А на самом деле, ему предложили отличное, по местным меркам, жильё. Небольшая утеплённая бочка, на кирпичах, с электричеством, и даже с удобствами, и на него одного… Научился печку топить и чай из растопленного снега заваривать.
***
Глава 3
***
Москва. Лубянка.
Переговорив с Ивлевым, капитан Румянцев с такой злостью шмякнул трубку на телефонный аппарат, что сам испугался, не повредил ли казенное имущество? Поспешно снял трубку и прислушался, гудит, слава богу. Не хватало ещё аппарат разбить из-за этих болванов!
Он поднялся и пошёл к полковнику Воронину.
– Разрешите, Павел Евгеньевич? – приоткрыл он дверь к нему в кабинет.
– Проходи, Олег. Что стряслось? По лицу вижу…
– Да, Павел Евгеньевич!.. Ивлев ходил сегодня на радио устраиваться, так его там приняли за какого-то пацана. Сказали – а с чего ты, вообще, взял, что можешь на радио работать по серьезным темам? А начни с «Пионерской зорьки» сначала, попой песни для костра с пионерами…
– Не понял, почему? – удивился полковник. У него в планах была работа на более сознательную аудиторию, хотя бы, старшеклассники. – Какие еще пионеры?
– Боюсь, Павел Евгеньевич, это мой звонок неправильно поняли, – понурив голову, проговорил Румянцев. – Там же от нас майор Золотов сидит, вот он и отнесся к словам капитана несерьезно, похоже. Может, он решил, что я племянника какого-то своего протащить пытаюсь к ним на радио… Или сына друга какого… Вот, если бы вы сами позвонили, думаю, там к Ивлеву совсем другое отношение было бы.
– А ты на меня ссылался?
– Да, конечно. Видимо, не поверил Золотов, решил, что я сам придумал…
– Племянника? Сына? Золотов что, слишком давно там сидит, что ли? Проникся, общаясь с интеллигенцией, духом свободомыслия, что такое приказ, забыл? Ну, я ему покажу! – разозлился Воронин.
– Только Ивлев раньше следующей недели не сможет снова прийти, уезжает на родину на несколько дней…
***
Москва. Дом звукозаписи.
Майор Золотов сидел, развалившись за своим столом в уютном отдельном кабинете, придвинув стул вплотную к пышущей жаром батарее.
Хорошая, всё-таки, у меня работёнка, – думал он. – Вроде и цензурой занимаешься, а, по большому счёту, сам решений никаких не принимаешь, со всеми сомнениями идёшь к начальству, никакой ответственности. Ну, и поручения основного начальства приходится выполнять изредка. Но это ерунда, совсем не то, что в управлении было… Бегал, высунув язык, как собака. То на совещании лицом в говно макают, то по городу бегаешь, с агентами в закоулках общаешься. Нет, хорошее это место…
Телефонный звонок отвлёк его от приятных мыслей.
– Золотов. Слушаю, – поднял он трубку.
– Полковник Воронин, – представился звонивший и Золотов моментально подтянулся. – Капитан Румянцев звонил насчёт Ивлева Павла?
– Да.
– А почему к Ивлеву отнеслись так странно? С пионерами предложили работать? Капитан Румянцев объяснил, что Ивлев в серьёзных передачах должен участвовать? Обсуждать с молодёжью экономические вопросы и любые другие, какие сам посчитает важными?
– Виноват, думал, это для красного словца было сказано, – ошарашенно ответил Золотов. – Пацан же зеленый совсем. На втором курсе учится…
– Думать, майор, тебя никто не просил. Этот вопрос на контроле у руководства. Ивлев придёт ещё раз на следующей неделе, – чеканя каждое слово, говорил Воронин. – Если в этот раз опять будут недоразумения, то на радио в твоём кабинете будет работать другой человек… Офицер, который с первого раза будет выполнять приказ. А ты уж, прости, будешь заниматься поиском японских шпионов в чумах чукчей… Сколько найдешь, все твои будут.
Выслушав отповедь от полковника и положив трубку, майор вытер пот со лба.
И с чего я решил, что капитан, прикрываясь этим полковником, кого-то из своих пропихивает? – подумал Золотов. – Вот же я дурак! Надо срочно исправлять ситуацию.
***
Москва. Кабинет директора Таксопарк № 5.
– Степан Архипович, ну как съездили? – заглянул к Волошину его заместитель Епихин. – Согласился?
– Нет, Артём, – ответил директор, грузно опустившись на стул. Даже с трех метров Епихин различал запах пота от своего шефа. Тот всегда потел, как ломовая лошадь, когда волновался. – Не пойму… То ли боится брать, то ли выжидает чего-то?
– Жути нагоняет, – мрачно проговорил Епихин.
– И Греков, как назло, в командировку укатил, – с досадой ответил директор. – Надолго… Какая-то учеба у него. Месяца два не будет. И нет бы перед отъездом сказать, кто вместо него может помогать, скотина такая… Сколько мы на него денег потратили…
– Может, в генералы собрался и рвет старые связи, чтобы не сорвалось назначение? – предположил Епихин. – Сколько ему в полковниках в отделении сидеть?
– Не удивлюсь… – кивнул Волошин. – Такой пройдоха, что давно готов в генералы.
– Что будем делать? Время играет против нас. Если этот сопляк из ОБХСС сейчас не угомонится…
– Кончай, Артём! И без тебя тошно! Есть у меня человечек в райкоме. Помог как-то… Поеду завтра к нему. Навел дополнительно справки – за ним серьезные люди стоят…
***
г. Москва. Квартира Ивлевых.
Пьесу закончил, и решил перечитать, прежде, чем отдавать. Рабочее название пьесы первоначально придумал такое – «Превратности судьбы». Но вот сейчас понял, что где-то я что-то такое уже слышал… Задумался над новым названием. Тут вернулась домой Галия и заглянула ко мне в кабинет, узнать, почему я не вышел её встретить. А я и не слышал.
– Извини, дорогая, – поспешно поднялся я и поцеловал жену, – задумался.
Мы пошли на кухню. С детьми занималась мама. Ирина Леонидовна в начале седьмого сдавала ей смену, как только она возвращалась с работы, и уходила домой. Чувствуется, наша няня тоже уже уставать начала, хотя мы все ей помогаем. Летом уедем куда-нибудь на месяц с детьми, вот, у неё тоже отпуск будет. Но до этого ещё дожить надо…
Галия быстренько перекусила и побежала маму сменить. А меня с собой позвала.
– Мне Ксюша сегодня звонила, – возбуждённо начала рассказывать жена. – К ней Иван вчера домой приезжал. Статья твоя вышла с её фотографией… Он и догадался.
– Приезжал? Надо же, – приятно удивился я. Мы с ним когда ещё обсуждали, что им надо поговорить. Думал, он так и не решился, раз не пришёл тут же поделиться. – Ну, и как всё прошло?
– Никак, – развела руками Галия. – Ксюша говорит, как чужие люди поговорили… У него к ней, похоже, вообще ничего не осталось… Как и у нее к нему. Разве так бывает?
– Бывает… Когда чего-то очень хочешь, добиваешься-добиваешься, не получается, ну, и махнёшь рукой. А когда вдруг все же получишь желаемое, то уже и не надо. Перегорел…
– И как же тогда? – удивлённо посмотрела на меня жена.
– Ну, как? Спокойно, трезво, разумно. Это только всем на благо. Ребёнок будет в спокойной атмосфере расти. Родители, пусть и по отдельности живут, но будут уважительно разговаривать друг с другом… Поверь, это гораздо лучше, чем если бы обиженная Ксюша всю жизнь твердила ребёнку, что его отец козёл. Или, наоборот, оскорблённый в лучших чувствах Иван, рассказывал ему, какая у него мать легкомысленная и безответственная.
– Ну, это понятно, – охотно согласилась со мной жена. – То есть, можно их на мой день рождения обоих пригласить?
Блин! Вон о чём она на самом деле переживает! – едва не расхохотался в голос я.
– Делай, как считаешь нужным, – улыбнулся я. – Пусть они сами решают, хотят они увидеться или не хотят. А если не хотят, пусть сами решают, кто из них не пойдёт на твой праздник. Ты просто намекни, что пригласила их обоих.
– А, хорошо, – с облегчением кивнула жена и переключилась на детей.
А ведь, ей двадцать лет будет. Круглая дата. Надо какой-то особенный подарок придумать… Украшений у неё самых разных от тётки, вон, лежит, носи – не хочу. Шуба есть. Шапки купил… Может, свозить её отдохнуть на пару дней куда-то? На Юга? А что? На выходные, без детей. Там если с погодой повезет, может быть уже и градусов двенадцать-пятнадцать. Самолётом туда-обратно, без багажа, только с ручной кладью… Да в приличный пансионат, с прекрасным видом на море. С Сатчаном же договаривались, что в любой момент могу обратиться за короткой путевкой… Надо обдумать идею.
