– Порола я его мало, – вздохнула Зельда, кажется, окончательно приходя в себя. – Да и всех их, чего уж говорить, потому и выросли здоровенные лбы, никакого сладу с ними нет. Но как на родную кровинушку-то руку поднять? Ох, и заговорилась я, – вздохнула она, поднимаясь. – Надо посмотреть, не выкипела ли похлёбка, а там, глядишь, и чайник вскипятить. Чаю-то у меня нет, но вот травы всякие есть, вот и мята, вот и шалфей, вот и тимьян…
Зельда продолжала бормотать, отщипывая от вязанок по листику, по веточке, а я деликатно промолчала, не напоминая, что теперь чай у неё был – он лежал в корзинке с остальными подарками. В отдалении послышался шум: в дверь, кажется, снова постучали, и Ян, изрядно сердитый, пошёл проверять, кого на сей раз принесло… Клэр же, воспользовавшись паузой, закрыл фляжку и убрал во внутренний карман.
– Гляньте-ка, ни печенья, ни сахара нет, нечем угощать! – расстраивалась тем временем Зельда. – Стыд-то какой! А ведь говорили же мне карты, что нынче надо ждать гостей…
– Что там насчёт гостей? – послышался знакомый голос. – Ступай-ка ты прогуляться, Ян, уж больно у тебя рожа хмурая… Зельда! Знаю, что ты дома, что бы Ян ни говорил! Отзовись! Я тут случайно проходил мимо, честное слово, совершенно случайно, Лайзо меня ни о чём таком перед отъездом не просил, и опять-таки случайно у меня с собой мёд, печенье, сыр, изюм, орехи к чаю и большой кусок говядины, который прямо просит, чтобы его приготовили… – продолжая болтать без передышки, Эллис добрался наконец до кухни. И – упёрся взглядом в Клэра. – Вы.
– Вы, – мрачно ответил Клэр.
С очевидной растерянностью Эллис повернулся в одну сторону, в другую – и наконец рассмотрел меня, разом посветлев лицом:
– О, и вы! Что ж, это многое объясняет. Ну, раз мы все здесь собрались, не перекусить ли немного? Не знаю, как вы, а отчего-то опять страшно голоден!
У Эллиса имелось прелюбопытное свойство: если он пребывал в хорошем настроении, то погружаться в печальные размышления рядом с ним было решительно невозможно. Вот и сейчас туман печали развеялся под напором бойкого, весёлого ветра с холмов – так весной иногда резко меняется погода в Бромли. Печенье, орехи, фрукты и сыр переместились наконец из корзин на стол; Зельда поохала над подарками, заварила новый чай – с непривычки очень крепко – и примерила бхаратскую шаль. Ей удивительно шёл глубокий, винный оттенок с золотистыми и угольно-чёрными узорами, и я не преминула об этом сообщить. Клэр тоже расщедрился на похвалу, по моему мнению, весьма двусмысленную.
– Тот самый цвет, который слабую женщину уничтожит, а сильную – сделает ещё сильнее, – произнёс он не то с сожалением, не то с осуждением. – Не вздумайте так наряжаться, если вам придётся свидетельствовать в суде или просить в долг – ни там, ни там не поверят.
Далеко не всякой… нет, пожалуй, даже вовсе никакой леди польстило бы подобное, однако Зельда расцвела:
– Ишь, какой подхалим! С этаким-то медовым языком, небось, от невест отбоя нет?
Лицо у Клэра вытянулось:
– Упаси Небеса. Я безутешный вдовец, им и намерен оставаться до скончания своих дней.
– Так если девиц вокруг много, жениться-то и вовсе не нужно, – хихикнула Зельда по-девичьи. И повернулась к Эллису: – А ты, Илоро, больше меня не хвалишь, рук не целуешь, красавицей не зовёшь… Или разлюбил?
– Конечно! – ответил тот, и глазом не моргнув. И прижал руки к груди: – Я ведь счастливейший из людей, считаю дни до того, как стану счастливейшим из супругов. И верность моя… и все комплименты принадлежат теперь только невесте!
Зельда загоревала напоказ, бормоча, что, верно, совсем теперь состарилась, если-де Илоро больше не хвалит. Я, поддерживая игру, сочувственно притронулась к её рукаву и заметила:
– Моё положение ещё печальнее. Вашу красоту он превозносил хотя бы прежде; а у меня за два года не заметил даже новую шляпку.
Эллис обернулся, комично задирая брови, и прочувствованно произнёс:
– Виржиния, но ведь вы особенный человек! Вы добрый и надёжный друг, я никогда и не видел в вас женщину!
– Какое смелое заявление, – вкрадчиво заметил Клэр. – Впрочем, в первую очередь стоило бы подчеркнуть, что перед вами леди, а леди не нуждается в двусмысленных комплиментах.
Это прозвучало как угроза – и, несомненно, ею и являлось. Но Эллиса было не так-то легко смутить.
– О, как я мог забыть про вас, позор мне! Будьте уверены, вы тоже мой добрый друг… – сделал он многозначительную паузу. И торжественно закончил: – И в вас я тоже никогда не видел мужчину!
– Дуэль, – жеманным тоном бросил Клэр, отворачиваясь.
На губах у него играла улыбка.
– Принимаю ваш вызов. Да, кстати, если вызвали меня, я ведь могу выбрать оружие? Тогда мой выбор – чашка чая! Боюсь, он заварен слишком крепко, и победит тот, кто сможет пригубить его и не поморщиться…
По некоторым обмолвкам я поняла, что Эллис заходит к Зельде довольно часто, не меньше двух раз в неделю, обыкновенно по утрам и приносит гостинцы. Кажется, он действительно беспокоился о ней, хотя о ссоре скорей догадывался, чем знал наверняка. Лайзо ведь, уходя, и ему почти ничего не объяснил, хотя и заглянул, чтобы попрощаться.
– Он иногда совершенно невыносим, – вздохнул Эллис, покрутив в пальцах сухой стебелёк, выпавший из вязанки под потолком. – Гордый, упрямый. Ему многое давалось слишком легко. Выучить язык? И двух месяцев не нужно, чтоб свободно болтать. Разобраться в том, как устроен автомобиль? Год – и этот нахал уже участвует в марсовийских гонках в окрестностях Лютье. Молчу уже о том, что любое, даже самое неприступное сердце он мог завоевать всего одной улыбкой… И вот очередная авантюра, но на сей раз ему может и не повезти.
– Полагаю, он всё продумал, – тихо ответила я, пусть и сама не была уверена в этом.
Мы сейчас остались наедине; в воздухе витали запахи трубочного табака, чая, дыма и бобовой похлёбки, добавляя уюта. Зельда, окончательно покорённая манерами Клэра, твёрдо вознамерилась подарить ему бронзовую чернильницу, которая ей самой явно досталась не совсем законным путём. И я не сомневалась, что подарок будет вручён, несмотря на деятельное сопротивление одаряемой стороны; по крайней мере, Зельда уже умудрилась увести Клэра в другую комнату и теперь с азартом перебирала содержимое большого расписного ларя, сопровождая каждый извлекаемый предмет остроумной ремаркой.
Это было очень… по-домашнему.
– Надеюсь, что так, – и Эллис снова вздохнул. Сжал пальцами сухую веточку чуть сильнее – и растёр в пыль. – Но люди иногда гораздо более хрупкие, чем сами думают. Ну, довольно о грустном, – и он улыбнулся; пусть и не вполне искренне, но я, не задумываясь, ответила ему улыбкой тоже. – Давайте лучше я развлеку вас занятной историей. Хотите знать, как продвигается расследование?
Разумеется, я хотела!
За прошедшее время – к слову, не такое уж большое – мистер Брэдфорд успел изучить подозрительные следы, оставленные в комнате с призраком. Он окончательно удостоверился, что пятна – это кровь, причём кровь человеческая.
– Видите ли, Виржиния, «красные шарики», присутствующие в крови у человека и у животного, на самом деле разные! Да и у животных они отличаются. Но это метод старый, ненадёжный, ведь полагаться приходиться лишь на собственные глаза… Хотя глазам старины Нэйта я, предположим, верю, – Эллис заговорщически наклонился ко мне, опираясь локтями на стол. – Но несколько лет назад в Алмании открыли и описали некую химическую реакцию, которая позволяет совершенно точно различить кровь животного и человека. Так что теперь мы можем быть абсолютно уверены, что пятна в комнате появились отнюдь не из-за того, что там какая-нибудь карманная собачка подралась с местным котом-крысоловом.
– Но это, увы, не доказывает, что убили там именно графа, – качнула я головой.
– Отчего же, доказывает – если учесть показания телефонистки, – подмигнул мне Эллис. – И, кроме того, по расположению пятен можно определить, как именно пролилась кровь. Вернее, пятна там на полу, на паркете, хорошенько затёртые, а на обоях – брызги. Даже не выслушав свидетельство мисс Белл, я бы предположил, что там стреляли в человека, причём убийца был выше жертвы.
