Я двигался медленно, опираясь на Тинг, каждый шаг отдавался болью в ногах и спине. Вокруг меня суетились люди — кто–то расчищал завалы, кто–то перевязывал раненых, кто–то просто стоял и молча смотрел на разрушения. Но я не видел их. Все мои мысли были сосредоточены на той, кто лежала впереди, среди руин и пепла.
Разрушенный Каршур встретил нас тяжелой тишиной. Запах гари, пыли и крови висел в воздухе, пропитывая все вокруг горечью поражения и сладковатым запахом смерти. Здания лежали в руинах, словно сломанные игрушки гиганта, улицы были завалены обломками, а небо затянуто серым саваном дыма.
Мы прошли мимо разбитых осадных машин, мимо груд камней и щебня, мимо обугленных тел воинов, застывших в своих последних позах. Всюду царили хаос и разрушения, словно здесь пронеслась не битва, а сама смерть, оставив после себя лишь пустоту и печаль.
Наконец, мы достигли того места, где лежала девушка–дракон. Она была все там же, среди руин и пепла, словно сломанная кукла, выброшенная на свалку. Ее длинные черные волосы рассыпались по земле, контрастируя с бледностью ее лица. Одежда была разорвана и испачкана кровью, а на нежной коже виднелись ссадины и синяки. Она лежала неподвижно, ее грудь едва уловимо поднималась и опускалась, словно она была погружена в глубокий сон.
Алисия стояла рядом, ее лицо было бледным и напряженным. Она не спускала глаз с девушки, ее руки были сжаты в кулаки, а в глазах читалась готовность в любой момент применить свою магию, если возникнет опасность. Тинг же молча стояла рядом со мной, ее кошачьи глаза блестели в полумраке, словно два зеленых огонька. Она не сказала ни слова, но я чувствовал ее беспокойство.
Демоница заметила мое присутствие.
— Ты так ничего и не понял? — Ее голос, слабый и хриплый, резал по сердцу острыми осколками. В нем не было тепла, лишь холодная горечь и упрек.
Я молчал, не в силах вымолвить ни слова. Ее вопрос, брошенный как обвинение, заставил меня оцепенеть. Что я должен был понять? Что упустил в этом безумном водовороте событий?
— Миша тоже хочет блинчики, — продолжила она, и эти слова, так знакомые, так родные, обрушились на меня всей своей невыносимой тяжестью.
Я рухнул на колени, словно подкошенный. Эта фраза… она эхом отозвалась в самых глубинных уголках моей памяти, разрывая душу на части. Миша… наш плюшевый медведь, молчаливый свидетель счастливых воскресных завтраков… Алиса… моя маленькая Алиса…
Неужели… неужели передо мной…
— Алиса? — прошептал я, голос мой сорвался, превратившись в хриплый шепот. — Это ты?
Она открыла глаза. Взгляд был затуманен болью и… ненавистью? Да, в ее темных глазах я увидел не радость узнавания, а обвинение, жгучее и беспощадное.
— Ты… ты бросил меня, — прошептала она, и каждое слово было пропитано болью, которую я причинил ей своим выбором. — Ты выбрал свою миссию, свой долг…, а как же я?
В ее словах, полных горечи и отчаяния, я услышал всю историю ее страданий, историю, о которой даже не подозревал.
— Алиса, я… — Я попытался объяснить, оправдаться, но слова застряли в горле.
— Ты не понимаешь, — перебила она, ее голос дрожал от напряжения. — Когда ты ушел с Тинг… мой дух… он последовал за тобой. Я не хотела оставаться одна…
Ее слова, словно осколки разбитого зеркала, разлетались по моей душе, оставляя глубокие, кровоточащие раны.
— Но…, но как? — я не мог осмыслить услышанное.
— Наверное произошел… прокол во времени, — с трудом произнесла она, ее голос слабел с каждой секундой. — Я… я попала в прошлое… стала… страшилкой… демоном, переселяющимся из тела в тело…
Она замолчала, с трудом переводя дыхание.
— А потом я попала в тело дракона — только оно могло выдержать чуждую энергию… потом я оказалась в этом кольце… — она указала на нефритовый амулет, который когда–то принадлежал Танзину. — В теле дракона… заточенная… одинокая…
Я слушал ее, и сердце мое разрывалось от боли и раскаяния. Я думал, что спас ее, а на самом деле обрек на вечные страдания.
— Ты… ты знала, кто я? — с трудом выдавил я из себя.
— Когда ты назвал себя… когда сказал, что ты Максим Воронов — да, — прошептала она, ее глаза наполнились слезами. — Но ты… ты не узнал меня…
Ее слова были как приговор. Я не узнал собственную дочь. Предал ее дважды. Сначала оставив в той аварии, а потом не узнав в облике дракона.
Я не знал, что сказать, как утешить ее. Вся моя жизнь, все мои поступки предстали передо мной в новом, ужасающем свете. Я был не героем, а эгоистичным глупцом, который пожертвовал своим ребенком ради иллюзорной миссии.
— Алиса, прости меня… — прошептал я, голос мой дрожал от невыносимой боли. — Прости меня…
Она закрыла глаза, и слеза скатилась по ее бледной щеке. Я знал, что эти слова ничего не изменят. Что боль, которую я ей причинил, останется с ней навсегда. Но я должен был сказать их. Должен был попросить прощения.
Моя дочь, мой маленький ангел, превратилась в дракона, заточенного в нефритовом кольце. И я был виноват в этом. Это была моя вина, мой грех. И я должен был искупить его.
Но как?
Этот вопрос мучил меня, сжигая изнутри. Я должен был найти способ вернуть ей ее прежний облик, вернуть ей ее жизнь.
Я должен был спасти свою дочь.
Снова.
Я протянул руки, желая обнять ее, прижать к себе, хоть как–то утешить. Но Алиса резко отшатнулась, словно от удара.
— Не трогай меня! — крикнула она, и в ее голосе звучала такая боль, такая отчаянная мольба, что у меня сжалось сердце.
Я замер, парализованный ее отчаянием. Ее слезы, горячие и горькие, текли по щекам, оставляя темные дорожки на бледной коже.
— Я… я так долго ждала тебя, — всхлипывала она, закрыв лицо руками. — А ты… ты даже не узнал меня…
Я стоял перед ней, словно преступник перед судом, не в силах оправдаться, не в силах найти слова утешения. Видеть ее страдания, слышать ее рыдания, знать, что я стал причиной ее боли — это было невыносимо. Тоска сжимала горло, душила, не давая дышать.
В этот момент я был готов на все, лишь бы вернуть время назад, исправить свою ошибку, спасти ее от этих мучений. Но время неумолимо текло вперед, и ничего уже нельзя было изменить.
— Я… я думала, что ты бросил меня, — продолжала Алиса, ее голос дрожал от напряжения. — Что я тебе не нужна…
— Нет, Алиса, это не так! — воскликнул я, но мои слова звучали бессильно и неубедительно.
— Тогда почему ты ушел? — спросила она, подняв на меня полные слез глаза. — Почему ты оставил меня одну?
Я не мог ответить на этот вопрос. Я и сам не знал ответа.
— Я… я нашла смысл жизни в служении другим, — продолжала она, ее голос стал тверже. — Я помогала местному правителю создавать империю… Меня прозвали Хранителем династии…
Она выпрямилась, и в ее глазах появился блеск гордости.
— Две с половиной тысячи лет я служила императорам, — сказала она. — Защищала их от врагов, помогала им править мудро и справедливо.
Я слушал ее с растущим удивлением и восхищением. Моя маленькая дочь стала могущественным драконом, защитницей целой империи.
— Последний раз я появлялась в Арантее двести лет назад, — продолжала она. — Тогда был мор, выкосивший половину планеты. Я смогла найти причину и ликвидировала ее. Съела источник опасности и сожгла пол мира…
Ее слова прозвучали спокойно, без тени хвастовства или жалости. Она просто констатировала факты.
Ярость, которую я так долго сдерживал, наконец вырвалась наружу. Я резко повернулся к Тинг, схватив ее за загривок, и приподнял над землей.
— Как так?! — прорычал я, голос мой дрожал от гнева. — Ты же обещала мне! Ты сказала, что Алиса будет жива!
Мои пальцы впивались в ее шерсть, я чувствовал, как дрожит ее маленькое тело. Но сейчас мне было плевать на ее страх. Я хотел ответов. Я хотел знать, почему она обманула меня.
— Папа, отпусти ее! — послышался слабый голос Алисы.
Я опустил Тинг на землю, но не сводил с нее взгляда.
— Ты должна была спасти ее! — сказал я, с трудом сдерживая себя. — В этом был наш договор! Мой обет! Я выполнил свою часть сделки! Я исполнил твой проклятый обет!
