Я был зрителем в собственном кошмаре, бессильным остановить трагедию, которая развертывалась прямо перед моими глазами. И все, что мне оставалось — это наблюдать, как время истекает, зерно за зерном, секунда за секундой, приближая неизбежный финал.

Но даже в лице неминуемой гибели он не отступил. Инстинкт, сильнее страха и разума, заставил его броситься вперед, защищая девушку своим телом, словно щитом. Он прикрыл ее собой, подставив под мой удар.

Мой меч, наполненный яростью и мощью Ци, встретил неожиданное препятствие. Он пронзил Танзина насквозь, входя в плоть с отвратительным хрустом ломающихся костей и разрываемых тканей. Кровь хлынула из раны, окрашивая в багровый цвет белую тунику девушки.

Я не успел остановить свой замах.

Танзин издал глухой стон, больше похожий на вздох уставшего путника, нашедшего, наконец, долгожданный привал. Кровь толчками вытекала из раны, оставляя на его золотых доспехах темные, зловещие пятна. Его тело обмякло, словно кукла, у которой перерезали нити, и безвольно упало на землю рядом с девушкой, образуя вокруг нее защитное кольцо. Его рука, все еще сжимавшая позолоченный меч, безвольно легла на ее плечо, словно пытаясь защитить ее даже после смерти.

Я застыл на месте, парализованный этим неожиданным поворотом событий. Ошеломленный его поступком. Я готов был к яростной схватке, к отчаянному сопротивлению, к мольбам о пощаде. Готов был увидеть в его глазах страх и отчаяние. Но не это. Не такую самоотверженную, бессмысленную жертву.

Его лицо было искажено гримасой боли, брови нахмурены, губы плотно сжаты. Но в его глазах, уже начинающих гаснуть, не было страха. Только удивление. И… почти облегчение. Словно он, наконец, освободился от тяжелого бремени, которое так долго нес на своих плечах. Словно он искупил все свои грехи, все свое зло этим последним поступком.

Он умер, защищая ее. Защищая ту, кого он считал своим самым мощным оружием.

В моей душе поднялась волна тошноты. Тошноты от собственного бессилия, от осознания всей глубины трагедии, которая развернулась на моих глазах.

Тишина снова опустилась на поле битвы. Густая, тяжелая тишина, словно погребальный саван, накрывший все вокруг. Тишина, в которой было слышно только биение моего собственного сердца, полное боли и раскаяния. Тишина, нарушаемая только хриплым дыханием раненых и шепотом ветра, разносящего пепел и дым.

Битва была окончена. Но цена победы оказалась слишком высока.

Из последних сил я заставил себя опуститься на землю, дрожащими руками опираясь на свой меч. Каждая мышца моего тела ныла от боли, в голове стоял гул, словно от удара колокола, а в груди не хватало воздуха. Я чувствовал, как силы покидают меня, как волна отлива, унося с собой последние капли энергии.

Металлические крылья, которые так величественно несли меня в небо еще несколько мгновений назад, теперь казались невыносимо тяжелыми. С тихим звоном они сложились за спиной, словно усталые птицы, устроившиеся на ночлег. Я упал на колени, не в силах больше держаться на ногах, и опустил голову, чувствуя, как пот струится по моему лицу, смешиваясь с кровью и пылью.

Мир вокруг меня поплыл, цвета потеряли свою яркость, звуки стали приглушенными и неразборчивыми. Я видел мелькающие перед глазами тени — силуэты воинов, руины зданий, обломки оружия — но не мог разобрать их ясно. Я чувствовал, как на меня накатывает волна темноты, затягивая меня в свои объятия, обещая забвение и покой.

Но даже сквозь эту нарастающую тьму, сквозь гул в голове и боль во всем теле, я знал, что битва выиграна. Мы победили. Танзин мертв. Арантея была спасена.

Это осознание наполнило меня чувством глубокого удовлетворения, сладкой горечью победы, купленной слишком дорогой ценой. Я сделал то, что должен был сделать. Исполнил свое предназначение.

Мир вокруг расплывался, края сознания таились во тьме. Но даже сквозь нарастающую слабость я пытался уцепиться за последние обрывки мыслей, за неразрешенные вопросы, которые жгли меня изнутри. Битва с драконицей… она не выходила у меня из головы.

Ее атаки были мощными, да, но в них не было настоящей злобы, настоящего желания убить. Скорее, это была защита, отчаянная и беспорядочная. А ее глаза… в них я видел не ярость врага, а страдание. И тот крик — «Предатель!». Что он значил? Что она хотела сказать?

«Может быть, она совсем не была моим врагом?» — Эта мысль, словно молния, вспыхнула в моем сознании, осветив мрак сомнений. Чем больше я вспоминал нашу битву, тем сильнее утверждался в этой мысли.

«Может быть, она была жертвой Танзина, орудием в его руках, так же, как и я был орудием в руках Тинг?» — Эта мысль была горькой, как яд, но от нее невозможно было отмахнуться. Танзин был мастером манипуляций, он мог использовать любого в своих целях. А драконица… она могла быть слишком молода, слишком наивна, чтобы противостоять его воле.

«И возможно, она пыталась предупредить меня об опасности, защитить от чего-то?» — Но от чего? От кого? Эти вопросы вихрем крутились в моей голове, не находя ответа. Слишком много загадок, слишком много непонятного.

Все в этой истории было пропитано ложью и предательством. Я пришел сюда, чтобы отомстить, чтобы восстановить справедливость. Но что, если я все это время был пешкой в чужой игре? Что, если мои действия привели лишь к еще большему злу?

Я устал. Устал от битв, от боли, от этого вечного поиска истины, который приводил меня лишь к новым вопросам, к новым сомнениям. Я мечтал о простом счастье, о мире, где не нужно сражаться и убивать. Но этот мир казался таким далеким, таким недостижимым.

Последнее, что я увидел, прежде чем темнота окончательно поглотила меня, было лицо Ян. Она склонилась надо мной, ее глаза блестели в сумерках, словно две яркие звезды. В них были слезы. Слезы радости и облегчения.

И в этих слезах я увидел отражение своей собственной победы. Отражение надежды на новое будущее, которое мы выиграли для Арантеи.

Глава 20

Сознание возвращалось медленно, словно сквозь плотный туман. Сначала до меня донесся приглушенный гул голосов, потом — запах гари и мокрого камня. Я открыл глаза и увидел над собой серое, затянутое дымом небо.

Попытался встать, но тело пронзила острая боль. Я снова упал на спину, с трудом сдерживая стон. Рядом со мной оказалась Тинг. Ее зеленые глаза смотрели на меня с тревогой.

— Макс, ты очнулся! — в ее голосе звучало облегчение. — Как ты себя чувствуешь?

— Как будто меня растоптал дракон, — хрипло ответил я, пытаясь сесть. — Что произошло? Сколько я был без сознания?

— Ты проспал почти сутки, — сказала Тинг, помогая мне подняться. — Битва закончена. Мы победили. Танзин мертв.

— А драконица? — спросил я, вспоминая ее последний крик и тот странный ужас, который я видел в ее глазах.

— Она… она все еще там, — Тинг понизила голос, и в ее глазах мелькнуло недоумение. — После того, как дым рассеялся, мы обнаружили ее в человеческом обличии. Она жива, но… она не реагирует ни на кого. Просто лежит там же, где и упала.

Я огляделся. Вокруг царил хаос и разрушения. Каршур лежал в руинах, словно после землетрясения. Повсюду виднелись следы битвы — разрушенные здания, обломки оружия, обугленные тела. В воздухе висел тяжелый запах гари и крови.

— Алисия пыталась привести ее в чувства, но безуспешно, — продолжила Тинг. — Она как будто… отсутствует. Тело Танзина унесли для погребения.

Несмотря на слабость и боль, я почувствовал непреодолимое желание увидеть ее. Узнать, что с ней.

— Мне нужно к ней, — сказал я, с трудом поднимаясь на ноги.

— Макс, ты еще слишком слаб, — возразила Тинг. — Тебе нужен отдых.

— Я потом отдохну, — настоял я. — Мне нужно увидеть ее сейчас.

Тинг вздохнула, но не стала спорить. Она помогла мне дойти до того места, где лежала девушка–дракон.