– Ивашко садись на ремни; я тебя спущу, и ты там пойдёшь и дойдёшь до трёх царств, а в каждом царстве увидишь по девице.
Ивашко спустился и пошёл; шёл да шёл, и дошёл до медного царства; тут зашёл и увидел девицу, прекрасную из себя. Девица говорит:
– Добро пожаловать, небывалый гость! Приходи и садись, где место просто[18] видишь; да скажись, откуда идёшь и куда?
– Ах, девица красная! – сказал Ивашко. – Не накормила, не напоила, да стала вести спрашивать.
Вот девица собрала на стол всякого кушанья и напитков; Ивашко выпил и поел и стал рассказывать, что иду-де искать себе невесты:
– Если милость твоя будет – прошу выйтить за меня.
– Нет, добрый человек, – сказала девица, – ступай ты вперёд, дойдёшь до серебряного царства: там есть девица ещё прекраснее меня! – и подарила ему серебряный перстень. Вот добрый молодец поблагодарил девицу за хлеб за соль, распростился и пошёл; шёл да шёл, и дошёл до серебряного царства; зашёл сюда и увидел: сидит девица прекраснее первой. Помолился он богу и бил челом:
– Здорово, красная девица!
Она отвечала:
– Добро пожаловать, прохожий молодец! Садись да хвастай: чей, да откуль, и какими делами сюда зашёл?
– Ах, прекрасная девица! – сказал Ивашко. – Не напоила, не накормила, да стала вести спрашивать.
Вот собрала девица стол, принесла всякого кушанья и напитков; тогда Ивашко попил, поел, сколько хотел, и начал рассказывать, что он пошёл искать невесты, и просил её замуж за себя. Она сказала ему:
– Ступай вперёд, там есть ещё золотое царство, и в том царстве есть ещё прекраснее меня девица, – и подарила ему золотой перстень.
Ивашко распростился и пошёл вперёд, шёл да шёл, и дошёл до золотого царства, зашёл и увидел девицу прекраснее всех. Вот он Богу помолился и как следует поздоровался с девицей. Девица стала спрашивать его: откуда и куда идёт?
– Ах, красная девица! – сказал он. – Не напоила, не накормила, да стала вести спрашивать.
Вот она собрала на стол всякого кушанья и напитков, чего лучше требовать нельзя. Ивашко Запечник угостился всем хорошо и стал рассказывать:
– Иду я, себе невесту ищу; если ты желаешь за меня замуж, то пойдём со мною.
Девица согласилась и подарила ему золотой клубок, и пошли они вместе.
Шли да шли, и дошли до серебряного царства – тут взяли с собой девицу; опять шли да шли, и дошли до медного царства – и тут взяли девицу, и все пошли до дыры, из которой надобно вылезать, и ремни тут висят; а старшие братья уже стоят у дыры, хотят лезть туда же искать Ивашку.
Вот Ивашко посадил на ремни девицу из медного царства и затряс за ремень; братья потащили и вытащили девицу, а ремни опять опустили. Ивашко посадил девицу из серебряного царства, и ту вытащили, а ремни опять опустили; потом посадил он девицу из золотого царства, и ту вытащили, а ремни опустили. Тогда и сам Ивашко сел: братья потащили и его, тащили-тащили, да как увидели, что это – Ивашко, подумали:
– Пожалуй, вытащим его, дак он не даст ни одной девицы! – и обрезали ремни; Ивашко упал вниз.
Вот, делать нечего, поплакал он, поплакал и пошёл вперёд; шёл да шёл, и увидел: сидит на пне старик – сам с четверть, а борода с локоть – и рассказал ему всё, как и что с ним случилось. Старик научил его идти дальше:
– Дойдёшь до избушки, а в избушке лежит длинный мужчина из угла в угол, и ты спроси у него, как выйти на Русь.
Вот Ивашко шёл да шёл, и дошёл до избушки, зашёл туда и сказал:
– Сильный Идолище! Не погуби меня: скажи, как на Русь попасть?
– Фу-фу! – проговорил Идолище. – Русскую коску никто не звал, сама пришла. Ну, пойди же ты за тридцать озёр; там стоит на куриной ножке избушка, а в избушке живёт яга-баба; у ней есть орёл-птица, и она тебя вынесет.
Вот добрый молодец шёл да шёл, и дошёл до избушки; зашёл в избушку, яга-баба закричала:
– Фу, фу, фу! Русская коска, зачем сюда пришла?
Тогда Ивашко сказал:
– А вот, бабушка, пришёл я по приказу сильного Идолища попросить у тебя могучей птицы орла, чтобы она вытащила меня на Русь.
– Иди же ты, – сказала яга-баба, – в садок; у дверей стоит караул, и ты возьми у него ключи и ступай за семь дверей; как будешь отпирать последние двери – тогда орёл встрепенётся крыльями, и если ты его не испугаешься, то сядь на него и лети; только возьми с собою говядины, и когда он станет оглядываться, ты давай ему по куску мяса.
Ивашко сделал всё по приказанью ягой-бабки, сел на орла и полетел; летел-летел, орёл оглянулся – Ивашко дал ему кусок мяса; летел-летел и часто давал орлу мяса, уж скормил всё, а ещё лететь не близко. Орёл оглянулся, а мяса нет; вот орёл выхватил у Ивашка из холки кусок мяса, съел и вытащил его в ту же дыру на Русь. Когда сошёл Ивашко с орла, орёл выхаркнул кусок мяса и велел ему приложить к холке. Ивашко приложил, и холка заросла. Пришёл Ивашко домой, взял у братьев девицу из золотого царства, и стали они жить да быть, и теперь живут. Я там был, пиво пил; пиво-то по усу текло, да в рот не попало.
Сказка об Иване-царевиче и гуслях-самогудах
Далеко-далеко за синим морем, за огненною пучиною, на местах раздольных, среди лугов привольных стоял город высокий, а в том городе царствовал царь Умная Голова с царицею, а как её звали – и знал, да забыл. Жили они долго, и родилась у них на утеху дочь, царевна прекрасная, которую назвали Неоценой; а на другой год родилась и другая дочь, столько же прекрасная, и назвали ту царевну Безценой. Радовался, потешался, гулял, пил, ел и веселился царь Умная Голова на радостях; мёду триста три ведра воеводам выпоил; велел угощать пивом всё свое царство по три дня: кто только хочет, пей – душа мера! Когда окончились все пиры и потехи, начал царь Умная Голова о том думу думать, как ему своих любезных дочерей вспоить, вскормить, вырастить да под злат венец поставить. Велики были царёвы о дочерях заботы! Кормили их только золотыми ложками, спать укладывали на пуховых ложах, покрывали собольими одеялами, и по три няньки было приставлено мух отгонять, когда царевны спать лягут. Повелел царь Умная Голова так дочерей своих беречь, чтобы красное солнышко лучами своими в их терем не заглядывало, роса холодная на них не пала и ветер перелетный пахнуть на них не смел. А для обороны и сохранности приставил царь к дочерям своим семьдесят семь нянек и семьдесят семь дядек – так ему один мудрый человек присоветовал.
Так-то жили да поживали царь Умная Голова с царицей и с двумя дочерями. Прошло не знаю сколько лет, и начали царевны подрастать, полнеть и хорошеть. Начали уже и женихи к царю приезжать, да царь Умная Голова с замужеством дочерей не торопился. Думал он, что если суженый, так его и на коне не объедешь; а не суженый, так хоть тремя цепями железными прикуй, оторвётся. Пока он думал так и рассуждал, слышит он однажды: содом, суматоха! Всполошились, взбегались у него во дворце: няньки плачут, мамки воют, дядьки голосом ревут! Выбежал царь Умная Голова, спрашивает: «Что такое сделалось?» Повалились к нему в ноги семьдесят семь нянек и семьдесят семь дядек. «Виноваты, – говорят, – ведь царевен-то Неоцену и Безцену вихрем унесло!» Чудное дело случилось: вышли царевны в царский сад погулять, пёстрых бабочек половить, красного маку пощипать и наливными яблочками полакомиться. Откуда ни возьмись взвилось над ними чёрное облако, завеяло глаза нянькам и дядькам; а как они опомнились, глаза протёрли, обеих царевен след простыл – видом не видать, слыхом не слыхать! Взъелся, всходился царь Умная Голова. «Всех вас, – говорит, – злой смерти предам, в тюрьме уморю, на воротах велю горохом расстрелять! Как семьдесят семь вас нянек да семьдесят семь вас дядек, а двух царевен устеречь не могли!»
Вот закручинился, запечалился царь Умная Голова; не пьёт, не ест, не спит, всё горюет да тоскует, и пиров у него во дворце нет, и гудков и сопелок не слышно, – только грусть-тоска сидит подле него да унывную песню напевает, как будто ворон зловещий каркает.