— Спаси Христос! — сказал Спиридон и уже было отправился в сторону шатра князя.

— Стой! Ты хотел дар преподнести князю? — остановил я Спирку. — То лишним не будет. С князьями только силой нельзя, их и умилостивить нужно.

— Ты откуда знаешь? — удивился Спиридон.

— Ты дядьку слушай, дядька дурного не посоветует, — улыбнувшись, сказал я.

— Дядьку? — рассмеялся Спирка, смеялся и я.

Спиридон ушел. Я еще хотел разобраться, да подумать над тем, почему Спирку князь первым вызвал, но не стал зазря напрягаться. Нужно было что-то пожевать, а развязанные узлы Спиридона еще больше стали пахнуть едой.

Душистый хлеб… Не хлеб, а мечта зожника. Отруби тут были во всем, прямо попадались и твердые цельные зерна ржи. Но на голодуху, такой вот хлеб заходил просто в лет. Я не заметил, как уже половина от кругляша в килограмм весу был употреблен. Нашел еще и куриные яйца. Ударил одно и… А влажных салфеток-то и нету. Яйца были сырыми и одно из них я сейчас слизывал со своей правой руки. Неприлично ем, а кому тут до этого дело? А просто стряхнуть с руки остатки разбитого яйца не позволило понимание, что этот продукт не такой уж и массовый, особенно в походе.

Спиридона не было примерно полчаса, насколько я мог чувствовать время, а после он пришел задумчивый и растерянный. Сел рядом и молчит. Знаю я такую ситуацию, когда от меня ждут проявления инициативы в разговоре. Мол, спросить должен: как дела, как встреча прошла, и все такое. Нет, не буду спрашивать.

— И не спытаешь, как склался разговор у князя? — не выдержал Спиридон.

— Неа! — развлекался я.

Еще пауза…

— Он предложил дойти до Киева, а коли сгожусь в чем, так может и оставить при себе. У него в дружине токмо два десятка человек цифирь знают, да письмо, а я писать и за князя могу… — полилась песня.

Не скажу, что не слушал Спирку, нет, напротив, то и дело, но у него проступала интересная информация. Например, Спиридону предложили выстрелить и перезарядить самострел, то есть арбалет. Значит, они тут есть, но используются мало и вовсе, возможно, считаются оружием для слабосилков. Почему? Ну не видел я арбалетов до того, а вот луки присутствовали у многих, тот же Мирон имел сложный составной, или как еще он назывался. Композитный лук?

— Получилось выстрелить и перезарядиться? — спросил я безучастным голосом.

— Нет, там сила потребна, недотянул. Ногу вставил, тянул, тянул, тянул… — рассказывал Спирка.

— Тянем-потянем, а вытянуть не можем… — отрешенно на выдохе сказал я.

— Ты правым был, не хотел князь попервой меня оставлять. Сказал, кабы я двадцать гривен платил за то, что с дружиной пойду. У меня только и нет, — Спиридон замялся.

— Ну и потом ты пересказал князю то, что я говорил. Он подумал и решил оставлять, — догодался я.

— Да, так и было. А еще спрашивал князь, могу ли крестить я, али исповедовать, церковное служение провесть, — продолжал дьячок.

— А ты что? — вновь почти что безразлично спросил я.

— Так не рукоположенный я, как можно? — деланно удивился Спиридон.

— А что, Илья рукоположен? — тут я уже немного заинтересовался.

— Говаривал, что у самим Царьграде-Константинополе рукоположили его, — с придыханием ответил дьячок.

— Говорят, что кур доят, — усмехнулся я, а Спиридон прямо забился от смеха в конвульсиях.

Вот тебе и юмор. Палец покажи, так и с него смеяться станут. А все же какой здесь народ-то доверчивый! Пришел лжепоп с бугра и давай рассказывать, что сам патриарх Константинопольский объявил его священником, и все, иди и крести людей, венчай, как-то иначе стриги серебро с людей. А на самом деле, вот я уверен, Спиридон Библию и получше того Ильи знает. Да и я Святое Писание некогда, оказывается, учил. Правда, подобные знания даже показывать не хочу.

— Отрок! — стараясь басовито и громко говорить, обратился ко мне некий паренек. — Ты тот, кого в Берладе Фомкой-дурнем кличут, иди до князя.

— И никто его так не кликал в граде! — вступился за меня Спирка.

Я не стал ничего говорить, встал с примятой свежей травы, пошел в сторону того, кто меня дурнем назвал. Нет, не бить его собрался, хотя я все запомнил и при случае не скажу, а делом проучу этого новика, но вот проходя я так задел нарочно плечом так же не хилого, а скорее молодого воина-переростка, что тот покачнулся и сделал два шага в сторону, балансируя на грани падения.

— Поквитаемся! — пробурчал молодой воин, но я только улыбнулся, чем еще больше раззадорил скорого на язык новика.

Князь позвал, а мне устраивать очередную драку? А как отнесется князь к такому? Вот то-то. Нужно сперва статус получить, а после… повысить свой статус, вновь повысить. Это гонка, длинною в жизнь, и в долгий ящик откладывать плату за обиды нельзя. Потому уже при второй встрече этот подросток-переросток либо извиниться, либо извиниться, но уже без пару зубов. Ладно воин какой, тот же полудесятник, но чтобы на меня наезжали новики? Так размышлял я, тот, кто еще и новиком не является.

Ничего скоро разговор с князем, там, уверен, что-то да проясниться. Может и можно всем встречным-поперечным морды бить.

Шатер князя отличался только лишь тем, что был больше иных, в любом случае я его приметил сразу. Не знаю, как в остальных походных жилищах, наверняка еще более жалко и убого с убранством, но у князя я не заметил ни намека на роскошь. Может лишь только развешанные на сбитых досках доспехи и оружие могли показать статус временного жилища, как и жильца.

Стола не было, но какие-то подушки валялись, ну или лежали, по углам шатра. Словно не к русскому князю я зашел, а к монгольскому бею. Впрочем, это стереотипы, так как досконально походный быт русских князей мне был не известен. Наверное, возить с собой еще и мебель: массивные дубовые столы с лавками, кроватями и всем прочим — это нерационально и слишком накладно.

Сам князь восседал не на стуле, или каком кресле, а на большом пне, не так, чтобы аккуратно отпиленным, а частью со следами последствий от ударов топора. Сразу же в мою голову пришла фраза: «важно не на чем сидеть, а как сидеть и кем при этом казаться».

Князь выглядел владетельно, хозяином.Подбородок приподнят, словно показывает небольшой шрам на шее, взгляд в мою сторону, но не на меня, а, словно мимо, от чего можно было почувствовать себя неуютно. Так и хотелось обернуться за спину и посмотреть, чего там интересного рассматривает князь. Но я, конечно, этого не сделал. Мало что ли в своей жизни перед начальством, да командованием на ковре стоял? Кстати, ковров то и не было в шатре, только пару покрывал, тряпичных полотнищ с фигурным орнаментом по краям. Я не стал включать, столь любимый вид для каждого начальника, когда подчиненный «лихой и придурковатый». В нынешней ситуации подобное могли счесть и за признаки бесноватости, или юродивости. А, может, и просто за слабоумного приняли.

Рядом с князем, так же на пеньке, но с подложенной под седалище подушкой, расположился даже не парень, а, скорее мальчик, лишь готовящийся войти в пубертатный подростковый период. Он так же пыжился и тужился, стараясь казаться важным. Но, нет, тут еще работать и работать над собой, чтобы уметь себя показать, как это делает папка.

— Что узрел? Али кого иного увидеть желал? — спросил князь, когда я смотрел на княжича.

— Князь, ты звал меня? Ну вот я и пришел, — сказал я.

— Хм… — философски заметил Иван Ростиславович.

Наступила пауза, в ходе которой князь то и дело бросал на меня изучающий взгляд, после отворачивался и думал о своем. Наверное, все же что со мной делать. Или мое поведение было не типичным тому, как обычно ведут себя в присутствии князя. Поклон? Может быть я какой поклон ритуальный не отбил? Ну не начинать же тут выписывать книксены? И, честно говоря, ломает меня спину гнуть. Нет, не спорю, наверняка, чтобы чего-то добиться, нужно и голову склонить. И тут, у князя это нужно было сделать. Ну да не поклонился, так и нечего это сделать сейчас.

— Что правда в том сказании, как ты сбег от кипчаков? — спросил князь после продолжительной паузы.