– Откуда такие каракули? Я думала, ты умеешь писать, Августа.

Варвара Борисовна нависла над ней.

– Я случайно… так получилось… просто… »

– В моем классе нет просто … Ваша письмо – это ваше лицо, – заявила Варвара Борисовна, вырвав испорченную страницу из тетрадки Августы.

Покраснев, Августа придвинула тетрадку ближе и заново перечитала задание, крепче сжимая ручку.

Варвара Борисовна склонилось над Прохором, читая его ответ через плечо.

– И не надо препираться, – сказала она, посмотрев на Августу, обернувшись.

– Я ничего не сказала, – прошептала Августа посмотрев на нее.

– Громко думаешь.

Карандаш в правой руке Августы сломался напополам. Она поспешно выхватила из пенала другой, бросив взгляд на удаляющуюся фигуру Варвары Борисовны.

Едва прозвенел звонок, как Августа выбежала из класса.

– Старая ведьма!

– Знаешь, Эмма ее обожает, – сказал Матвей. Он прислонился к подоконнику напротив кабинета, где они традиционно ждали Эмму, которая всегда подходила к Варваре Борисовне после урока.

– Именно, – добавил Лев. – Она находится под ее влиянием с тех пор, как присоединилась к кружку чтения стихов, которым руководит Варварварвара. Это было задолго до того, как ты присоединилась к нам, Августа. Этого не поменять и Эмма не простит, если ты что-то скажешь про старую ведьму.

Августа улыбнулась.

– Эй, нет ничего плохого в том, чтобы любить поэзию, – сказал Матвей.

– Варвара Борисовна продолжит руководить клубом! – воскликнула Эмма вприпрыжку вылетив из кабинета и заключив Льва в удушающие объятия.

– Какие приятные новости, – сказал Лев, вырываясь из ее объятий. – Тогда, пока я могу еще дышать, предлагаю нам разойтись по кабинетам.

Для уроков английского языка все классы делились на группы не более десяти человек. Лев и Августа, отнесенные к одной группе, вместе направились к назначенному классу.

В кабинете невысокая полная женщина с медными волосами, аккуратно заплетенными в тугой пучок, сосредоточенно поливала свои растения в задней части кабинета. Monstera deliciosa и Ficus benjamina в огромных керамических горшках, гордо стояли на полу, их широкие листья слегка шевелились, когда мимо проходили студенты. Анютины глазки самых разных цветов были разбросаны по всему кабинету: украшали незанятые парты, стояли на подоконниках и располагались на полке на стене за столом учителя, добавляя яркие брызги цвета в учебное пространство.

Августа бросила учебник на первую парту в первом ряду, прямо перед учительским столом и рухнула на стул. Когда Ольга Виленовна прошла к доске, тонкий аромат миндальных духов разлился в воздухе, окутав Августу теплом.

– Ладно, мои дорогуши, пожалуйста, займите свои места, чтобы мы могли начать, – объявила Ольга Виленовна. – Во-первых, поздравляю с началом нового учебного года. Надеюсь, вы все хорошо отдохнули. Во-вторых, у меня есть объявление, – она глубоко вдохнула, – это будет мой последний год преподавания английского языка. Метание между преподаванием английского, русского и литературой сильно меня изматывает, поэтому, начиная со следующего года, я сосредоточусь исключительно на русском языке и литературе…

Класс внезапно ожил в протестном мычании и бормотании. Улыбка исчезла с лица Августы.

– Как же нам тогда учить английский? – крикнул Прохор сзади, откинувшись на стуле и положив руки за голову.

– К следующему году обещают найти нового специалиста.

– Но Вы нам нужны! – выпалила Августа, ее голос дрожал.

– Вы переживете, – мягко заверила их Ольга Виленовна. – В следующем году у вас будет специалист в преподавании английского языка. Она явно сможет дать вам не меньше, а может даже и больше.

Но нам нужна Вы…

Августа сосредоточилась на рисовании кругов в тетради.

– Это несправедливо, – пробормотал Прохор.

– Успокойтесь, – спокойно заявила Ольга Виленовна с твердой решимостью в голосе, подойдя к столу и открыв учебник. – Страница девятая, задание один: «Выбор карьеры». Давайте прочитаем вслух. Августа, начни, пожалуйста.

– The profession has recently been romanticized in American films… – начала Августа, ее голос был едва громче шепота, каждое слово произносилось с трудом, как будто ее язык стал свинцовым.

В конце урока они записали домашнее задание и сложили учебники и тетрадки в рюкзаки. Лев кинулся к выходу, как только прозвенел звонок. Его голос эхом разнесся по коридору.

– Свобода!

Они спустились по лестнице, с нетерпением ожидая обеда, пробираясь сквозь шумную толпу. Вход в столовую был заблокирован голодными учениками, типичная очередь превратилась в хаотичный клубок.

– Давайте смажем их маслом, чтобы легче проскользить! – крикнул кто-то из толпы.

В дверном проеме застряли двое пятиклассников, в результате неудачной попытки протиснуться одновременно в узкий дверной проход.

– Конечно, и, может быть, нам стоит зажечь под ними костер для дополнительной мотивации, – пошутил подросток возле Августы.

– У меня и яблоко есть. Мы можем положить это им в рот, – Лев засмеялся, вынимая яблоко из рюкзака.

Августа почувствовала как ее оттолкнула в сторону твердая рука. Школьный охранник, не испугавшись суматохи, проложил путь сквозь учеников. Достигнув забитого входа, он достал ключ и открыл вторую половину двойных дверей столовой, устранив затор и восстановив подобие порядка в голодной орде.

– Почему эти двери не могут просто оставаться открытыми? – громко спросила Августа, когда они наконец вошли в столовую.

– Потому что, если кто-то застрянет в полностью открытых дверях, мне будет намного сложнее освободить бедолаг, – объяснил охранник.

Он стоял у входа, пока последний студент не протиснулся внутрь, а затем быстро вернул вторую дверь в ее обычное закрытое положение.

– Как вы думаете, они действительно позвонили нашим родителям? – спросила Августа, размазывая по тарелке картофельное пюре.

– Сомневаюсь. По крайней мере, про моих, – ответил Лев. – Твой отец тебе не звонил?

– Нет, – пробормотала Августа.

– Если он слишком занят, чтобы позвонить, скорее всего, он слишком занят, чтобы прийти, даже если они позвонили, – заключил Лев, прежде чем затолкать в рот полную ложку пюре.

Домашняя работа заманила их в ловушку до ужина. Тетради и учебники как цепями приковали их к стульям вокруг уютного стола в общежитии. Этот уголок у окна с круглым столом был их любимым убежищем для учебы не только из-за того, что за ним было практически не слышно к выходок буйных сверстников, но и потому, что он был достаточно большим, чтобы все четверо могли комфортно писать одновременно.

Словно зачарованные, в шесть часов студенты потянулись к столовой на ужин, передвигаясь, как сонная стая. Пройдя через узкий вход, они взяли свои тарелки, на каждой из которых лежала горка вареной гречки, увенчанная тремя сосисками.

– Проснись! Ты опять меня не слушаешь, – пошутил Лев, игриво толкая Августу в плечо. Она пролила кисель на белую рубашку.

– Завтра будет то же самое, – вздохнула она, доставая из кармана спиртовые салфетки, чтобы промокнуть рубашку, руки и подбородок. – Проснуться, поучиться, поесть, поучиться, поспать и повторить. Жизнь утекает сквозь пальцы, как вода.

Проснуться, поучиться, поесть, поучиться, поспать и повторить…

После ужина они рухнули обратно на деревянные стулья вокруг круглого стола. В тишине пустынного коридора общежития стопки домашних заданий таяли с каждой минутой.

– Матвей, я правда не знаю, – сказала Эмма после третьего вопроса по русскому языку.

– Что ты написала?

Матвей вытянул шею, стараясь разобрать ее убористый почерк.

– Пока ничего. Я пока пропустила это задание.

– Почему ты смотришь на меня? – спросила Августа, поймав его взгляд на себе. – Я поставила на угад.