– У меня пропали нижние юбки. Аккурат перед тем как всё завертелось, и сюда зачастил тот детектив по фамилии Норманн, – сказала она скучным голосом, уставившись себе под ноги. – Пропали не только у меня, но и у Нэнни-дурочки, а уж более разных женщин поискать, и по росту, и во всём остальном. Общее между нами одно: одежда у нас сушилась рядом.

 Она ненадолго замолчала; я кивнула осторожно:

 – Продолжайте, пожалуйста.

 – Тем, кто работает здесь больше десяти лет, униформу покупать не надо. Нам её дарят на сошествие: четыре юбки и четыре блузы на весь год, а также всё прочее, что необходимо. Человек я аккуратный, запасливый… Это я к тому, что украденных юбок мне было не жаль. Но тот человек, который их украл, схватился ещё и за мою верхнюю юбку, которая висела рядом.

 Во рту у меня отчего-то пересохло.

 – Вы не рассказали об этом детективу?

 – Стоило бы, – поморщилась она. – Но он бы спросил, где эти юбки. И потом спросил бы, зачем я пятно застирала, если оно и впрямь было… А я испугалась, миледи. Там большое было пятно. Тот, кто это сделал, миледи… У него все руки были в крови. Все руки.

 Преодолев приступ лёгкой дурноты, я тихо пообещала:

 – Обязательно передам мистеру Норманну, слово в слово.

 – Вот спасибо, миледи, – откликнулась служанка, избегая на меня смотреть. – Дурные дела здесь творятся, поверьте. И нет ничего хуже, чем по случайности вмешаться в то, что и не понимаешь толком… Мне отпуск полагается, пять дней. Завтра пойду у мистера Гибсона просить, чтоб отпустил. А то сдаётся мне, что я заметила то, что мне замечать не полагалось, как бы потом не всплыть в Эйвоне… Скажу, что еду к матери, в Истшир, а поеду к сестре. Вот адрес, если детектив со мной поговорить захочет, только ей-ей, не здесь.

 Она передала крошечный клочок бумаги, на котором карандашом был нацарапан адрес. Район Бромли, не слишком респектабельный, но и не трущобы; если я знала, где это, то Эллис и подавно.

 Со служанкой мы больше не разговаривали. Она проводила меня до нужного кабинета, расставила на столе всё, что могло понадобиться для письма, и удалилась, показав напоследок, где звонок, чтоб позвать её в случае необходимости.

 Итак, я осталась совершенно одна – вернее, наедине с призраком.

 Он стоял… нет, висел в воздухе там же, где и прежде. Невысокий и худоватый, в коричневом костюме немного устарелого кроя – в такой мог бы облачиться мой дед уже в зрелом возрасте. Надо лбом у графа Ллойда были залысины; на узловатых пальцах тускло блестели массивные перстни, сразу несколько – чуть больше, чем обычно носят мужчины. Он выглядел почти как человек, но с живым я бы сейчас его не спутала: поперёк лица словно бы шла тёмная полоса, разрыв в самой ткани мира, на котором невозможно сосредоточить взгляд. И само присутствие ощущалось… иначе. Так бывает иногда во сне, пусть и очень правдоподобном: внезапно осознаёшь, что это сон, чётко и ясно, без логических умозаключений, просто потому что такова правда.

 Не человек.

 Тень; силуэт; эхо.

 Оттиск.

 Чуть выше щиколоток брюки превращались в лохмотья, в лоскуты неопределённого цвета и фактуры, а ниже не было вообще ничего, только марево, с которого внимание соскальзывало… Призрак не оставался на месте ни мгновения, но не перемещался, а словно бы мерцал, всякий раз оказываясь чуть в стороне, стоило отвести глаза или моргнуть.

 Подсознательно я понимала, что это должно наводить ужас, но отчего-то не боялась. Напротив, сердце наполнилось теплом – и трепетным ощущением сопереживания.

 – Граф Ллойд, – позвала я, и по спине пробежали мурашки.

 Он развернулся на месте всем корпусом, как детская игрушка-волчок:

 – Граф Ллойд – это я, да! Слышу! Это я!

 Когда мы встретились в прошлый раз, то он сильно напугал меня. Сейчас я догадывалась уже, что ничем не рисковала, но это было не понимание, а только ощущение. Мне словно бы приходилось заново познавать законы мира, как в детстве: огонь обжигает – почему? Потому что горячий… Я действовала по наитию. Лайзо подсказывал, как мог, но и он многого не знал.

 Мёртвых не надо бояться. Но почему?

 …я представила, как пытаюсь коснуться тени – или поймать солнечный зайчик.

 То, что не обладает земной оболочкой, телом; то, что бесплотно.

 Точно зачарованная этой мыслью, я сделала шаг к графу Ллойду, затем другой, третий… А очутившись перед ним, протянула руку естественным и строгим жестом; получилось, скорей, как у почтенной супруги или у вдовы, нежели как у светской кокетки, но граф без раздумий поступил так же, как, вероятно, поступал и при жизни.

 Он склонился – и запечатлел на тыльной стороне ладони вежливый поцелуй.

 Я ничего не ощутила.

 Совсем ничего.

 Ни прикосновения пальцев, ни дыхания, конечно – просто пустота.

 – Вы вернулись, милая леди, – произнёс граф Ллойд, выпрямившись.

 Вблизи, с расстояния вытянутой руки, черты его лица начинали просматриваться, если сосредоточить на них взгляд, но подспудно я понимала, что этого лучше не делать. Угрозы по-прежнему не чувствовала, нет…

 Просто поступить так было бы невежливо.

 «Он – темнота, тень, – пронеслось в голове. – Тогда я – фонарь, свет которого разгоняет темноту?»

 – Я ведь обещала, – улыбнулась я одними губами, без теплоты. – Я много думала о вашей просьбе, и теперь готова предложить сделку.

 Он застыл на месте – точно отпечаток туши на бумаге, медленно растекающийся и изменяющийся, но притом неподвижный.

 – Сделку? – эхом переспросил он.

 На мгновение я прикрыла глаза, набираясь решимости, глубоко вдохнула – и снова заговорила:

 – Вы сказали, что вам не на кого положиться. Некому взять на себя бремя и обязанности вашего рода, который служил Аксонии веками. Ваш сын гуляка, а дочь хоть и умна, но образования и должных навыков у неё нет… Так вы сказали. Я готова сделать то, что не могут они: найти предателя, найти убийцу и вернуть украденные документы. Взамен мне нужно одно: сонмы мёртвых, что стоят за вашей спиной. Вы и ваши вассалы, – уточнила я твёрдо, не позволяя себе испугаться или остановиться. – Вы должны будете найти для меня одного человека, колдуна, который не жив и не мёртв, а существует посередине… найти его тело, которое привязывает его к этому миру. Вот моя цена.

 То тёмное пятно, которое было у графа вместо лица, дрогнуло – и вдруг потекло спиралью, закручиваясь в самое себя, подобно воронке водоворота. От неожиданности меня пробрало дрожью, но я не сдвинулась с места.

 Не отступил и он.

 – Милая леди, – спросил он тихим голосом, и впервые тембр напоминал живое, человеческое звучание. – Кто вы?

 Кожа у меня покрылась мурашками; я ощутила озноб, но отступать было некуда… невозможно.

 – Моё имя Виржиния-Энн, графиня Эверсан-Валтер.

 Хотелось упомянуть и Вильгельма Лэндера, который титул и земли получил за доблесть и верность; и Алвен, жрицу дубопоклонников, столетиями хранившую эти земли; и семейство Черри, которым я тоже гордилась, пускай у них не было ни титулов, ни долгой и славной истории…

 – Эверсан, – произнёс вдруг призрак. – Иден, молодой граф Эверсан. Я помню. Я знаю. Хорошо. Я… – голос его вдруг совсем утих. А потом снова окреп: – Я верю. Пусть будет так. Я найду – мы найдём – мёртвого колдуна, немёртвого колдуна.

 – Но сперва я найду предателя, убийцу и украденные документы, – ответила я негромко.

 И – снова протянула руку, но на сей раз ладонью вперёд, на уровне груди.

 Граф Ллойд сделал то же самое, но очень-очень медленно, точно преодолевая сопротивление. Как в толще воды; как в кошмарном сне… А потом наши ладони соприкоснулись, и я впервые очень ясно ощутила нечто. Не тепло; не холод; не влажность; не сухость.

 – Уговор, – сказал граф Ллойд и, как показалось мне, улыбнулся.

 – Уговор, – кивнула я.

 И наконец отступила.

 Сердце у меня колотилось так, что его биение, наверное, можно было услышать снаружи комнаты. Подойдя к столу, я быстро написала на листе бумаги несколько строк – адрес, который сообщила служанка, и короткий пересказ её истории, затем сложила вчетверо и, выждав положенное время, потянула за звонок.