Африка. Наши дни

Мы гнали, шли бойко, понимали, что каждое промедление — это жизни товарищей, сражающихся в окружении. По ходу движения старались следить за местностью. Птица в жарком негостеприимном небе Африки натужно трудилась. Казалось, что контролируем пространство. Но вот птичка покачнулась и стала, словно сокол, пикировать. Жаль, что это пике было фатально для дрона.

— Вторую птицу, быстро! Всем стоп! — сориентировался наш командир Миней.

Не так часто в этой холмистой пустынной местности враг использовал РЭБ. Если подобные приблуды есть, да еще за десять километров до окруженной группы, то засада комбинированная.

Миней быстро, не сомневаясь, раздавал приказы. С ним было комфортно воевать, если вообще стоит использовать слово «комфорт» относительно войны. Миней словно чувствовал положение. Вот и сейчас он приказал направить три из шести крупнокалиберных пулеметов в одну сторону, отчего-то на юг, где, казалось, находятся спокойные земли.

Первые две «Тойоты», появившиеся именно с юга, расстреляли с ДШК, еще одну парни сожгли быстро выставленным «Корнетом», а после посыпались черные карандаши. Черныши словно обдолбались, чего не стоило исключать, перли и перли, как будто хотели лишить нас всех боеприпасов, унося их, правда, недалеко в собственных телах.

— Отход! — приказал Миней, посчитав, что просто объедет эту засаду, чтобы по другой дороге выдвинуться к ребятам.

С юга более не показывались пикапы, можно было рассчитывать на то, что в том направлении можно уходить.

Ну, не могут же черныши еще и третью ловушку организовать. Ну, а то, что ждали именно здесь, нужно разбираться. Сильно разбираться, кто эта тварь, что сливает нас.

— Взув! Взув! — из-за небольшого холма, достаточного, чтобы только спрятать пару машин, пошли отлеты.

Это было плохо. Обычно такие вот кустарные РСЗО бьют «в ту степь», но, видимо, сегодня на кнопочки нажимал знающий враг.

— Твою дивизию, стоп машина!!! — заорал Миней, когда в машины прилетело.

Нужно забрать своих. Более не должно было быть ракет, потому и остановились. Но просчитались… Очередной залп ракет уходит чуть в сторону, но осколки долетают до русских бойцов.

Вижу, как командир выпрыгивает из машины, за ним повторяют действия Минея иные бойцы. Что-то с транспортом.

— Всем уход! — скомандовал командир, видимо, желая принять свой последний бой.

— Миней, держитесь! — последнее, что слышу, когда перестает фурычить рация.

Мой транспорт рвется исполнять приказ, но я на ходу спрыгиваю с машины. Внимание на переломанную левую руку не обращаю. Она же левая! А я правша. Добегаю до своего автомата, который выкинул чуть раньше, чем сам вывалился из машины. Калашников — знак качества. В нем песка… а он стреляет!

Враги, не будь дураками, залегают и действуют перебежками. У них не менее трех снайперов, которые контролируют ДШК, не давая к нему подобраться. Гады, брать хотят живыми.

— Вжих, — просвистела пуля.

Не моя, ибо услышал ее!

— Ахр! — захрипел командир.

Минею прилетело куда-то в грудь, пуля, выпущенная из снайперской винтовки, пробила-таки бронежилет. Пытаюсь приподняться, рывком преодолеть те шесть метров, что отделяют меня от командира.

— Вжих, — новая пуля, прямо около меня по направлению рывка.

Командир не жилец. Скорее всего, пробито легкое. Была бы рядом помощь. Но вот в чем специфика. Нам тут не на кого особо надеяться. На правительственные силы? Они придут, но, может, завтра, а для верного послезавтра. А наши… Будут всеми силами стараться, но, похоже, тут столько чернышей и их хозяев, что затея обречена. Основные наши силы далековато.

— Куда? — кричу я, замечая, как из-за моей спины в сторону командира только лишь пригнувшись побежал Кобра.

То ли снайпер проспал, то ли не такой он уж и профи, но снайперская пуля лишь вырвала кусок мяса на бедре одного из самых молодых бойцов в нашей группе. Витька-Кобру развернуло и в этот момент по нему открыли огонь из автоматов. Парня отшвырнуло обратно в мою сторону, ближе к кювету возле уже подбитого нашего транспорта.

— Витек, я с тобой, брат, — шевелю Кобру за колено, не давая закрыть глаза. — Куда тебя?

Быстро осматриваю, но не нахожу иных ранений, кроме как на бедре. Быстро обрабатываю ее, насколько это можно сделать. Черныши беспорядочно стреляют и дело только времени, чтобы они подошли или же решили потратить пару труб гранатометов.

Я осматриваюсь. Есть маленький шанс еще спастись. Могли ребята не уйти, но и заехать за ближайшие холмы. Мы такой маневр отрабатывали. Нужно только показать, что есть живые, что намерены уходить и тогда оставшиеся откроют огонь, дадут шанс.

Хочется вытащить пацана, на гражданке у него двое детей, красавица жена, вроде бы как на шестом месяце, — это как-то Витек на недельку домой заявился. Нормальный он парень. Ему еще сыновей правильно воспитывать.

Меня же никто не ждёт. Жена ушла еще пять лет назад, а детей у нас так и не получилось завести. Потому, когда стариков-родителей похоронил, сразу пошел Родину защищать. Взяли со скрипом, все-таки пятьдесят четыре года землю топчу.

Витька держится правой рукой за медвежонка, которого ему прислала старшая дочь. Хрипит. Терпит, сцепив зубы. То, что броник пулю взял на себя, не значит, что такой удар проходит бесследно. Ребрышки мог и поломать себе. Ничего, промедол должен вот-вот подействовать, потом ему станет легче. Я тоже уже ранен — осколок попал в левое бедро, артерия не задета, жгут наложен, а ногу как отняло. Но о сдаче нет мыслей, нет их и о том, чтобы покориться судьбе. Сильные сами решают «быть или не быть».

— О моих позаботятся? — шипит Витька.

— Позаботятся, Вить, ты только не вздумай сдаваться. Мне еще на свадьбе у твоей старшей Ритки отплясывать. Они хотят нас взять живыми, потому не спешат, думают, что нет шансов. Всегда, Вить, всегда, есть чертов шанс! — тянул я своего товарища, разговаривая с ним

— Русские не сдаются? Ведь правда? — не умолкаю я.

Раздаются автоматные очереди, кто-то из наших оказывается еще остался, ему и удалось отвлечь на себя чернышей.

Вот он шанс.

— Ходу в кювет! Всю волю в кулак и к тем холмам! — кричал я, подгоняя Витьку.

Скоро автомат с наших позиций замолчал и черныши всерьез взялись за нас. Мы упали, не имея возможности поднять голову.

— Все нормально, Кобра, все нормально, — подбадривал я себя, но все же в первую очередь парня.

Я позволил себе чуточку приподнять голову. Я улыбался, отчего у Витька также появилась улыбка на потрескавшихся от жары губах. Дарите людям улыбки, они улыбнуться в ответ. А врагам дарите пули, лучшего сувенира для них не найдется.

Стрельба почти стихла. Все же брать нас хотят живыми, чтобы отчитаться, чтобы унизить. Нет, не будет этого.

— Слушай меня внимательно, не перебивай, и исполняй приказ старшего по званию. Я стану прикрывать, а ты ползи, ползи, что есть силы, ползи ради своих детей, ради того, чтобы правильные парни становились отцами, чтобы сильные люди были в России, — я позволил себе произнести пафосную речь.

Кобра принимал мои слова, а я должен был сказать напоследок что-то важное.

На покрытой песком щеке парня образовалась дорожка. Слезинка скатилась с серьезного, еще молодого лица Витька.

— Возьми, командир, самое дорогое, что есть сейчас у меня! — сказал Витька и подал мне фотографию, на которой была изображена его семья.

Красавица, та, которая красива без хирургических ножей, жена, счастливые два сына. Все правильно я сделал.

— Эй, сдаваться будешь? Или в героя поиграешь? — кто-то кричал со стороны дороги.

— Пошел! Быстро! — скомандовал я и Витька пополз вдоль дороги в кювете.

Отлично, они думают, что я один. Значит, шансы Витька увеличиваются.

— Все! Выхожу! — кричал я. — А здорово негры научились разговаривать на великом и могучем, а? Так скоро вся Африка на русском заговорит.