-Понял, - заулыбался полковник. – тогда от меня ему будет достаточно рукопожатия, ему хватит!

Николаев.

Сережка был разъярен, его опять посчитали за мальчишку, а он столько раз уже доказывал, что он боец и к нему должны относиться, как к равному. Наплевав на субординацию, без стука, резко ворвался в комнатку старшего лейтенанта Ольшанского… Ольшанского в комнатке не было. Уходить? Нет! Он дождется командира роты и выскажет все, что думает! Сережка плюхнулся на стул у письменного стола, на столе лежало письмо… Читать чужие письма не «спортивно», но глаза сами цеплялись за строчки…

«… Сейчас живу лишь предстоящими делами. Готовимся к новым боям, поручили мне подобрать ребят для одной операции. Ну, это не так уж трудно: они у нас – орлы. Пропитаны дымком, обожжены огоньком. Это настоящие герои, чудо-богатыри. Счастлив, что живу и воюю с теми, кто, не считаясь ни с чем, кровью отстаивает родное дело. Беспокоюсь за Валерчика. Займись, пожалуйста, его поисками... Не скучай, не волнуйся, будь здорова.

Верь – победа близка, близка и наша встреча.

Твой Костя.»

Минут через 10 в комнату вошел Ольшанский.

-И чего это мы тут делаем?

-Товарищ командир! – вскочил со стула Сережка. – Возьмите меня в десант! Мне же не в первой, я пригожусь!

Лейтенант усмехнулся:

-Сережка, да пойми ты, что это почти невыполнимая задача, я беру только добровольцев. Да и то не всех! – он прервал попытку мальчишки заявить, что он тоже – доброволец. – Пойми! Беру не всех!

-Но товарищ старший лейтенант, я же с ребятами где только не побывал: одним бушлатом… из одного котелка…

-Пойми ты, не только командование и я против твоего участия, но и все ребята…

Сережка стоял, хлопал глазами, по щекам текли слезы…

Ольшанский подошел в Сережке, сел на стул, развернул к себе лицом и посмотрел на мальчишку снизу вверх:

-Да пойми ты! Ты нам как брат, как сын! Как мой сын…

Ему сейчас должно быть пять лет… В 1941-м, во время эвакуации, на эшелон, где ехала мама моей жены и сын, налетели самолеты… разбомбили. Женщины вытащили плачущего ребенка из-под убитой бабушки, она закрыла Валерика своим телом от осколков… Потом пришли фашисты и забрали Валерика в детский дом, в Старый Оскол… Вот все, что я о нем знаю… Можешь считать меня кем угодно, но в этот десант ты не пойдешь! – уже твердо завершил старший лейтенант.

Серый шел по коридору казармы, размазывая слезы по щекам…

-Что, не взял Ольшанский? И правильно делает! – сказал ему в спину старшина 2 статьи Хакимов.

Сережка резко развернулся, сжал кулаки, казалось, что вот сейчас он кинется на Хакимова, но – остановился, слезы просохли… Сережка принял решение.

Вечером 25 марта специальный отряд 384-го батальона под командованием старшего лейтенанта Ольшанского завершал погрузку на три торпедных катера. Сережка знал, что до Николаева отряд должен был дойти на катерах, а там, при помощи подпольщиков, пересесть в рыбацкие лодки и на парусах веслах, тихо высадиться на берег, потом посеять панику в тылу врага и предотвратить уничтожение порта и элеватора.

Грузились долго: на 54-е десантника, 10-ых сапёров и 2-х связистов брали с собой максимальное количество оружия и боеприпасов. У каждого — винтовка или автомат, гранаты, финские ножи, сапёрные лопаты, на каждого по две тысяч патронов и десять гранат. Плюс пулемёты и противотанковые ружья.

Моросил дождь – бусило. Сережка сидел невдалеке и следил за погрузкой. У сходен стоял Ольшанский – не проскочить даже в темноте.

-Что, не берут? – спросил с веселинкой в голосе оказавшийся рядом крепкий парнишка – морячок с торпедного катера, в штормовке с капюшоном, который помогал таскать боеприпасы. Сережка развернулся, чтоб отбрить этого парнишку, ну уж не на много старше:

-Да шел бы ты… Илюха? – удивился Серый.

-Ну Илюха, и че?

-Вот ты мне и нужен! Сюда иди!

-С какого перепугу… - удивился наглости этого мелкого Илья.

-С такого! Привет из Барановичей! В Севастополь хочешь? –ошеломил Илью Серый.

-Да… - расширились глаза у Ильи.

-Тогда, сюда иди и слушай!

Сережка сидел у левого работающего движка Торпедного катера. Вот как так получается, как в кино: искал Илюху, а он сам нашелся, да еще и в самый нужный момент!

Илюха отдал свою штормовку Сережке, в капюшоне, с ящиком на плече Серый проскочил в трюм катера, где и затаился.

Когда отчалили, Илья нашел Сережку:

-Ну, давай, колись, от кого «привет»?

-Какие вы все … достали уже этим «колись»! Значит слушай…

Сережка немного рассказал Илье о партизанском отряде, вспомнил о том, что его помнят, что считают погибшим, а вот он оказывается «на морях отдыхает». Сам Сережка однажды заходил на явку и видел мельком Илюху, поэтому и признал (тут он наврал, конечно, Никита его видел и узнал тогда, но не рассказывать же раньше срока, что они встретятся «в другой жизни»!).

Катера подошли к точке встречи с баркасами, заглушили двигатели.

-Давай, готовься на выход, - Илья хлопнул по плечу Сережку.

-И ты – давай! Вот что еще, слушай… Когда будете входить в Севастопольскую бухту, посмотри направо, обязательно смотри в правую сторону!

-Это зачем? Ты типа намекаешь, что будешь в Севастополе раньше меня?

-Если будешь смотреть – быстрее родных увидишь…

-А с чего ты взял…? - впал в легкий ступор Илья.

Сережка уже вылезал из машинного отделения на палубу катера, где столкнулся со старшим лейтенантом Ольшанским:

-Вот те – раз! Картина Репина – «Приплыли»! И как ты здесь оказался? Я же приказал оставаться на берегу!

-Что там? – командир ТК-13 старший лейтенант Чернов. –Не, это не раз, это - два! Илюха, сейчас получишь в ухо! Нахрена салагу на борт приволок?

-А я никого не волок, не виноватый я - он сам пришел!

-Только не свисти, что ты его в машинном всю дорогу не видел.

-Видел, но он же морпех, значит с десантом…

-Спелись, альбатросы, скитальцы морей, - констатировал командир катера. – Что с ним будем делать, старлей? В обратку?

-А куда еще! – скрипнул зубами Ольшанский. – Вот вернусь…

-Никакой обратки не будет! Потом, хоть в детдом отправляйте. Я с десантом. Не дадите в баркас сесть, так поплыву! – глядя исподлобья процедил Серега.

-Так до берега – миля! Доплывешь? – ухмыльнулся Ольшанский.

-Доплыву!

-Как вариант, можно, конечно, связать… Мой на «губе» был, но все равно сбежал… - вспомнил освобождение Новороссийска Чернов. – И, скорее всего, доплывет. Мой не такие номера откалывал, а они точно, одного поля – ягодки.

-А, будь что будет, давай к нашим… - разрешил Ольшанский и хлопнул Сережку по шее ладонью. – Засранец!

Баркасы подошли вовремя, перегрузили оружие и боеприпасы. Отошли от катеров. Сережка оглянулся, Илья несколько раз махнул бескозыркой на прощание. Катера остались ждать саперов…

Когда приблизились к городу, подпольщик Андреев посоветовал Ольшанскому высадить на берег остальных рыбаков. Старший лейтенант согласился: эти молодые ребята выполнили свою задачу, а отправлять их – необстрелянных в пекло не было смысла. В лодках остались 68 человек и командир отряда Ольшанский.

Ночь на 26 марта была ненастной и высадиться в порту десантникам удалось незаметно. Но из-за ненастья, встречного ветра, протекающих лодок, путь в порт занял значительно больше времени. Сапёры, разминировавшие берег уже не успевали вернуться на катера до рассвета. И сапёры остались в отряде Ольшанского. При высадке десанта на берег, тишину нарушила длинная пулеметная очередь, одна из пуль попала в Осипова, но он не вскрикнул, не закричал: фашисты остались в неведении, что идет десантная операция.

Ранним утром группа разведчиков старшины 1-й статьи Лисицина, без выстрелов, ножами сняла трех часовых.