– Ты знакомая Глаши? – Берта отрицательно помотала головой, – Значит, приехала из Кольцовки? – снова отрицательные кивки. Берта указала в сторону реки и снова попыталась произнести хоть слово. Хотя она была на голову выше детей, ей вдруг стало очень страшно. Нет, она помнила, что другие люди есть, она всегда это знала. И всё же живая речь поразила её сильнее всех других неживых чудес. Она боязливо сделала шаг назад и то же сделали дети.

– Я понял, ты заблудилась, пойдём с нами, – неожиданно вступился мальчонка, который с ней заговорил. Друзья мальчонки были явно недовольны тем, что он решил всё за них, но виду не подали и пошли следом. Берта шла от них на расстоянии, и никто не пытался сократить дистанцию.

Через какое-то время дети начали разговаривать между собой о чём-то постороннем. Самый пугливый иногда оглядывался на Берту, остальные шли уже будто её не замечая. Дистанция между ними увеличилась, и Берта почувствовала себя немного спокойнее. Хотя по мере приближения к деревне она всё больше ощущала, как её голова вжимается в плечи, а шаг становится более неловким. Они подходили всё ближе к выкрашенному в одуванчиковый цвет дому, яркость которого будто предупреждала Берту о своей ядовитости.

– Зайдём ко мне, – обратился мальчонка, позвавший Берту в деревню, к своим друзьям, но не к ней, – Заодно пообедаем.

Живот у Берты заурчал. Здесь, за калиткой, всё было как у неё, но лучше. Огород выглядел аккуратнее и ухоженнее. Овощи росли больше и сочнее. Особенно Берту поразили кабачки – у неё самой выраставшие размером с ладонь, эти были как будто накачаны соком, так что один вполне мог стать полноценным обедом. За детьми она войти не решилась, но встала вплотную к ограде и не сразу обратила внимание на недовольный оценивающий взгляд старушки слева от неё. Берта заметила её, нервно дёрнулась и чуть не упала, женщина ещё сильнее нахмурилась. Бойкий мальчонка вспомнил о заблудившейся, подбежал к своей бабушке и что-то ей сказал, указывая на Берту.

– Ты откуда? – голос пожилой женщины не оставлял сомнения, что Берте здесь не рады, она бы убежала, если бы не голод. Берта ничего не ответила, только указала в сторону реки, откуда они пришли, и тут же опустила руку. Бабушка отправила детей в дом, а сама подошла к Берте, но не слишком близко, – Убирайся, откуда пришла!

Если Берта когда-то и знала ругательства, которые на неё дальше посыпались, то уже давно забыла. Было там и оскорбительное, но совсем не понятное ей «бомжиха» и чуть более знакомое, но не менее ясное «ведьма», и прямое указание идти туда, откуда она пришла. Берта очень хотела попросить для себя немного еды, но не могла. А поток слов всё не прекращался и становился лишь больнее и злее, в ход пошла и лопатка в руках старухи. Из дома выбежал тот мальчонка, который привёл сюда Берту. Он подбежал к своей бабушке и взял её за руку.

– Бабуль, ну пожалуйста!

– Эта грязная бомжиха с нами обедать не будет! И откуда ты её вообще взял?

– Бабуль, ну она заблудилась, она из леса пришла.

– Ах из леса! – взгляд сверкнул по Берте, будто нож полоснул по коже, – Из леса никого хорошего не приходит. Убирайся!

Здесь немало таких огородов, подумала Берта. Она сможет взять себе немного овощей и уйти назад. Они голодать не будут. Берта, не поднимая глаз, начала отступать назад, но мальчишка подбежал к ней и снова взял за рукав.

– Я тебе еду вынесу.

– Ничего ты не вынесешь! – старуха сильнее чем надо отдёрнула ребёнка к себе, – она идёт вон!

И Берта ещё быстрее, не поворачиваясь к старухе спиной, стала отступать назад. Деревню, подумала она, можно попробовать обежать кругом и по дороге она успеет что-то захватить.

– Галь, это кто? – из соседнего дома показалась фигура ещё одной старухи, но чуть более тощей, хотя, кажется, и более возрастной, – Цыганка что ли?

– Бомжиха, – огрызнулась первая, – в дом не пускать.

И с этими словами бабушка затолкала внука в дом и захлопнула дверь, а остальные дети продолжали стоять и смотреть на Берту в окно, пока их не согнали обедать.

– Знакомая ты какая-то, – вторая старушка приблизилась и взяла Берту за локоть, отчего та дёрнулась и отпрянула от неё, – Ой, шуганая какая! А лицо знакомое. Тебя не Верой зовут?

– Нет, – чуть помолчав ответила Берта. Голос прорезался, но дрожал оттого, что её только что грубо отогнали от дома, – Берта я.

– Берта? Ты немка? – на лице старухи появилось любопытство. Берта не поняла отчего.

– Не немка. Я могу говорить. Я сейчас говорю!

Любопытство ушло с лица старухи, и та лишь покачала головой. Подумав с минуту, она повернулась к своему участку и рукой поманила Берту за собой.

– Идём, покормлю, – голос был спокойный и даже добрый, эта женщина Берту совсем не боялась. Берта поспешила в дом, пока её приглашают.

В этом доме всё было непривычным. Первое, что бросалось в глаза – всё было ровным. Пол из прямых деревянных досок, хорошо пиленая мебель без заноз, прямоугольный ковёр на стене и такой же на полу, чудны́е железные предметы, назначения которых Берта не понимала, тоже ровные и ладные. Контраст с древесно-земляным жилищем Берты просто поразительный.

– Садись за стол, девочка. У меня как раз с обеда картошка с луком осталась.

Берта сглотнула, глаза округлились. У неё лук ещё не поспел, а она его так любила.

– А мяско к нему хочешь?

– Хочу! – утвердительно вскрикнула Берта громче, чем планировала, и смутилась. Старуха только посмеялась над этим и рукой пригласила Берту к столу.

После сытной еды, самой сытной за долгие месяцы, Берта погрузилась в дрёму, а старушка начала расспрашивать, откуда она и кто. Но поняв, что Берта совсем засыпает, оставила расспросы и занялась посудой. А Берта, разглядывая узор на настенном ковре, постепенно всё больше погружалась в него и выдела сны, такие же яркие, как рисунок, на котором она задержала взгляд.

***

Тук-тук-тук.

В оконное стекло глядели вчерашние мальчишки и с ними ещё десяток детей.

– Квакушка, вставай!

Квакушкой была, очевидно, неопрятная девушка в штанах и рубашке из выцветшей грубой ткани, растянувшаяся на диване под окном. Действительно, в ней было что-то от лягушки. Длинные ноги, все в синяках, ссадинах, зелёных следах от смятой травы и коричневых от земли были, будто у лесной квакши, все в пятнах. Одежда тоже была в зелёных и коричневых следах, равно как и спутанные волосы в косе ниже лопаток. Оставалось догадываться, какого цвета была эта косичка, заплетённая не одну неделю назад, с кусочками пожухших листьев и каких-то ещё неясных мусорных крошек в ней.

Квакушка встрепенулась и подскачила, услышав человеческий голос. За ночь она забыла, что снова увидела этих странных, добрых, злых и таких непонятных похожих существ – людей.

– Выходи к нам!

– Да, выходи к нам!

Нестройный хор детских голосов был дружелюбным, мордашки улыбались. Берта тоже улыбнулась им.

– Сейчас!

Берта встала, сладко потянулась. Сон был долгим и крепким, на улице снова было утро. Живот был приятно заполнен, во рту чуть пахло жареным луком от съеденного накануне обеда. Берта поправила перекосившуюся рубашку и вышла к детям во двор.

Во дворе Берту ждали не только дети. На квакушку пришла посмотреть вся деревня, состоящая из одних стариков и детей. Человек двадцать стояло, переговаривалось и чего-то ждало от неё – она не знала, чего.

Дружелюбная бабушка, накормившая Берту вчера, и с ней мужичок с седыми усами подошли к девушке.

– Марта сказала нам, что ты из леса, заблудилась, – Берта не говорила ей, чтобы заблудилась, кажется, она сказала перед сном, что живёт в доме у леса, но решила не спорить, тем более что дети первые могли всем сказать, что она заблудилась, а взрослые повторили, – Что ты с группой шла и отстала много дней назад, – Ничего подобного Берта точно сказать не могла, тем более что не знала, что за группа, – Ты не переживай, отдохни у нас. Марта согласилась тебя приютить на время. Я сегодня поеду с Афанасием Палычем, – он указал на другого старика, – в город, можем и тебя взять. Или посиди пока тут, мы всё узнаем и потом тебя отвезём.