Тут я кое-что почувствовал. Вернее унюхал. Поэтому я вскочил на ноги, подошёл к Тэй и потрепал её по плечу.
– Вставай, Тэй. Кажется, мы не замурованы. Оттуда, – я показал в направлении откуда мы пришли, – только что повеяло очень свежим и чистым воздухом. Где-то там есть выход из этого места.
Тэй даже не представляет, что именно я вкладываю в эти слова. Теперь у меня есть цель.
Глава 11
Пошло всё к чёрту, мы тут не сдохнем от голода. Или клыков, когтей, жвал и всего остального чем вооружены мобы. Ни разы, ни муты, ни мифические Творцы Таната теперь нас не остановят. Почему? Да потому что у меня появилась цель. Самая долбанутая и не достижимая на первый взгляд, но заставляющая встать на ноги и идти.
Этот мир никого не любит? Что-ж, эти чувства взаимны. Я здесь всего пару местных циклов и меня уже тошнит от этого места. Меня расчленили заживо, чуть не сожрали, почти убили и частично заживо обглодали, чудом не отравили биологическим оружием, стреляли и загоняли как зверя. Я прошёл сквозь гон – мигрирующих орду монстров и при этом выжил. Меня замуровали, но мне плевать.
Танат, не знаю, слышишь ли ты меня, но я не сдохну в твоем гнилом нутре. Гнилом в самом прямом смысле. Этот мир умирает, и его невольные жители просто стараются отсрочить неизбежный конец. Точнее их заставляют это делать оставшиеся от Творцов биомеханизмы. Вам положено пахать, разы, а не то сдохните от голода и ранней старости. Вот такая тут система принуждения и никаких прав.
Нет, поправочка. Право тут есть, но строго одно – сдохнуть. От лап монстров, голода или рук других разов. Таких-же бедолаг, как ты сам, но которые порвут за кусок биомассы. Ведь её можно бросить в биореактор и получить в награду пищевой батончик. Или дадут пожить ещё несколько оборотов за хорошую работу.
Танат, я тебя уже ненавижу, мерзкий разлагающийся кусок... Слов приличных не хватает, а ругаться мне не нравится. Это для меня не признак крутизны. В голову пришла мысль на эту тему. Мат – язык преодоления и способ ускоренной передачи информации. И только в экстренной ситуации.
Уважай себя и других, будь человеком – вот это мне близко. Там, откуда я пришёл, никто не заставляет людей таскать куски мёртвой плоти до утилизаторов ради куска пищи. Нет, куска хлеба. Да чтоб вас, у нас и голод ликвидировали. И система, которая этого добилась, точный и продуманный социальный механизм. И при этом она человечна, а не так, как здесь.
Здесь система принуждает разов быть её рабами, придатками биомеханизмов. Там, где я родился, мы свободны. Пусть в определённых пределах, пока не нарушаем общепринятые нормы и не задеваем права других людей. Да, у нас есть и обязанности, так как мы живём в развитом обществе, а не в банде. В основе любой цивилизации, как это не парадоксально, лежит одно слово – нельзя. И любая такая цивилизационная структура жизнеспособна лишь до тех пор, пока члены общества поддерживают данный социальный договор – принимать запреты.
Нельзя просто так убивать людей, причинять им боль, порабощать, принижать и многое другое. Дайте разумным право и без воздаяния свободно творить всё, что они хотят – система рухнет. Вот такой вот парадокс цивилизованного общества – хочешь быть в безопасности и свободен, то прими некоторые необходимые ограничения. Живи и дай жить другим, а не жри друг друга как тут, в Танате.
Так, а чего меня на философствования потянуло? И ещё я, пусть без подробностей, но вспомнил некоторые нюансы из прошлой жизни. Вероятно упоминание Тэй, что скоро моя память будет окончательно закрыта, подстегнула меня. Стараюсь вспомнить всё по максимуму. Ведь если нет прошлого, то нет и нас самих. Да, Танат?
Да и описание жизни в Танате явно задело меня. Чуждо и мерзко. И нет, я не чистоплюй, который жил как счастливый идиот на всём готовом. Я не помню, но знаю, что нам, вернее нашим предкам, пришлось нелегко, но они построили лучший мир. Только сначала они чуть не сожгли с концами старый.
Сожгли. В огне. Огонь...
Я дергаюсь, меня всего скрючивает, колени подгибаются. Что-то испуганно кричит Тэй. Меня здесь уже нет. Сейчас я снова в том коридоре круглого сечения. Те же парни, что прыгали со мной через пустоту к странной конструкции, волокут на себе обессиленных людей. Тут много женщин и детей. Пол содрогается, а я смотрю на непонятный рисунок, что появился перед моим лицом.
Интерактивная схема объекта – так это называется. Привычная мне окружающая чёрно-белая гамма с кучей оттенков серого пополнилась новым цветом – красным. Это означало опасность, которая шла за нами по пятам. Здесь я различал цвета.
Мы не успеем. Все это понимали. Я был старшим, а потому принял непростое решение. Тихо сместившись в конец шеренги, я дождался, пока мои люди пройдут мимо со спасёнными на руках. Подбадриваю их и поторапливаю. Делаю вид, что пересчитываю их по головам. На самом деле мне нужен удобный момент. Сейчас последний спасатель переступит порог, и можно действовать. Вот и он. Пора.
Бросаюсь в обратном направлении. Мне никто не успеет помешать. Автоматика отказала из-за аварии, но резервная система, обычный ручной привод, в полном порядке. Добегаю до неприметного щитка и просто вырываю с мясом опломбированную панель. Благо что искусственные мышцы скафа легко позволяют это сделать. Быстро кручу ворот и за моими ребятами опускается защитная дверь. Прочная и термоустойчивая. Такая легко выдержит и ударную волну, и плазму в несколько тысяч градусов. Вот только я остался по другую сторону.
Из коридора вырывается стена огня. Меня отбрасывает на защитную дверь. Скафандр у меня хороший, крепкий, но сейчас его термостойкость и прочность лишь продлят мою агонию. Температура нагрева уже превысила допустимую, внешний слой начал плавится.
Парни, пока не оплавится антенна связи, будут слышать мои крики боли. Я, хоть спас и свою команду, и гражданских, сгораю заживо. И кричу от адской боли.
– Нико, очнись. Да что с тобой?
Кто-то трясёт меня за грудки. Вернее пытается, но я слишком тяжёлый. Тут меня будто хватают под руки и резко выдергивают из этого пекла. Волна холода обдает голову, а потом опускается ниже, заглушая адскую боль. И ещё мой неизвестный спаситель ободряюще хлопает меня по плечам. Но не в физическом плане. Словно шлёт мне эмоции.
Тут я понимаю, что из воспоминаний о мучительной смерти меня выдернул Попутчик. И это был первый раз, когда этот монстр искренне хотел мне помочь. Потому что отлично знал, что я снова пережил в этот момент.
Если бы я мог издать хоть один звук, то только истеричный смех. Может и не зря некая система распределения там, в шпиле, соединила меня именно с этим димортулом. У нас нашлось нечто общее. Мы оба горели заживо и теперь не пожелаем такого даже злейшему врагу.
* * *
Поднимаю перед собой руку, останавливая Тэй. Девушка сильно перепугана. С учётом того, что она знала насчёт меня и димортула, ожидать можно всякое. Вдруг разум этого кимбара-переростка решит поглотить тело носителя и устроить охоту на окружающих? Потому я спокойно отнёсся к тому, что она держала руку рядом с напоминающей жука пушкой. Надо, кстати, узнать название этой штуки и принцип работы. Одними клинками димортула я против некоторых местных тварей мало что смогу сделать. Тупо не достану до жизненно важных органов.
– Спокойно. Я в норме, Тэй. Меня отпустило наконец.
Медленно поднимаюсь на ноги, но меня ещё шатает. Попутчик всё ещё поддерживал меня эмоционально, и я реально был ему благодарен за это.
– И что это было? Тебя трясло так, что я реально напряглась. Выглядело всё со стороны так, будто тебя рвали заживо. Что ты видел?
– Свою смерть, – просто ответил я. – Во всех подробностях и с полной передачей ощущений.
Девушку передёрнуло. Она обхватила себя руками, будто ей вдруг стало холодно.
– Такое тут не редко бывает. Но чаще сам момент перехода никто не помнит. Всё запоминается смутно. Ты будто падаешь, сознание угасает, отголоски разговоров вдалеке и свет. Все всегда запоминают светящийся шар, который тебя будто гипнотизирует, зовёт куда-то вдаль. Ну, ты это помнишь, конечно.
