На всякий случай выучил плетение антидота – название, конечно же, моё – очень надёжно и натренировался создавать его за пару-тройку секунд без помощи жестов.

– Ваше преподобие. – Серёга очень волновался, боялся предстоящего разговора, а ну как по его результатам прогоню секретаря в переписчики? – Книги доставили. Я их разложил у вас на столе.

– Он там нигде не шарился, – метнув в покрасневшего парнишку недружелюбный взгляд, доложила Юлька. – Лично присутствовала и за ним приглядывала.

– Что бы я без тебя делал, Юль? – посмотрел на неё по-доброму. – Ты даже мои вкусы предугадываешь. Правда? Брат Сергий, подожди здесь, мы с моей служанкой должны прояснить кое-какие вопросы.

Завёл девчонку в гардеробную, хотел устроить ей сильный разнос, но та вдруг искренне, отчаянно разревелась, расстроенная тем, что разозлила своего благодетеля, и мне не осталось ничего другого, как мысленно отругать самого себя, а не её.

– Я ведь для вас старалась…

– В следующий раз свои старания согласовывай со мной. Просто не люблю, когда что-то делают у меня за спиной, тем более прикрываясь моим именем. Уяснила? Ты же умная девочка. Мы друг друга столько лет уже знаем. – Ага, полгода ещё не прошло, но ей-то такие подробности ни к чему. – Давай будем честными. И это, беги уже на кухню, твой милорд готов быка съесть, настолько голоден. Стой. Слёзы вытри.

Спрашивать о своём поручении относительно той – как её, чертовку? Люсинды, Люсильды? – не стал. На всё требуется время. Пусть работает, Мата Хари недоделанная. Меня же, пока она бегает за ужином, ждёт ещё краткая, но весьма нравоучительная беседа с моим секретарём.

– Господин, – вскинулся он на ноги, когда я зашёл в предбанник перед своим кабинетом – назвать эту комнату приёмной было бы слишком громко, два на два метра, стол секретаря, его же стул, и всё, можно подвести черту. – Милорд. Ваше преподобие.

– Ты уж определись, брат Сергий, как ко мне обращаться. – Я пристроился задницей на стол, своему собеседнику присесть не предложил. – Слишком длинно у тебя получается. Ну, давай рассказывай мне теперь во всех подробностях, когда от преднастоятеля получал задачи и какие. О чём ему уже успел доложить, а о чём промолчал.

Смущаясь, но не сбиваясь и не растекаясь мыслями по древу, он мне изложил в общем-то нехитрую и ожидаемую мною историю, как баронет Михаил, совмещая угрозы с посулами, потребовал от него шпионить за настоятелем и обо всём доносить.

– Мой заместитель один с тобой говорил? – Проясняю для себя достаточно важный вопрос, действует ли Мишаня по личной прихоти или против меня тут целый заговор моего окружения. – Называл он того, с кем ты можешь иметь дело в его отсутствии?

– Нет, не называл, ваше преподобие, – приложил он руку к сердцу, чисто земной жест, здесь такого я ещё не видел. Серёга, случайно, на стажировке в моём мире не побывал? Шучу, конечно. Забавно было бы посмотреть со стороны на такой серьёзный разговор двух пацанов четырнадцати и пятнадцати лет. Совсем как взрослые. Что ж, таков мир тут, такова эпоха. – И один, он только один со мной беседует. Старается, чтобы наши разговоры никто не услышал, а частые встречи не увидел. Преднастоятель ещё за неделю, нет, раньше, до вашего приезда стал меня стращать…

– Предусмотрительный.

– Да. Но я клянусь, больше ничего, совсем ничего про вас ему рассказывать не буду.

А вот тут ты ошибаешься, мой друг.

– Совсем наоборот, брат Сергий. Будешь. И много всего. Только мы с тобой прежде станем обсуждать, что именно ты ему донесёшь. Я же хочу знать, о чём он тебя спрашивает и какие поручения даёт.

Не столь я доверчив, чтобы целиком положиться на этого парнишку. Но собираюсь и дальше с ним работать. К тому же предложить ему могу гораздо больше, чем баронет Михаил, а устроить неприятности несоизмеримо больнее. Думаю, сообразит. Да и не похож Сергий на откровенного чмошника. Есть потенциал получить в его лице очередного приятеля, относительно верного и исполнительного.

Отправил его отдыхать – каждый монах имеет право на личное свободное время, он и так у меня сегодня переработал, по своей вине, естественно, – а сам, сдерживая нетерпение, наконец-то добрался до старинных фолиантов по магии. Как там было у Оси Бендера? Сбылась мечта идиота? Ну, я себя идиотом на самом деле не считаю, да и желание стать могучим магом пока не реализовано.

Открыл первый из талмудов и начал листать, не сильно задерживаясь на каждой странице, стараясь лишь оценить перспективу своего самообучения. Примерно уже представляю, что и как, и земная наука в своих истоках, здесь почти нет теории, одни общие рассуждения и предположения. Все плетения – результат практических опытов и исследований хорошо известным методом проб и ошибок. То есть, по сути, мне достались плоды чужих трудов и изысканий, которыми лишь следует научиться пользоваться.

Ух ты! Уже на пятнадцатой странице наткнулся на знаменитую стрелку, плетение, считающееся самым простым, а потому наиболее быстрым в конструировании. Простым, но не всякому магу доступным. Белые жгутики есть у всех, а вот ярко-красными обладают немногие, у меня есть. Достаточно оторвать алый жгутик, согнуть его в виде компьютерного курсора, стянуть уголок колечком белой энергетической нити, чуть подогнуть крылья получившейся галочки – и вуаля, имеем слабенькое заклинание, способное на пару десятков шагов убить не защищённого доспехом или амулетом человека.

В чём же тогда ценность этого плетения? Ха, всё очевидно – им легче всего разрушать чужие готовящиеся магические атаки, летит-то стрелка на дальность свыше трёхсот ярдов. На таком расстоянии ни убить, ни даже покалечить никого не сможет, разве что, если в глаз попадёт, испортит роговицу. Зато в состоянии деактивировать вражеское плетение, даже самое мощное и сложное. Запомнить конструкцию стрелки несложно, уже запомнил, пару раз потренируюсь и уже смогу выходить на магический бой. Главное, вовремя заметить противника и подготовку его к нападению.

А это у нас что? Ого, вот и то самое исцеление, которое могло бы спасти жизнь герцогу Виталию Неллерскому, биологическому папаше моего тела. Сложное какое. Да уж, такое не сохранить никак в памяти, только по рисунку, имея его перед глазами, делать. Что ж, придётся завести свою тетрадку по примеру кузины Юлианы и носить с собой или возить в багаже. Да, что-то надо будет намертво в память себе вколотить, а что-то иметь в виде шпаргалки.

Кто там над ухом нудит?

– Ты чего? – спросил Юльку.

– Остынет ведь ужин, Степ, милорд. Поешьте.

С трудом, но согласился. Не ожидал от себя – весьма уже немолодого, больного человека в прошлом – такого юношеского задора и энтузиазма к обучению. Раньше никогда подобного рвения за собой не наблюдал. Нет, разгильдяем, игнорирующим занятия, не являлся, но и до классического ботаника мне было далеко. А тут вдруг прорвало.

– Надо было сюда принести. – Мог бы сейчас есть и читать. – Ну хорошо, в столовой так в столовой. Пошли.

Герой Евгения Леонова в фильме «Большая перемена» пытался урок во сне выучить. Чепуха у него получилась, идея оказалась провальной. Вот и у меня, хоть цели такой перед собой не ставил, ничего не вышло. Всю ночь, вернее, ту её половину, вторую, которую я всё же проспал (в первую просидел над книгами о магии, не мог оторваться), мне снились линии, рисунки, цвета, оттенки заклинаний, но с утра в голове осталась одна каша, ни одного плетения воспроизвести бы не смог.

– Ты кто, дитя моё? – спросил у совершенно незнакомой девушки, обнаруженной при пробуждении в моей спальне, скромно стоящей у двери, сложив руки внизу живота. – Как здесь взялась и куда подевала Юльку?

Какое ещё к чёрту «дитя моё»? Рабыня, минимум на четыре года старше меня нынешнего. Впрочем, ладно, возраст-то здесь не главное. Кто я и кто она. Для меня девушка с бронзовым ошейником – полностью зависимое от моих прихотей существо, значит, условно и в самом деле можно считать дитём.