Золотой занавес Мариинского театра медленно поднимался, открывая взору зрителей сцену, окутанную мягким полумраком. В воздухе витало ожидание, смешиваясь с тонким ароматом духов и запахом свечного воска. И вот первые, нежные и меланхоличные, ноты «Лебединого озера» Чайковского разлились по залу, словно прохладный ветерок над поверхностью озера.

Мария Красовская, прима-балерина, стояла в центре сцены, словно воплощая собой хрупкость и невесомость. Её белоснежное одеяние подчеркивало изящную фигуру, создавая ощущение, что она светится изнутри. Широко распахнутые глаза, полные внутреннего огня, были устремлены вдаль, словно она видела что-то, недоступное обычным людям.

С первым движением Марии зал замер.

Её руки, словно крылья лебедя, изящно поднялись, и она начала свой танец. Каждое движение, каждый пируэт были отточены до совершенства, но в них скрывалось нечто большее, чем просто идеальная техника. В её танце читалась целая история – история любви, потерь и надежды.

В царской ложе, среди бархата и позолоты, сидел Михаил Кречетов. Молодой офицер императорской гвардии, казалось, забыл, как дышать. Его тёмные глаза были прикованы к Марии, следя за каждым её движением. В его груди разливалось странное чувство – смесь восхищения и какой-то неясной тоски.

Пока Мария кружилась на сцене, превращаясь то в прекрасного лебедя, то в трагическую принцессу Одетту, в тёмных углах театра шептались о другом. Приглушенные голоса обсуждали растущее недовольство в городе, нехватку хлеба и слухи о готовящейся революции.

"Говорят, на Выборгской стороне снова были беспорядки", – донеслось до Михаила.

"Тсс! Не здесь", – оборвал собеседника другой голос.

Михаил нахмурился, но затем его внимание вновь было приковано к сцене. Мария, казалось, танцевала не для зрителей, а для кого-то невидимого. В её движениях была такая страсть и боль, что у многих из присутствующих на глаза навернулись слёзы.

Когда музыка достигла кульминации, Мария, словно охваченная неземной силой, исполнила серию фуэте, где каждый поворот был быстрее предыдущего, создавая иллюзию, будто она вот-вот взлетит. Зал затаил дыхание, и в этот момент взгляды Марии и Михаила встретились. Всего на мгновение, но этого было достаточно, чтобы оба почувствовали, как что-то изменилось в мире.

Занавес опустился под гром аплодисментов. Публика неистовствовала, крики "браво" разносились по всему театру. Михаил, всё ещё находясь под впечатлением от увиденного, медленно поднялся и направился к выходу из ложи. Ему предстояло присутствовать на приёме в Зимнем дворце, где, как он знал, будет и Мария.

Холодный ветер с Невы встретил гостей у входа в Зимний дворец. Роскошные кареты подъезжали одна за другой, выпуская пассажиров, закутанных в меха и бархат. Михаил, поправляя свой безупречно сидящий мундир, поднялся по широкой лестнице, украшенной мраморными статуями и позолоченными канделябрами.

Внутри дворца царила атмосфера праздника и роскоши, резко контрастирующая с тем, что творилось за его стенами. Хрустальные люстры отбрасывали мягкий свет на лица гостей, среди которых были представители высшего общества, дипломаты и военные.

Мария появилась чуть позже, одетая в простое, но изысканное платье цвета слоновой кости. Её тёмные волосы были уложены в сложную причёску, украшенную жемчугом. Она двигалась среди гостей с грацией, которую приобрела за годы занятий балетом, но в её глазах читалось напряжение.

"Мария Андреевна, вы были божественны сегодня!" – воскликнула пожилая дама в роскошном платье, усыпанном драгоценными камнями.

"Благодарю вас, княгиня", – ответила Мария с лёгким поклоном. – "Ваше одобрение для меня очень важно".

"Ах, дорогая, вы должны непременно выступить на благотворительном вечере в пользу раненых солдат. Это так патриотично!"

Мария улыбнулась, но внутренне вздрогнула. Ей было не по себе от мысли о том, что пока они здесь празднуют, где-то умирают люди.

"Конечно, княгиня. Я буду рада помочь".

Краем глаза она заметила Михаила, стоящего в стороне с бокалом шампанского. Их взгляды снова встретились, и Мария почувствовала, как учащается её пульс.

Михаил, преодолевая внутреннее сопротивление, подошёл.

"Позвольте выразить моё восхищение вашим сегодняшним выступлением, Мария Андреевна", – произнес он, слегка наклонив голову.

"Благодарю вас, господин..?" – Мария сделала паузу, ожидая, что он представится.

"Кречетов. Михаил Николаевич Кречетов, к вашим услугам".

"Очень приятно, Михаил Николаевич. Вы часто посещаете театр?"

"Не так часто, как хотелось бы. Служба отнимает много времени".

Их разговор прервал громкий смех группы офицеров, стоявших неподалеку. Один из них, явно подвыпивший, громко рассуждал о необходимости "железной руки" для усмирения бунтовщиков.

Михаил нахмурился, его рука непроизвольно сжалась на бокале.

"Вы не согласны с вашим товарищем?" – тихо спросила Мария, заметив его реакцию.

"Я считаю, что ситуация требует более… глубокого понимания", – осторожно ответил Михаил.

Мария внимательно посмотрела на него, пытаясь разгадать, что скрывается за этими словами.

"А вы, Мария Андреевна? Что вы думаете о происходящем в городе?"

Мария на мгновение задумалась. "Я… я стараюсь не думать об этом. Мой мир – это сцена".

"Но разве мы можем игнорировать то, что происходит за стенами театра?" – в голосе Михаила звучал вызов.

Мария почувствовала, как краска приливает к её щекам. "Вы правы, конечно. Но что мы можем сделать?"

Их разговор был прерван появлением высокого мужчины средних лет с холёной бородкой.

"Мария, дорогая! Вы сегодня затмили всех звёзд на небосклоне!" – воскликнул он, целуя руку балерины.

"Граф, вы мне льстите", – ответила Мария, но её улыбка не достигла глаз.

"Нисколько! Кстати, я хотел бы обсудить с вами возможность вашего участия в небольшом частном вечере у меня дома. Там будут очень влиятельные люди, которые могли бы помочь вашей карьере".

Мария почувствовала, как напряглись мышцы её спины. Она знала, что стоит за этими словами, и ей было противно. Но она также понимала, что от этого зависит её будущее в театре.

"Это было бы честью для меня, граф", – ответила она, стараясь, чтобы голос звучал искренне.

Михаил, наблюдавший эту сцену, почувствовал укол ревности и отвращения. Он видел, как неприятен Марии этот разговор, и ему хотелось защитить её.

"Прошу прощения, господа", – вмешался он. – "Мария Андреевна, позвольте предложить вам прогуляться по галерее. Говорят, там выставлены новые полотна Репина".

Мария с благодарностью взглянула на Михаила. "С удовольствием, Михаил Николаевич".

Они медленно шли по длинной галерее, стены которой были увешаны картинами. Снаружи завывал ветер, и его жуткий вой странно контрастировал с теплом и роскошью дворца.

"Спасибо вам", – тихо сказала Мария. – "Вы очень вовремя пришли на помощь".

"Не стоит благодарности", – ответил Михаил. – "Я видел, что вам неприятно общество графа".

Мария вздохнула. "Это часть моей работы. Нужно уметь… лавировать".

"Но разве это справедливо? Разве ваш талант не должен говорить сам за себя?"

"В идеальном мире – да. Но мы живём не в идеальном мире".

Они остановились перед большим полотном, изображающим бурное море. Тёмные волны, казалось, вот-вот выплеснутся за рамки картины.

"Иногда мне кажется, что мы все стоим на краю такого же бушующего моря", – задумчиво произнёс Михаил.