– Всё счастье молодым, – вздохнул Вульфи и опустился к летательному аппарату. – Скажи спасибо, что не убили, – пробормотал он сам себе, сдирая обивку с сидения «Молнии».

– Вы уверены насчёт адреса? – нетерпеливо спросил молодого культиста капитан Щас, подкручивая усы и оглядывая фасад Химического театра Сафрона.

– Да, капитан, – кивнул Париц, – прикажите ломать дверь.

– А как же всё это «именем Его Верховного Преосвященства»? – усмехнулся стражник.

– Ваши шуточки оставьте для казармы, – вспыхнул глазами служитель, – ломайте.

– Усёк, – пробормотал Альфонсо, повернулся на каблуках и сделал знак стоявшему в отдалении стражнику.

– Сержант, – позвал он, – дайте приказ вашим молодцам снести эту дверь.

Ручи кивнул и повернулся к стражникам, столпившимся за углом. Те подняли таран и, бряцая кирасами, пошли ко входу в театр, обходя ряд чёрных рыцарей, чей дым непроглядной стеной заполнил улицу. Под их металлическими ногами жалобно поскрипывали раздавленные оживляшки, не успевшие покинуть бесконечную очередь в Переулке Мастеров.

– По моей команде, – сказал Ручи, когда стражники подготовились, и повернул голову к капитану.

Капитан посмотрел на Парица. Молодой человек дал знак своим людям, вставшим по обе стороны от дверей. Париц кивнул. Щас повернулся к Ручи.

– Начали, – скомандовал новоиспеченный сержант.

Здоровой рукой он отстегнул застёжку на кобуре, где лежал его новенький именной пистолет. Стражники качнулись и врезались тараном в дверь, но та оказалась крепче, чем была на первый взгляд, и сразу не поддалась.

– Живее, – прикрикнул Ручи, доставая из кобуры пистолет.

Со второго удара дверь не выдержала, и стражники с разбегу упали в небольшом холле перед кассой театра. Образовался затор. Пока они поднимались, подгоняемые ворчанием и руганью культистов, в зале послышался какой-то шум.

– Скорее! – прикрикнул на нерасторопных стражников Париц.

Ручи растолкал своих подчинённых и, наступив кому-то на ногу, а кому-то на руку, выскочил в зрительный зал. Он не успел даже прицелиться, как на него напрыгнул молодой человек с перекошенным от злости лицом и повалил его на пол. Они кубарем покатились по полу. Молодой человек оказался сверху и двинул Ручи прямо в бровь, отчего глаза его тут же залило кровью. Один из стражников схватил нападавшего, а другой врезал ему прикладом по лицу. Молодой человек обмяк и повис на руках схватившего его стражника.

– Вот гадёныш, – прорычал Ручи, держась за глаз.

– Стреляйте! – послышался рядом голос Парица, пробравшегося в зал и целившегося в кого-то.

Раздался хлопок и звук реактивного старта. Все вокруг схватились за уши и повалились на пол. Кто-то охал, кого-то тошнило, а Париц кричал, схватившись за лицо. Ручи с трудом поднялся и, шатаясь, подошёл к молодому культисту. С невероятным усилием он отнял его руки от головы и ужаснулся. Вся кожа на правой части лица юноши была обожжена. Стражник оглянулся. Сцена горела, и в огне взрывались склянки с химическими препаратами, разбрызгивая осколки сверкающего разноцветного дыма. А в потолке зияла дыра, тоже полыхавшая в языках пламени.

– Уходим, – крикнул он, – быстро.

Он ударил одного из замерших стражников по щеке. Тот быстро пришёл в себя, подобрал обожжённого культиста и поспешил к выходу. Ручи поднял напрыгнувшего на него юношу и выволок его из здания.

К моменту, когда все выбрались на воздух, здание уже полыхало целиком, и был слышен колокол спешившей к ним пожарной команды. Ручи смотрел, как мучается в руках товарищей Париц, и огляделся. Поймав за рукав пробегавшего мимо стражника, он спросил:

– За врачом послали?

Стражник кивнул и, вывернувшись, побежал дальше. Ручи оглядел полыхающее синим, зелёным и пурпурным здание. Сбоку на него полилась вода. Он повернул голову и увидел летающий экипаж пожарной части, висевший над улицей.

– Как нелепо всё вышло, – произнёс он вслух.

– Ну хоть этого взяли, – кивнул на пленного капитан Щас, подходя сзади.

– А я бывал в этом театре, – заметил Ручи.

– Да? – оглянулся на него капитан. – О, великое Сердце! Сержант, да у вас кровь.

– Пустяк, – помотал головой Ручи.

– Да, кстати, – наклонился к нему Альфонсо, – по поводу девочки. Я бы попросил вас всё же увести её из бараков. Я не то чтобы против, но ребёнку не место среди этой солдатни, – кивнул он в сторону сидевших на ступеньках магазина стражников, тут же громко рассмеявшихся чему-то непристойному.

– Я понимаю, у вас теперь связи, сержант, но поймите и меня. И можете быть свободны, если что, на сегодня уже нагеройствовались, – поднял брови капитан и пошёл к культистам.

Ручи постоял ещё на месте, посмотрел, как тушат пожар, и направился вниз по Переулку Мастеров к казармам. Он шёл не спеша, ему нравилось, как ступают его новые сапоги. И стражник с удовольствием бросал взгляд на выгравированный сержантский значок на кирасе. Несколько раз он даже попробовал сымитировать походку капитана, держа руку на кобуре, как на эфесе шпаги.

Добравшись до своей квартиры ко второму закату, он, с наскоро перемотанной дежурным доктором головой, зашёл в душное узкое помещение, где в обнимку со своим металлическим псом спал на койке Блоп. Мита сидела у окна, приложив ухо к стеклу и слушая крики шастающих без дела отпускных, не таких ещё пьяных, но и не совсем уже трезвых.

– Почему наши ворота закрыты? Потому что за ними песок! А песок, а песок, как драный носок, мы выбрасываем за порог! – горланил кто-то из них строевую кричалку, приспособленную из стихов Последнего Поэта.

Ручи подошёл к толстяку и пнул его кровать. Блоп от неожиданности ударился головой о своего металлического друга, дёрнулся и чуть не упал.

– Что? Что такое? – залепетал он. – А. Это ты. О, луночки! Я уж испугался, что за мной пришли.

– Кто пришёл? – устало спросил Ручи.

– Что с твоей головой? – удивился Толстяк.

– Пустяк, – отмахнулся Ручи, – ты лучше меня послушай. Нам надо увести отсюда Миту, – произнёс он и посмотрел на девочку.

Та взглянула на него спокойным взглядом и кивнула.

– Когда вы так делаете, – произнёс Блоп, – у меня мурашки по коже.

– А у меня мурашки, когда ты спишь с этим псом, – ответил высокий стражник, присаживаясь на свою кровать.

Голова собаки поднялась из-за пуза толстяка и вопросительно завертела в разные стороны. Блоп присел.

– И куда мы её денем?

– Я подумал,– ответил Ручи, – помнишь того старика в Переулке Слепых? Я слышал сегодня, как культисты обсуждали что-то про этот дом.

– Да ну, брось, – недоверчиво нахмурился Блоп.

– Говорю тебе, пересечение канала и Переулка Слепых, – кивнул Ручи, – пока ты спал, была большая операция. Ловили каких-то беглецов с этого адреса.

– А ты как там оказался?

– Меня вызвал Капитан как доверенное лицо Культа. Они брали кого-то в Химическом театре, знаешь, там, у Мастеров?

– Знаю, – кивнул Блоп, – мы были там. Скучища.

– Да, – кивнул Ручи. – Но сегодня там скучно не было, здание сгорело. Хозяин, похоже, пойман, и Культ его тоже забрал. У меня такое чувство, что это всё по донесениям нашей пташки с ратуши, – усмехнулся он.

– Загадочно, – протянул Блоп.

– Но суть не в этом, – замотал головой длинный стражник, – то помещение, где жил тот странный старик, теперь пустует.

Блоп посмотрел на Миту. Та отвернулась к окну, как будто не замечала их разговора.

– Что думаешь? – спросил у девочки Блоп.

Мита повернула к ним свою маленькую голову с волосами в ровный пробор, сплетёнными в толстую, завёрнутую на затылке косу.

– Я думаю, что это лучше, чем здесь, – произнесла она и снова повернулась к окну, где слышалась пьяная песня.

– Я с ней согласен, – сказал Ручи, – собирайтесь, ещё успеем до темноты.

– Ну, раз вы всё решили, – пожал плечами Блоп, – я могу лишь подчиниться.

Он встал, снял с кровати Зога и стал сматывать матрас, на котором спал.