Но были государства, в которых владеющие силой оказались на троне. Среди них и Скандинавская уния, объединившая Данию, Норвегию и Швецию, полностью находившихся в зоне искажения от расположенной близко Плети. С этим объединением была связана и озадачившая меня мешанина «моих» титулов и имен. Причина в том, что создание унии состоялось по итогам войны, в которой была практически полностью уничтожена прежняя династия. Физически уничтожена, а трон заняла новая династия владеющих — присвоившая себе старые титулы. Получился своеобразный кадавр, созданный из того, что подобрали и собрали после почти полного уничтожения прежних ветвей.

Династия владеющих силой, в которой меня — наследника трона, к силе не приобщили. Несмотря на потенциал — если бы его не было, живое пламя от Вартенберга просто сожгло бы юное тело, я в этом уверен. Почему не приобщили? Вопрос.

Для кого-то другого это было бы сложной загадкой, мне же все — на опыте, даже с чистого листа все понятно. Скандинавская уния с момента своего создания выступала в русле политики Британии и России, которые сейчас находились в союзе против наращивающей влияние Австрийской империи. Ну как, в союзе — полагаю, что сейчас между ними идет борьба, кому первому вступать с Австрийской империей в открытое соперничество, ведущее уже к горячей войне.

Король (дед реципиента, отец неожиданно умер не так давно) похоже заигрался с сотрудничеством с австрийцами. Слишком заигрался, особенно если вспомнить щенячью радость наследника при виде резунов, так что короля решили поменять. «Этот испортился, несите нового». И если занявший трон Харальд действительно больной ублюдок, как говорит Маргарет, то здесь для русских и британцев играет та самая бессмертная классика: он, конечно, сукин сын, но это наш сукин сын. Заигравшегося в сотрудничество с австрийцами короля элиминировали, а меня просто «заархивировали», чтобы поддерживаемый русскими и британцами Харальд понимал — в любой момент его могут заклеймить как узурпатора, предъявив живого наследника.

Все эти аналитические выкладки звучали бы хорошо и интересно, если бы не понимание кто именно этот самый живой наследник, могущий стать предметом торга.

— Допивая вторую бутылку, я признался, что Бобков Гена — это я, — даже вслух произнес, допивая остывший кофе. Не знаю, что я сделал Белоглазовой, но принесла она мне огромную кружку приторно сладкой бурды, все как я люблю. Наверное, хотела сделать плохо, но получилось так, что даже хорошо. Черт, чем же я ее так обидел?

Свежая картинка понимания связанных со мной процессов взбодрила ненадолго, но после того как углубился в детали, глаза уже руками пришлось держать открытыми. Все же лег полежать на пару минут, а проснулся, когда за окном уже темнела ночь. Не сам проснулся, стук в дверь разбудил.

— Вилли! Вилли, мы подъезжаем!

Не сразу со сна догадался, что «Вилли» — это обращение ко мне Маргарет. Соскочив с кровати, уверил бывшую даму-воспитательницу что проснулся, пошел умылся. Моему бывшему королевскому высочеству собраться — только подпоясаться, так что быстро оделся и с сожалением глянул на стопку книг и справочников, из которых не все даже пролистать успел. Возвращал их на полки с некоторым сожалением. Не сомневаюсь, что в Академии Скобелева серьезная библиотека, но обнаружить там аналитические выкладки разведки, как я нашел в секретном справочнике, вряд ли получится.

Из купе вышел со своим небольшим чемоданом в руке и мысленно поморщился недогадливости. Я пусть больше и не его королевское высочество, но входя в боярское достоинство уже стал «высокоблагородием», то есть багаж специально назначенные люди перемещают. Марго свои чемоданы даже не трогала — ну, кроме того, чтобы открыть и достать новый наряд переодеться. Сейчас на ней были облегающие штаны для верховой езды, высокие сапоги и корсет со шнуровкой спереди. Естественно — уже зная немного Маргарет, я не удивился, что сверху корсет был узковат, поэтому приподнятая часть груди очень привлекательно выдавалась на всеобщее обозрение, а не затянутая до конца шнуровка формировала низкий вырез.

В приятной глазу ложбинке по-прежнему бесценный камень — надо бы Маргарет сказать, что пора его прятать с лишних глаз. Но чуть позже, не на ходу — сейчас же мы, покинув поезд, сели в большую машину, похожую на лондонский кэб, только темно-зеленого цвета.

На улице еще темно, но время под утро. Предрассветная прохладца почти не ощущается, воздух заметно теплый. Мы уже на юге, и когда солнышко взойдет, в моем костюме жарко будет. Другого же нет — в небольшом чемодане кроме нижнего белья только испачканный кровью и вином мундир, еще с памятного вечера оставшийся. Вопрос с одеждой, конечно, надо решать — днем я в своем костюме просто расплавлюсь.

В машину сели вчетвером. Кроме нас с Марго места в пассажирском салоне, на повернутых друг к другу диванах, заняли барон Аминов и боярыня Белоглазова. Еще в несколько машин конвоя грузилась небольшая группа сопровождения, в которой я увидел зеленое мундирное платье Арины. Но зеленый кафтан мелькнул и исчез, мы уже отъехали.

Оглядываясь по сторонам отметил, что привез нас поезд не на обычную станцию — мы на военной базе, определенно. По бетонным плитам едем, а гражданские объекты, особенно в такую ширь, ими не застилают. Здесь же явно чувствуется экономика военного ведомства. Оказался прав — через несколько минут мы доехали до ангаров, в армейской принадлежности сомнений своим видом и окружающим антуражем не вызывавших.

Когда вышли из машины, я даже захотел переспросить у Марго, какой сейчас год — только присутствие Аминова и Белоглазовой удержало. Удивили меня даже не самолеты, несколько из которых были выкачены из ангаров. Да, они заметно опережали заявленное время — бипланы с цельнометаллическим фюзеляжем, каждый с двумя двигателями на нижних расчалочных крыльях. Не знаток авиации, но это не уровень восемнадцатого года, здесь к привычной мне истории как минимум лет десять нужно плюсовать. Получается, что без мировой войны авиация — учитывая переезд центра мира в тихоокеанский регион развивалась быстрее? Версия, почему нет.

Но, даже несмотря на удивление при виде самолетов, гораздо больше внимания привлекли сами ангары. Бескаркасные — арочные, полуцилиндрические, знакомой каждому формы. Вот только такие ангары в моем мире были изобретены лишь годам к пятидесятым.

В некоторых ворота открыты, внутри я заметил хищные силуэты определенно военного назначения самолетов. Но света мало, деталей не видно. Даже наш пассажирский самолет* рассмотреть особо не успел, мы уже заходили по трапу. На фюзеляже успел название прочитать: «А. И. Абрикосов», выведенное уже привычной каллиграфией. Именной самолет, внутри которого оказалось неожиданно просторно.

Я летал на Ан-2 — сравнимого размера, и там было тесновато. Понятно, в сравнении этот самолет летными качествами знаменитому кукурузнику наверняка уступает. Просторно же здесь за счет того, что в салоне не сиденья «три в ряд», а всего восемь мест — четыре пары комфортабельных кресел друг напротив друга у больших прямоугольных окон, их даже иллюминаторами не назовешь. Чуть дальше, в сторону кабины пилотов отдельный салон-купе, в котором четыре спальных койки — две нижних, две верхних.

Белоглазова почти сразу задремала в своем кресле, умудряясь при этом выглядеть неприступно-холодной. А вот Аминов и Маргарет во время взлета заметно переживали. Я же, глядя в большое окно — ну никак не назвать этот прямоугольник иллюминатором, все ждал когда мы наберем высоту. Пока не понял, что все, потолок — летели мы на высоте километров трех, не больше.

Рассветало быстро, на восток путь держим, землю под крылом уже хорошо видно. И не только землю — несколько раз пролетали над широкими мутными пятнами, туманом стоящими над пустынными землями. Населенных пунктов не увидел, мелькнуло лишь несколько небольших фортов-аванпостов. Дорог почти нет — сплошь направления. Через несколько часов оказались над морем, держа курс вдоль побережья. Аральское море — здесь оно еще не превратилось в Аральскую пустыню.