-Да живой он! Теплый …

-Сержант… после огня все теплые…

-Вера, да сердце бьется!

И тут мальчишка еле слышно застонал.

-И правда живой… Только, не жилец… - начала было фельдшер.

-Да не умничай ты! – не выдержал сержант. -Смотри, что можно сделать!

Фельдшер стала аккуратно «колдовать» над мальчишкой:

-Голова разбита в двух местах, череп похоже цел, но это уже врачам смотреть, пока – перебинтуем, рана плеча, возможно – перебита ключица – пулевое… Большая потеря крови… очень большая. Если выкарабкается – счастливчик.

-Верочка! Ты же у нас Верочка – ты в нас веришь, а мы живем! Да он уже счастливчик – чуть живого не закопали!

-Ну, что? Выживет? – подошел капитан Субботин.

Товарищ капитан, много крови потерял, не понятно, что с головой… Будем верить! – улыбнулась фельдшер.

После успешной операции два врача – хирурга устроили небольшой «перекур».

-Лариса Михайловна! У меня – дежавю… - молодой врач-хирург постучал себя рукой по голове.

-Что случилось, Петр Васильевич? – поинтересовалась у молодого коллеги, повидавшая многое в жизни и на войне, майор медицинской службы.

-Вы знаете, что я был переведен сюда из СЭГ- 1857…

-И-и-и?

-Мы сейчас оперировали мальчишку, так вот, пулевое на груди у него штопал я, причем выписать мальчишку и отправить в суворовское должны были совсем недавно! Только мальчишка, за пару месяцев, будто стал крепче, рослее…

-Ой, Петр Васильевич! Они же растут как на дрожжах, мальчишки эти… Неужто не знаете? – улыбнулась Лариса Михайловна.

-Лариса Михайловна, только вот рана, что я зашивал, выглядит старой… Вы же сами ее видели и сказали, что у парня вся левая сторону уже в «дырках», что он – везунчик: и голова почти цела – небольшие пробития, и пуля два раза выше сердца прошла.

-А когда вы его оперировали?

-В ноябре, где-то в середине ноября 1943, если не ошибаюсь… Его должны были выписать из госпиталя, отправить на восстановление, а оттуда – отправить в суворовское, в тыл! А сегодня – 28 марта! Я его видел последний раз в середине февраля, он еле ходить начал, а потом меня направили сюда.

-Он, конечно, мог сбежать на фронт, но восстановиться… -высказала предположение Лариса Михайловна. – Может вы что- то путаете? Может, просто устали, и Вам надо передохнуть?

-Лариса Михайловна! А давайте на спор! Я Вам сейчас постараюсь вспомнить его приметы, даже как его зовут!

-Капитан, на шоколад? –поддержала спор майор.

-Обижаете, Лариса Михайловна! Я же знаю, что Вам он придает силы… С меня шоколад, а с Вас – обучение всем хирургическим премудростям!

-Ох, и хитрец, Вы, Петр Васильевич! Вы же и так, отличный специалист!

-Ну что Вы, Лариса Михайловна! Мне до Вас еще – ого-го, сколько учиться и практиковать!

-Не надо лить мед на сахар! Давайте, говорите Ваши приметы! – растаяла от комплементов майор. – А то уже пора оперировать следующего…

-Пара секунд… - молодой хирург немного задумался, вспоминая. – Зовут его Сережа… Сергей – Воробей.

-Воробей – фамилия? – не поняла майор.

-Так его в госпитале прозвали, Стреляный воробей – из-за ранений, а фамилия – незабываемая – Партизанов!

-Действительно – не забыть… Стреляный, говорите? Кроме пулевого в грудь и касательного слева по ребрам – есть еще?

-Именно! «Правое бедро», пулевое, медиальная широкая мышца, сквозное, чуть выше колена; сквозное, пулевое, «грудь – спина» Вы видели, я ее зашивал; касательное – ребра – тоже видели; ранение головы, касательное, над левым ухом! Кажется, все!

-А шрам в районе 9-10 ребра? Забыли? Неужто не заметили?

-Заметил, но его не помню… А еще не помню у него шрама на шее…

-Кто за ним будет ухаживать? – Поинтересовалась майор.

-Скорее всего, если к тяжелым, то Макеева и Свиридова, вот они и расскажут…

-Договорились, Лариса Михайловна!

Через 8 дней, вечером, в дверь комнатки Ларисы Михайловны постучались.

-Входите! Открыто! А, Петр Васильевич, что-то экстренное? – доктор сидя за столом посмотрела на открытую дверь.

-Нет, Лариса Михайловна, все спокойно… Только вот мне не спокойно… Вот Ваша шоколадка! – капитан сделал пару шагов в комнатку.

-Заходите, присаживайтесь… Рассказывайте по порядку – это другой мальчик?

-Он очнулся, назвал имя и фамилию – Сережа Партизанов! - грустно сказал капитан.

-Ну, так Вы правы оказались! Зачем шоколад?

- Лариса Михайловна! Все, что я сказал из ранений – у него в наличии… Но! Я не могу вспомнить, чтоб у него были еще и осколочные правой части спины и серьезное ранение в районе правой подмышки! Ему с такими ранениями лечиться от 2-х месяцев! Не было их! Не было всего полтора месяца назад!

- Петр Васильевич! Возможно, ранения были не столь серьезны, как Вы считаете, возможно легкие осколочные… - улыбнулась врач.

-Товарищ майор! – переход на официоз показал, что молодой хирург посчитал, что над ним подтрунивают. – Прошу Вас провести осмотр раненого вместе со мной, как только к Вас появится время и будет возможность.

-Хорошо, Петр Васильевич, - смягчила напор молодого врача майор. – Будем учиться премудростям?

Утром проходил плановый осмотр больных. Сережка лежал головой к окну. Ему так хотелось посмотреть, как там - на улице. Это был третий день, когда он пришел в себя и за эти три дня палата уже успела ему осточертеть: вставать не разрешали, да и вставать еще совсем не получалось. Не получалось даже повернуть голову – голова болела при любом движении, но уже не так сильно. Радовало, что ухаживали за ним женщины в летах, а не молодые девушки. Хоть Сережка уже ничего не стеснялся, но … все же. Но больше всего его напрягал один военврач. Он постоянно наблюдал за всеми процедурами, что проводили нянечки, причем не просто наблюдал, но и что-то записывал и зарисовывал.

-Здравствуй, боец! – поприветствовала Серого женщина – врач в белом халате.

-Здрасти… - негромко ответил мальчика.

-Так, температура – нормально, это нормально… - врач смотрела записи медсестры. А потом спросила:

-Как себя чувствуешь? Как голова? Левая половина груди сильно болит?

-Спасибо, терпимо… - ответил Серый.

-Терпимо! Для тебя все терпимо! «Стреляный воробей!»

Услышав это Сережка улыбнулся.

-А что это мы улыбаемся? Чем я тебя развеселила?

-Да меня так уже называли… В другом госпитале…

-В другом госпитале… Это не 1857? Это не Владимир Владимирович? – хитро посмотрела военврач на мальчишку.

-А Вы откуда знаете? – удивился Серый.

-Да вот, Петр Васильевич, тебя там зашивал, после операции, а теперь он здесь, – показала она на врача, который «напрягал» своими осмотрами. Теперь Сережке стал понятен особый интерес к своей персоне. – Только вот не помнит он, чтоб тебя выписывали после ранения и не помнит еще несколько твоих ранений. Прояснишь?

-Сбежал… приняли морские пехотинцы… теперь опять госпиталь. – коротко пояснил Серый и поморщился, показывая, что ему трудно говорить.

- Петр Васильевич, видите, ему плохо, потом зададите ему свои вопросы, когда поправится. Пусть отдыхает, набирается сил… - попросила капитана майор.

-Хорошо, Лариса Михайловна. Надеюсь, от нас он пока не сбежит…

В начале мая Сережка уже начал потихоньку делать зарядку и различные упражнения для восстановления. Его перевели в отделение для выздоравливающих. А через 2 недели его вызвал главный врач госпиталя, майор Запольский.

-Значится так, младший сержант Партизанов, направляетесь в тыл, в суворовское училище! Значится так… Сопровождать тебя будет сержант, Евтюхин, отправляться вам послезавтра. Вот твои вещи, забирай. Вопросы есть?

-Есть вопрос, товарищ майор! А как же 384 батальон морской пехоты?

-Значится так… Вот оттуда и пришли документы и твои вещички… Забирай. – майор Запольский показал на вещмешок, что стоял на стуле у стены.