Гордоксева крепко сжала обереги на груди. Ох, не к добру это… Плохо шла жертва богам, сопротивлялась. И люди вокруг о том загомонили. Однако Эгиль поднял лишь по обряду окровавленный меч, а потом и вовсе пошел прочь, даже не оглядывался.
Вечером Светорада, взволнованная тем, что отец отбыл на встречу с Киевскими князьями, опять донимала мать расспросами про жениха. Вот княгиня и пообещала, что отпустит княжну на городские заборолы, как только прибудет Олег с женихом Игоре.
Они поднялись на деревянные укрепления заборолов и смотрели сверху, как несколько широких ладей-насад причалили у деревянной пристани Смоленска. Княжна Светорада, выглядывая из-за плеча матери, нетерпеливо отвела от лица разметавшиеся на ветру завитки волос. Уж сколько ни расчесывали ее, сколько ни заплетали в тугую косу, но, легкие и непокорные, они все равно выбивались, окутывая лицо девушки золотистым ореолом, придавая княжне особую игривую прелесть. Стоявший рядом на забороле старый воевода Михолап даже заулыбался, отчего его обычно суровое лицо стало добродушным и простецким, как у какого-то торговца лоточника.
– Что, славница[59], трепещет-то сердечко, жениха ожидаючи?
Светорада не ответила, лишь быстрая улыбка скользнула по ее ярким губам. Светлые глаза княжны отливали золотым блеском и она внимательно следила, как по сходням на пристань сошел ее отец, потом в светлом плаще важно шагнул тот, кого называли Олегом Вещим. Светорада и ранее не единожды видела князя Олега, посещавшего Смоленск во времена полюдья. А вот Игоря встречать никогда не доводилось. Вот и знала о женихе лишь то, что он еще мальцом побывал в Смоленске, когда Олег вез его из Новгорода в Киев, где намеревался захватить власть.
– А где же княжич Игорь? – не утерпела девушка.
– Только не вздумай его в лицо княжичем назвать, – сразу заметила дочери Гордоксева. – Младшим князем зови, а то серчать будет.
Светораде не верилось, что кто-то может на нее сердиться, на такую красивую, приветливую, веселую. Ну, а как ей называть Игоря… Это во многом от него самого будет зависеть. Если глянется ей, может и сразу суженым милым назвать. Девушке было радостно, что родитель ей такого жениха подобрал, как все говорили, красивого, смелого, да еще и преемника власти на Руси. Она верила, что теперь ее ожидает только хорошее, верила в свою Долю и не сомневалась, что любима богами, дающими ей все, что она пожелает.
Михолап указал Светораде:
– Вон он, твой сокол ясный. Видишь, тот, у которого светлая прядь в темных волосах. Его ни с кем не перепутаешь.
Девушка подалась вперед, вцепившись в поручни заборола. Видела, как по сходням спускается на пристань высокий стройный воин, одетый, несмотря на жару, в блестящую короткую кольчугу поверх алой рубахи. Ноги его тоже были в алых сапожках византийского кроя, так богато расшитых узорами, что и сюда видно. Темные волосы жениха и впрямь пересекала светлая прядь, зачесанная назад, так как волосы Игоря на варяжский манер были схвачены сзади в косицу.
Светорада довольно улыбнулась: жених ей понравился.
– А вот и наш Ингельд прибыл с Игорем, – раздался рядом счастливый голос Гордоксевы.
Она просто сияла – не так и часто ее старший сын наведывался в Смоленск. И сейчас княгиня отметила, как просто держится Ингельд с Игорем, каким мужественным воином смотрится, хотя она и не одобряла эту приобретенную сыном манеру выглядеть степняком: свои золотистые волосы Ингельд сбривал, оставляя лишь клок на макушке, в ушах носил серьги, да и шаровары на нем были широкие, словно женская юбка, удерживаемые у голени переплетенными крест-накрест ремнями. А мечу – прекрасному стальному клинку, какой достался Ингельду от отца Гордоксевы, он предпочел изогнутую хазарскую саблю.
Тут Гордоксеву отвлек голос дочери:
– Что это за девица возле моего жениха? Посмотри, родимая, как она запросто держится с Игорем. Да и он… Смотри то и дело улыбается ей!
Уж чего-чего ожидала прекрасная Смоленская княжна, но только не такого, чтобы прибывший сватать ее жених уделял внимание другой.
Михолап уже открыл было рот, чтобы ответить, но отчего-то помедлил, нерешительно оглянулся на княгиню. И та пояснила:
– Это Ольга-псковитянка, которую Олег когда-то привез Игорю как невесту. Да только Игорь не пожелал сделать ее княгиней, хотя сам Вещий удочерил Ольгу. Ну, а после того как у Ольги с Игорем не сложилось, Олег отдал названой дочери в удел Вышгород на Днепре. Однако девка эта все равно пожелала остаться подле Игоря, не суложью его, так поляницей в дружине, богатыркой, побратимом боевым. А князья на таких не женятся. Так что не думай о ней, Рада моя.
– Но зачем же тогда они привезли ее в Смоленск? – надула губки княжна.
Михолап с княгиней только переглянулись. И впрямь, зачем? Воевода стал рассуждать, что прибыла Ольга в Смоленск, скорее, не с Игорем, а по воле названного отца Олега. Однако Светораду не устроили эти пояснения. Привыкнув считать себя первой красавицей на всем днепровском пути, она придирчиво рассматривала эту Ольгу, выискивая в ней недостатки. Светорада нашла ее излишне высокой, излишне широкоплечей, да и одета не нарядно, а как воин, в куртку дубленой кожи и воинские сапоги до колен.
«Наверное, она пропотела вся под кожами в такую-то жарищу», – с потаенным злорадством думала княжна. И все же отметила, что и в мужской тяжелой одежде псковитянка выглядит пригожей и ладной. Обшитое бляшками очелье на голове девы-воина смотрится едва ли не как венец, голова на длинной прямой шее вскинута с непередаваемым достоинством, и глядит Ольга вокруг так, словно вся эта шумиха на пристани, все эти спешившие к реке смоляне и выстроенная рядами почетная стража – для того, чтобы приветствовать именно ее, отвергнутую невесту Игоря.
– И чего нос-то дерет? – возмутилась Светорада, тоже высокомерно вскидывая голову. – Ведь все равно не на ней, а на мне собирается жениться Игорь Киевский!
Эта невольно прорвавшаяся ревность княжны позабавила княгиню и старого воеводу. Тот даже хмыкнул в бороду, стал покручивать длинный ус, а княгиня уже увлекла дочь в сторону: не гоже жениху видеть суженную до смотрин. Но тут Светорада указала матери на прибывавших и воскликнула:
– Ой, родимая, смотри, сам твой Кудияр прибыл с князьями!
– Отчего это он мой? – строго оборвала дочь княгиня, но Светорада уже щебетала беспечно.
– Наверное, как всегда, гостинцы мне привез, он умеет угодить. Да и тебя, матушка, не обделит.
И она лукаво глянула на княгиню. Однако Гордоксева только нахмурила темные брови под светлой оборкой шали:
– Тебе и без Кудияра даров хватит. Небось, вено богатое даст за тебя князь Олег, да и Игорь не обидит невесту. Еще и Ингельд одарит младшую сестрицу.
Но Светорада лишь хмыкнула, перебросив на спину тяжелую косу.
– Ингельд! Вот уж радость великая!.. Ввалится, как всегда, в девичью, пошумит, помнет, поваляет прялки и светильники, да еще надо мной насмехаться начнет. А как подумаю о речах его хвастливых: дескать, они с Игорем друзья-побратимы неразлучные… В народе говорят: каковы ножны, таков и клинок. Не хотелось бы мне узнать, что и княжич Игорь так же груб, как мой старший брат Ингельд.
В это время жених Смоленской княжны стоял на пристани и разглядывал высокие частоколы города, мощные башни городен[60]. Богат Смоленск, второй город на Днепре! И мощным, неприступным выглядит его детинец на возвышенности.
Игорь невольно покосился на идущего рядом княжича Ингельда. Как же повезло Киеву, что боги не наградили Ингельда властолюбием, дав ему только страсть к воинским походам. Кровь предков викингов бурлила в жилах Ингельда сына Эгиля, но он давно дал понять всем, что не зарится на вотчину отца, предпочитая вольную жизнь, верную дружину да друга-побратима за верховного воеводу. Но Игорь все же спросил Смоленского княжича: не жалко ли ему, что Смоленск по договору за невестой достанется Игорю?