слез!..

Мы решили позволить себе психологическую разгрузку. Устроить – как мы выразились – «день без проблем». Двадцать четвертого июня мы не будем думать ни о каких наших неприятностях. А – всем чертям назло – проведем время весело. С шутками и смехом.

Тем утром я проснулся первый. Тихонько – чтобы не разбудить Аишу – проскользнул на кухню.

Когда – с двумя чашками распространяющего густой аромат молочного кофе – я вернулся в спальню, жена как раз открыла глаза.

– Ваш утренний кофе, мадам!.. – с фальшивым французским акцентом возгласил я.

Аиша залилась звонким смехом – как будто зазвенел маленький серебряный колокольчик.

Я поставил чашки на столик и поцеловал жену. Сидя на белой – чуть помятой – постели, мы насладились теплым бодрящим напитком.

– Иди ко мне, мой дворецкий!.. – горячо прошептала Аиша, когда с кофе было покончено.

И сама прильнула ко мне.

Уже ощущая возбуждение – я совлек с жены ночную рубашку.

– Милая. Милая моя…

Я покрывал Аишу жадными поцелуями. Зарывался лицо в ее душистые густые волосы – черные, как вороново крыло. Лизал ее вмиг затвердевшие соски.

Аиша отзывалась страстными стонами. Тоже ласкала меня.

С пылом мы занялись сексом – как в медовый месяц.

Уже одетые – держась за руки, мы переместились на кухню. Жена заглянула в полупустой холодильник и критически покачала головой.

Быстренько набросала список покупок – и отправила меня в магазин.

Я принес дешевенькую – но вкусную и жирную колбаску. Разные консервы. Хлеб. Кетчуп. Прихватил даже бутылку апельсинового соку. Из всего этого Аиша состряпала завтрак – калорийности которого позавидовали бы и англичане.

Потом, лежа в обнимку на диване – мы с женой посмотрели с ноутбука пару романтических комедий. Я счастлив был видеть улыбку на малиновых губах Аиши.

Под вечер – когда немного спала жара – мы выбрались из дому. Поехали в центр города – просто погулять по красивым улицам.

Центр – как всегда – был наводнен нарядной толпой.

Золотое солнце еще не кануло за дома. Пылали огни реклам. Пестрели вывески ресторанов и кафе. Блестели витрины сувенирных лавок. Художники продавали картины. Фокусники показывали свое искусство прямо под открытым небом.

Не хватало – разве что – заклинающего кобру факира с дудочкой.

Но меня – сильнее, чем картины художников и «магия» фокусников – притягивали палатки букинистов.

На книжных развалах у потрепанных жизнью, но благообразных, старичков и бабушек можно было найти хоть любовную лирику Видьяпати, хоть увесистый том по религиоведению. Я вспомнил, как откапывал у букинистов настоящие жемчужины.

Аиша – у которой сегодня было прекраснейшее настроение и сияло лицо – сказала:

– Давай купим тебе какую-нибудь книгу.

– Ай, спасибо, милая!..

Я чмокнул любимую женушку в смуглую щечку.

Пустили козла в огород.

Я нырнул в ближайший книжный развал, как в море. Глаза у меня разбегались.

Впрочем, довольно-таки скоро я вынырнул с добычей. На обложке видавшей виды книги значилось: Петро Кропотливый – «Хлеб и солидарность».

О философе Петро Кропотливом я мало что знал. Когда-то я читал у одного социалиста критику идей Кропотливого – из которой трудно было понять, в чем же эти идеи заключаются.

Сам Кропотливый именовал свое учение анархическим коммунизмом, социальным анархизмом. Или просто – анархизмом.

Что же это за рыба такая – анархизм?..