– Джон! – с радостно взвизгнула я и бросилась к нему в объятия.

– О! Всё-таки не зря в мою голову закралась мысль, что я не прав, – искренне радуясь, продолжал он.

– Как же я счастлива видеть тебя! Неужели это действительно ты?

– Ага, всё тот же. А ты, я смотрю, сильно изменилась. Так повзрослела. Стала такой женственной. Я ведь помню тебя совсем другой, – задумчиво произнёс Джон, сверкая серыми глазами.

– Неправда, – улыбаясь, сказала я, – я всё такая же маленькая хрупкая девочка. А вот ты, – тут я сделала паузу и стала оценивающе осматривать его с ног до головы, – ты очень изменился.

Я смотрела Джону прямо в глаза. Они всё такие же притягательные и бездонные. Лицо у него всегда было мужественным. Чёткий подбородок привычно обрамлялся густой щетиной. В уголках глаз виднелись морщинки. Сейчас он выглядел грубее, чем раньше и ещё брутальнее. Большей суровости его виду придавали небольшие шрамы на лице и шее. На правой щеке они были достаточно мелкими, а тонкий рубец на шее брал начало где-то под воротником рубашки и тянулся вверх. Но я решила не заострять на них своё внимание, чтобы не смутить Джона. Сейчас было неуместно расспрашивать о них.

– Я часто вспоминал о тебе, Вики, – так и не опровергнув мои слова, грустно сказал Джон. – Как ты вообще?

Я, почувствовав, как приоткрылась старая рана, неуверенно ответила:

– Знаешь, всё хорошо. Жизнь продолжается и плавно тянет меня за собой, – слегка хрипло произнеся ответ, я ощутила отголоски старой боли. Кажется, Джон это тоже почувствовал и не нашёл, что сказать в ответ. Повисло молчание. Парень повернулся к бармену:

– Стакан минералки, пожалуйста.

Я решила взять себя в руки и продолжить разговор:

– И всё же, как я рада тебя видеть! – сказала я. – Какими судьбами ты вообще тут оказался?

– На самом деле я недалеко отсюда работаю. Зашёл перекусить.

– Вот это встреча. А кем ты работаешь, если не секрет?

– Хм… – усмехнулся Джон. – Я специалист в частной конторе по обеспечению охраны физических лиц.

– Что-то вроде телохранителя?

– Не совсем, но ты близка к правде.

Мимолётно в голове пронеслись фантазии, как Джон мог получить шрамы, учитывая его работу. Это добавило ему мужественности в моих глазах. Рисковать жизнью ради других – не каждый так может. Бармен тем временем принёс стакан с минералкой Джону, и тот жадно отпил пару глотков.

– Жарко сегодня, – произнёс он.

– Погода под стать августу. Я люблю, когда тепло.

– А я вот предпочитаю холод, – задумчиво проговорил Джон, разглядывая пузырьки в стакане.

– Что ж, в этом ты явно остался верен себе, – сказала я, мысленно подмечая, насколько он и сам стал более холодным и закрытым.

Разговор явно не клеился, было трудно найти точки соприкосновения. Между нами, будто была пропасть, в которой парили три последних года, море событий и боли, а все приятные совместные воспоминания валялись где-то на самом дне. И сейчас не было желания лезть туда за ними.

– А ты что тут делаешь? – прервал паузу Джон. – Ты ведь живёшь далеко отсюда, если, конечно, ещё не переехала.

– Да, я живу там же. Мы с друзьями собрались. Месяц назад получили дипломы, устроились на работу. А сейчас решили вновь встретиться, поделиться впечатлениями и повеселиться немного.

– Странно же ты веселишься: сидишь одна у бара.

– Да что ты, нет же, – рассмеялась я, – я отлучилась за напитками, пока все остальные обсуждают предстоящую поездку. Мы решили шикарно провести время всей компанией на даче у знакомого. Так что всё веселье ещё впереди.

– Что ж, рад за вас. Главное – получать удовольствие от жизни…

И мне пришла в голову мысль. Я мгновенно перебила старого приятеля:

– Джон, а поехали с нами. Ты же почти всех знаешь, – и я указала на столик, за которым сидели мои друзья и не обращали на меня никакого внимания. – Там будет очень весело.

– Ох, нет, не стоит. Но спасибо за предложение! – поспешно бросил Джон, даже не взглянув в сторону шумного столика. – Вики, ты прости, работы много, круглосуточно весь в делах.

Я взглянула на него и грустно улыбнулась, давая понять, что не в обиде и всё понимаю. Чтобы скрыть бо́льшую часть досады, я решила перевести тему:

– Кстати, ты же всегда хотел стать программистом, – прищурившись, выпалила я, – как вдруг получилось так, что ты телохранитель?

Я всё ещё пристально всматривалась в его серые глаза. Они всегда меня немного завораживали, манили своей глубиной. Словно агат, радужка сочетала в себе множество оттенков сразу, которые часто подменяли друг друга в зависимости от настроения. Я знала Джона давно, поэтому могла прочесть толику его состояния души лишь по глазам. Они никогда мне не врали. И сейчас, хотя мой друг улыбался, казалось бы, неподдельной улыбкой, его зрачки напитались оттенком свежей хвои, ведь явно скрывали некую глубокую грусть.

– Знаешь, – словно прочитав мои мысли и поспешно опустив глаза, заговорил Джон, – мы часто строим планы, самоуверенно смотрим в своё якобы прекрасное светлое будущее. И кажется, что ты сможешь достичь всего, чего только пожелаешь. И хоть родители учат нас быть сильными и готовят к предстоящим трудностям, мы этого не понимаем, пока сами лицом к лицу не столкнёмся с ними. Хотя ты, как никто другой, знаешь об этом и понимаешь меня, – улыбка с его лица плавно испарилась. – Жизнь оказывается намного сложнее, чем мы думаем в детстве. И все грандиозные планы в один момент могут разрушиться. А потом… Ну а потом приходится импровизировать.

Его слова задели чувства, давно припрятанные глубоко внутри души. Мне стало тоскливо до изнеможения. Я действительно понимала его. И сразу вспомнила брата. Ведь у нас было столько планов, мы так часто делились мечтами. Алекс был так уверен в себе и своих силах. Я ни с кем не говорила о нём после страшной трагедии, не делилась своей болью даже с родителями. Они всегда помнят о нём, фотографии до сих пор стоят на полках, но заводить диалог о произошедшем не хотят ни родители, ни я. А сейчас рана словно вскрылась. С кем же, если не с Джоном можно всё это обсудить, поделиться? И сейчас, по его словам, для этого разговора пришло время. Стараясь долго не раздумывать, я спросила:

– Джон, ты вспоминаешь Алекса? – мой голос подрагивал. Я с осторожностью наблюдала за реакцией друга.

– Постоянно, – уверенно ответил он.

Одно слово – и я уже с трудом сдерживаю слёзы. Кадрами киноплёнки пролетели воспоминания минувших дней: как я видела Алекса в последний раз, как мы его искали, как я пыталась найти Джона, ведь мне казалось странным то, что с ним произошло. И, конечно, я вспомнила о снах, в которых мне являлся мой любимый брат.

– Я тоже постоянно думала о нём. Мне ужасно плохо без него.

– Вики, – Джон взял меня за руку и виновато смотрел в глаза, – я вижу, тебе больно вспоминать об этом. Думаю, не стоит тревожить уже затянувшиеся раны.

– Но я ни с кем не могла и не могу поговорить об этом по сей день. Только ты сможешь меня понять. Ты был его лучшим другом. Он постоянно говорил о тебе, как о своём брате. Ты был и моим другом…

– Всё верно, Вики. Я и сейчас твой друг. Тебе нужно держаться, жить новой жизнью, лишь периодически воскрешать в памяти приятные, светлые воспоминания об Алексе.

– Так и делаю весь последний год, – слёзы предательски начали выступать из моих глаз. – Я перестала искать его и пытаться понять, что произошло потом, после того, как он перестал навещать меня во снах.

Лицо Джона заметно изменилось. Взгляд стал более хмурым и тяжёлым.

– Ты веришь в загробный мир? – спросила я, понизив голос до шёпота.

Парень ничего не отвечал. Он пристально смотрел мне в глаза и молчал. Обычно, когда я поднимала эти темы в беседах с другими людьми, они начинали меня жалеть, вспоминая добрым словом Алекса, и говорили со мной снисходительно, явно ссылаясь в своих мыслях на мою психологическую травму. Но Джон смотрел на меня так, словно прекрасно понимал, о чём я говорю. По его взгляду я видела: ему есть, что мне рассказать по этому поводу. Но парень просто молчал. И это сбивало с толку. Я решила не отступаться.