Наше нахождение в состоянии, где статус-кво нам кажется безопасным, но неустойчивым, вряд ли является чем-то уникальным для нашей эпохи. Одно из величайших произведений во всей литературе, написанное в XIV веке, начинается так:

Спустя пятьсот лет после того, как Данте написал эти печальные строки «Божественной комедии», датский философ Сёрен Обье Кьеркегор использовал термин angst для описания смутного страха и тревоги в целом, что вполне могло быть общим состоянием человека. К концу XIX века французское слово ennui[6] стало использоваться для описания повсеместного недовольства индустриальной жизнью. У немцев было собственное слово weltschmerz[7]. Марк Нопфлер называл это «индустриальная болезнь».

В начале 1940-х годов американский психолог Абрахам Маслоу разработал концепцию, которая с тех пор входит во вводный курс по психологии. Он представил иерархию человеческих потребностей в форме пирамиды, в которой аспекты, поддерживающие нашу жизнь, такие как пища, кров, тепло, – лишь базовый фундамент. Необходимый, но ни в коем случае не являющийся достаточным для чувства удовлетворенности жизнью.

Маслоу считал, что способность достичь последнего уровня – самоактуализации – является редким явлением, так как неспособность удовлетворить базовые потребности служит своего рода «стеклянным потолком» для стремлений достичь вершины. В дополнение к тем данным о выгорании, о которых мы писали выше, недавний опрос в США показал, что лишь двое из пяти человек могут сказать, что ощущают себя близко к вершине пирамиды Маслоу – в позитивном состоянии, которое мы можем назвать процветанием и благополучием. Но Маслоу, скорее всего, и представить себе не мог, сколько финансово благополучных людей, которые занимают привилегированное положение в обществе, по-прежнему застряли на более низких уровнях пирамиды. Довольно печальный факт: каждый пятый (то есть 60 млн людей в США) описывает свое состояние как полную противоположность процветанию – увядание и упадок сил (4). Причем именно молодежь чаще всего пребывает в подобном состоянии апатии и тревоги.

Учитывая тот факт, насколько далеко мы продвинулись как биологический вид, почему же многие из нас все еще переживают упадок сил? Разумеется, в нашем мире по-прежнему очень много проблем: неуравновешенные диктаторы, вирусы, экономическое и расовое неравенство, наводнения, голод, угроза терроризма, военная агрессия. Даже самые привилегированные и развитые страны мира, кажется, будто расползаются по швам. Но все же для подавляющего большинства людей в наиболее развитых странах сейчас довольно-таки замечательное время для жизни. За последнее столетие медицина и здравоохранение достигли невероятных высот – это значит, что детская смертность значительно снизилась, а средняя продолжительность жизни существенно увеличилась по сравнению с любым другим периодом в истории человечества, даже несмотря на спады, связанные с пандемией. Мы можем путешествовать чуть ли не в любые места, общаться с представителями разных культур и религий, встречаться и жениться по велению собственного сердца, а не по указаниям родителей. Еще никогда люди не могли настолько удовлетворить свои базовые физические потребности, тот первый уровень иерархической системы Маслоу.

Используя современное неодобрительное выражение, является ли в таком случае эта меланхолия «проблемой первого мира»[8], то есть тем, что беспокоит привилегированных людей, у которых нет «настоящих» проблем? Неужели все те, кто ощущает себя разбитым, попавшим в ловушку, застрявшим на месте или близок к нервному срыву, – попросту неблагодарные люди, которые не понимают, как хорошо они устроились в жизни?

Мы бы ответили, что нет. Для того чтобы докопаться до сути и понять, что происходит в подобных случаях на самом деле, мы обратимся к работе другого ученого 1940-х годов, венгерско-канадского эндокринолога Ганса Селье, который познакомил научный мир с таким термином, как «общий адаптационный синдром», более известным как «реакция на стресс». Селье описал, как мы эволюционировали для того, чтобы выжить, когда находимся в сомнениях, хватит ли наших ресурсов для удовлетворения жизненных потребностей. И хотя некоторая неопределенность касательно нашей способности справиться с той или иной трудностью может быть приятно волнующей, наличие слишком серьезного вызова может быстро вывести ситуацию из-под контроля. Представьте себе разницу между тем, чтобы пробежать еще один круг в конце тренировки, когда вы уже устали, и сравните это чувство с тем, когда вам говорят, что нужно пробежать еще десять кругов. Всплеск возбуждения и решительности в стремлении к финишу может быстро смениться беспокойством и пессимизмом, когда финишная черта кажется невероятно далекой.

Основной вклад Г. Селье заключается в том, что он помог нам понять, как и почему происходит нервный срыв. За десятилетия исследований он продемонстрировал, что реакция нашего тела на присутствие стресса происходит в три предсказуемых этапа. Начальная фаза тревоги, когда мы осознаем присутствие стресса в нашей жизни и получаем мотивацию к действию. Далее идет фаза сопротивления или адаптации, когда мы пытаемся жить с источником стресса. Если фактор, вызывающий стресс, не исчезает и ситуация не разрешается, то наступает заключительная фаза истощения, что является катастрофой с биологической точки зрения и порой может привести к гибели целого организма.

Актуальность работы Селье для нашего обсуждения заключается в том, что несмотря на то, что технологии и культура претерпели значительные изменения со времен промышленной революции, а скорость изменений резко возросла после информационной революции, устройство нашего тела не сильно изменилось, по крайней мере за последние 100 тыс. лет. То, что ранее мы называли «тоской» и «меланхолией», взаимосвязано с устройством функционирования нашего тела, которое было доведено до предела неразрешенным стрессом.

Но почему так много сытых, благополучных и вполне находящихся в безопасности людей испытывают изнуряющий хронический стресс? Во-первых, капитализм XXI века – явление не для малодушных или слабонервных. Кажется, будто современный мир оставляет все на усмотрение человека, предоставляя ему выбор во всем: здоровье, карьера, планирование выхода на пенсию, 27 различных вариантов телефонной связи и т. д. И все это при том, что мы должны заботиться о своих детях, а возможно, и ухаживать за стареющими родителями, не говоря уже о более серьезных проблемах, связанных с инфляцией, глобальным потеплением, нападками на демократию и условиями работы, которые теперь предписывают вам быть на связи 24/7. Таким образом, уровень стресса в окружающей среде часто увеличивается до 11 баллов. Даже если нет непосредственной угрозы для жизни или здоровья, отсутствие гарантий рабочего места, угрозы нашей безопасности в прошлом или тревога за будущее будут тем не менее заставлять нас ожидать опасности, скрывающейся за углом.

К тому же постоянная тревога за неопределенное будущее лишь усиливается доступом СМИ ко всему, что случается в мире. С точки зрения статистики неизбежно, что в каждый конкретный момент времени в мире происходит что-то ужасное. По крайней мере, с некоторыми из тех миллиардов людей, которых знаем по сети Интернет. Мы можем быть физически защищены от стрельбы в школе, гражданской войны или торнадо, но из-за социальных сетей и круглосуточных новостей эффекты от этих событий циркулируют по нашей нейроэндокринной системе.