Я устал от ужасных дел, которые потрясали своими событиями и людьми, способными совершать такие гнусные поступки. Иногда мне хотелось убить этих сволочей собственными руками, но скрипя зубами, я сдерживал эти порывы, понимая, что страж закона – это не анархист, имеющий право вершить саморасправу. На то есть суд. «Самый гуманный суд в мире» – внезапно вспомнилась фраза некогда любимого фильма.

Частенько по вечерам после работы мне хотелось пройтись по пустеющим улицам, насладиться прохладой и тишиной. Я взял за привычку возвращаться с работы пешком, несмотря на поздний час. С удовольствием вдыхал чистый весенний воздух всей грудью, с тоской думая, что вот сейчас закончится март и настанет настоящая весна, с капризной погодой, мечущейся температурой от плюс двадцати до минус пяти-семи, а потом и лето, с жарким душным маревом. Мне казалось, что раньше я не замечал таких неудобств, и лишь недавно стал чувствителен к капризам природы.

– Старею никак. – проносилось в голове. Жары настоящей еще нет, а сердце прямо сжимается от нехватки кислорода. – Надо бы в отпуск попроситься… А на что? – тут же возник в голове голос разума. – Никуда не поедешь, в такое-то время… Дома сидеть? В четырех стенах? Перспектива так себе. И ещё эта не проходящая духота – ладно бы лето – так бывает перед грозой, но ведь на дворе ранняя весна – холод собачий.

Но даже сейчас, когда столбик термометра не поднимался выше плюс десять градусов, в квартире становилось трудно дышать, особенно после прогулки. Моя жена Вера не выносила холода, и как не просил я ее оставить открытым на ночь окно, она ни в какую не соглашалась.

– Ночью температура может опуститься до минуса. – ворчала она. – Весенняя погода очень коварна, любой сквозняк, и простуда тут как тут. Если тебе все-равно, то у моих студентов скоро выпускные, и я обязана подготовить их наилучшим образом, а не валяться в кровати с температурой и насморком.

Я согласно кивал головой, но моей странностью, как я сам прозвал свое поведение, стало проводить некоторое время на балконе, стараясь замерзнуть как можно сильнее, чтобы избавиться, хоть на некоторое время, от духоты и затхлого воздуха в комнате, а потом уже отправляться в постель, кутаясь в одеяло. Но это не спасало, мне все-равно нечем было дышать, и я тут же покрывался липкой испариной.

Вера к этому времени уже засыпала, но даже сквозь сон я слышал ее ворчливое бормотание о том, что она словно лежит под одним одеялом со жмуриком. Чтобы не тревожить ее, я перебирался в гостиную на диван и приоткрывал балконную дверь, хоть на сантиметр – так мне становилось легче, даже какое-то успокоение наступало, и я засыпал, ныряя в мутный сон с какими-то кошмарными видениями.

Утром жена отчитывала меня как непослушного ребенка, громко захлопывая дверь на задвижку, прежде чем идти на кухню. А меня кидало в жар, как только воздух в комнате начинал нагреваться. Все тело неприятно покрывалось потом, и я нехотя плелся в ванну, смывая под ледяным душем сонливую усталость.

Вера уходила рано, предоставляя нам с Женькой возможность спокойно собраться и позавтракать. Племянник и тетка так и не сумели найти общий язык и старались реже попадаться друг другу на глаза.

Вот и в этот день, как только за женой закрылась входная дверь, из спальни зевая и почесываясь вывалился Женька. Он потянулся, заглядывая ко мне в комнату, чтобы убедиться, что я уже не сплю и отправился на кухню. Я закутался в халат и присоединился к нему, наблюдая, как ловко он орудует кухонной посудой, вываливая на стол из холодильника продукты, которые уже через несколько минут превратятся в шедевры кулинарии.

– Чет ты, дядь Борь, выглядишь паршиво! – бегло взглянул он на меня. – Скоро новое дело, а с таким видом и настроением ты его не осилишь. И без тебя не справятся. – я лишь пожал плечами. – Сходил бы к врачу, вдруг больничный дадут, отдохнешь, успокоишься… глядишь все и наладится.

– Некогда мне по больницам шляться. – поморщился я. – Да и насмотрелся я на то, что там творится…

– А что там творится? – удивился пацан, наливая только что заваренный чай в мою любимую чашку и пододвигая ее мне. – Вот, перекуси пока бутербродом, а я сейчас курицу запеку.

– Да ничего хорошего! – скривился я. – Что там может твориться? Чай не курорт!

А про себя подумал, что если мое состояние не улучшиться, то наверное придется таки прогуляться до серого кирпичного здания в двух кварталах от дома.

На удивление, запах запеченного мяса вызвал во мне тошноту, а вид золотистой корочки наполнил рот горечью. Щеки вдруг запылали огнем, а к горлу подкатил тугой ком, который я силился сглотнуть, но никак не получалось. Рука потянулась к шее, пытаясь оттянуть несуществующий ворот, как вдруг в глазах потемнело, голову словно ошпарило кипятком, а грудь сдавило невидимыми тисками, и мне показалось, что я лечу куда-то вниз.

С трудом разлепив глаза, я огляделся по сторонам и не узнав обстановки, попытался сесть и сориентироваться, но рядом что-то громко задребезжало, и мою руку начало сдавливать с такой силой, что я невольно выругался.

– Черт побери, меня взяли в заложники, или я ранен? – пронеслось в голове. Я тщетно попытался вспомнить последние события, но кроме вида зажаренной курицы на кухонном столе у себя дома, память не могла выдать ничего толкового.

Эта головоломка так меня утомила, что я откинулся на подушку и с облегчением выдохнул.

С боку раздался тихий скрип открываемой двери и я скосил глаза в ту сторону, повернуть голову просто не хватило сил. А через секунду надо мной нависло лицо мужчины средних лет, гладко выбритое и слишком уж какое-то бледное, впрочем, как и его шапочка.

– Ну что, голубчик, доигрались?! – почему-то улыбаясь протянул он, и его улыбка показалась мне усмешкой дьявола… или маньяка, поймавшего в свои сети очередную жертву.

Я молча смотрел на него, выжидая, что последует дальше. Он же чуть отодвинулся в сторону и уселся сбоку от меня на табурет или стул – это я понял по скрипу деревянных ножек. Чтобы не выпускать его из виду, мне пришлось к нему повернуться. В голове тут же что-то щелкнуло и я скривился от боли, пронзившей затылок и скатившейся куда-то вниз по шее, к самому сердцу. Дыхание перехватило и я закашлялся, пытаясь сделать глоток воздуха.

– Тише, тише, Борис Петрович! – мужчина легонько похлопал меня по руке. – Вам нельзя волноваться.

– Где я? – голос прозвучал натужно хрипло, будто бы издалека.

– В больнице. – все так же скалясь проговорил он. – Что ж вы так себя запустили? Небось симптомы давно давали о себе знать? Но человечество все бежит куда-то, все торопится… У вас случился инфаркт. Ну, слава богу, вам повезло, ваш племянник вовремя вызвал скорую, а пока ждал ее, сам оказал первую помощь, и это помогло избежать фатальных последствий.

Известие не просто напугало меня, я готов был впасть в панику – эмоции рвались наружу. Понимая, что лечение не будет быстрым, я попытался вспомнить, какие не законченные дела остались на работе, что было у меня в разработке, но от волнения мысли путались, я лишь чувствовал учащенное сердцебиение, пульсирующую боль в голове и жар, который липкой испариной покрыл тело.

– Доктор, мне нельзя болеть…

– Да никому нельзя. – пожав плечами, спокойным тоном перебил он меня. – Но и работать вы не сможете.

– От меня зависит поимка афериста, который разводит доверчивых граждан на крупные бабки. Пока я здесь, он может обмануть еще не одну жертву.

– Нууу, жертвы сами виноваты. – парировал доктор. – Жажда легкой наживы неискоренима в нашем человеке. Предупреждай – не предупреждай, все-равно попадаются. А ваша работа теперь будет заключаться в том, чтобы выполнять предписания врачей, ходить на процедуры, и постараться по-скорее оправиться от болезни.

– Вот это я попааал! – протянул я.