Харальд улыбнулся, но Миха не ухватил шутку, даже не изменившись в лице.

– Хм… ну и вот. Общая идея и крыло ворона сплотили их, создав прочное и дружное общество… даже братство, пожалуй. А когда подросло второе поколение, вполне ожидаемо началась Третья Мировая с ее бомбами, эвакуациями и многотысячными смертями. Раумсдальцы собрали семьи и ушли на север, осев в этих самых землях, куда почти не докатывалось дыхание радиации. Они построили Ульвборг, тогда еще молодой и неукрепленный, приготовившись проститься с прошлым, как простился с ним и ты сегодня утром. Среди них были ученые и инженеры, историки, врачи и плотники, сапожники и психологи, люди, верящие в свои силы, строившие новый дом для новых детей.

Харальд достал из кармана на штанах сигареты и спички, прикурил, не предлагая кузнецу, и прищурился на огонек, медленно выпуская изо рта дым. Протянул руку к груди, касаясь чего-то, висящего под рубахой, и потер левое запястье, на котором Михаил только сейчас разглядел массивный медный браслет.

– А теперь представь себе, дверг, переселенцев или колхозников, с неожиданно навалившейся на них войной, что принесла хаос, анархию и переоценку ценностей. Когда за кусок мяса убивали, а картошка, на которой счетчик не зашкаливал выше половины, ценилась на вес золота. За что было хвататься этим толпам россиян, как говоришь ты, и при нормальной-то жизни не имевшим ничего? Русский дух, о котором ты говоришь – где он был тогда? Почему не уберег этих людей в здравом уме? Только Убежища, не хуже нашей вакцины изменившие человеческий облик навсегда, и могли хвастать чем-то подобным. А теперь представь себе всех этих охваченных безумием раздора людей и узри среди них моих предков. Живущие по старинным и простым законам, даже среди машин и городского предвоенного шума действительно готовые сражаться за древних и полузабытых Богов, теперь они стали лишь крепче. Они научились убивать. Они научились быть сильными из сильнейших не только в играх и грезах. Они отстояли свои семьи и право на эти земли у обезумевшей и озверевшей черни.

Харальд некоторое время курил молча, словно не замечая сидящего рядом дверга, пальцами крутя на запястье браслет. Миха терпеливо ждал.

– Это были тяжелые времена. Экспедиции по добыче полезных и ценных вещей, следов прошлого, помогли нам стать оснащенными и не растерять знания. Умение драться, доведенное до совершенства, помогло нам выжить. Взятые по нашим законам чужие женщины не позволили нам и нашим родам умереть. Как раз где-то в те времена один из раумов по имени Хальвбьёрн и разработал «Фенрира», что навсегда отделило моих, и без того отделенных, предков от всего остального человечества. Потом, когда уже невольно зазвучали первые речи о возвращении в едва тронутый войной и беспорядками Новосибирск, а на руках росло новое поколение раумов, началась Четвертая и самая беспощадная война, после которой даже на сибирские леса лег вечный снег. А когда в обескровленном человеческом мире прекратили взрываться последние бомбы, земля эта изменилась уже навсегда. Через тридцать лет тут появились существа, только по первому взгляду похожие на людей, что живут тут и по сей день, и это не говоря уже о животных. Снега стаяли, а борг продолжал стоять, и теперь, дверг, это полностью наша земля.

Харальд замолчал снова и Миха, с неожиданно пришедшим изнутри светом наконец-то увидел картину целиком. Увидел и понял, что больше нет нужды ни спрашивать, ни удивляться.

– Ты вот спросил меня, дверг, – Харальд повернулся, задев его ногу ножнами меча, – почему ты должен становиться таким же? И я отвечу – если ты наш по духу, ты начнешь жить по законам хранящих нас Богов и сам того не заметив, но если же нет… – Харальд улыбнулся, но в глазах его ревел ледяной ветер.

– Иногда… – сказал кузнец, – я вижу картины… слова и их значения, – Харальд непонимающе нахмурился, – ну, например корабль… драккар, на котором мы пришли в крепость, называется Скидбладнир, но знать этого раньше я не мог точно…

– Генетическая память, это следы воздействия на твой организм вакцины, – кивнул викинг, – это поможет тебе быстрее стать одним из нас…

– Но почему викинги, почему далекие северяне? Почему не русичи, не потомки Ермака, не татары, наконец?.. – Миха потер лоб, словно вспоминая.

– А ты спроси у людей, когда-то создавших Раумсдаль, дверг. А еще спроси у вещих Норн и мудрых Асов, – усмехнулся Харальд, – идем, мы засиделись, – он потушил окурок о подошву ботинка и убрал в карман, – я обещал показать тебе кузню.

Кузня, она же машинный цех невероятной длины, полого уходящий в глубину холма, была пустынна и холодна. Темный узкий зал, освещенный редкими светильниками высоко под потолком, был заставлен громоздкими силуэтами станков и приборов. Харальд провел подземника внутрь, щелкнул на рубильнике, добавляя ламп, и подошел, озираясь, как и сам Миха. В помещении, как по большей части и во всем борге, не было ни одного окна.

– Я и сам-то здесь нечасто бываю, – в хлынувшем на цех свете кузнец наконец-то рассмотрел его внимательно, – в основном у нас тут умельцы возятся, да несколько трэлей особо сноровистых.

Очень неплохо, подумал Миха, медленно обходя зал. С мощностями Убежища, даже самого захудалого, конечно не сравнить, но для группы отчаянных гражданских, ушедших на север и умудрившихся накопить такой вот потенциал… Наверняка, не один окрестный завод в тяжелые дни войны пережил их визит.

Токарные станки, фрезеровочные, несколько горнов, старинный электрический молот, пилы, сверлильные установки. Несколько станков для литья бронзы и латуни, сварочные аппараты, резаки. Действительно, неплохо. Размещенный на стене более мелкий инструмент тоже впечатлял немалым разнообразием. Миха почувствовал легкий укол из прошлого, не больше, когда взгляд коснулся разнообразных молотов, расставленных у горна, и развешанных вдоль стены толстых кузнечных фартуков.

– Тут цех громкой и громоздкой работы, – Харальд обвел рукой станки, – любая ковка, клепка, варка и так далее, дальше места для чего-то поспокойнее. Например, вот тут Орм всем нам шьет обувь, – Миха осмотрел рабочее место сапожника и невольно бросил взгляд на собственные ботинки, немедленно перехваченный Харальдом, – да, да, и эти тоже его работы, как почти все в борге. Тут у нас склады: железо, дерево, пластик, уголь… Тут, как видишь, рабочие позиции для починки транспортов, а вот сюда для капитального ремонта при желании можно затащить даже дракку. В общем, если честно, тебе лучше с Бьёрном пообщаться, он у нас тут за старшего, а я-то толком и не знаю ничего. Тут вот он ювелирными вещами занимается, фибулы для плащей и рубах кует, амулеты… А по мощностям? Ну, ножи, саксы, мечи тут делают, любые инструменты, тут вот патроны для охотничьих калибров, дробь… Потом сам разберешься.

Миха остановился у холодного и погруженного в темноту горна, заглянул в вентиляционную вытяжку, чей хвост убегал в потолок. Потрогал пальцем золу, поднес к лицу, понюхал. Харальд с интересом наблюдал за его действиями.

– А мечи вам кто делал? – он кивнул в сторону оружия.

– Это старые вещи, едва ли не все они были сделаны Рёгином кузнецом, еще зим шестьдесят назад.

– Я видел его в доме?

– Он у Одина…

Миха вопросительно поднял бровь.

– Он погиб, – пояснил Харальд, – пал в битве с альвами девять зим назад и отправился в чертоги Вальхаллы пировать с Отцом Воинов в ожидании последней битвы Богов и Людей.

– И часто у вас в Раумсдале так?

– Не понял? – теперь настала очередь удивляться Харальду.

– Ну, в смысле гибнут…

– Нет, – честно, без бравады ответил северянин, – потеря каждого из раумсдальцев – невосполнимая, огромная потеря, а значит и следим за этим в оба глаза. У каждого в хирде напарник, а то и побратим есть, вторая спина, на том и держимся. Так, изредка кто в битве по воле Одноглазого останется, да вот еще в позапрошлую зиму Снорри Коротышка убился. Невысокий был такой, на тебя чем-то похожий, шустрый. А потом после пира полез как-то пьяный на главную башню стрелять ворон из лука и упал, прямо во двор тинга, да еще и на камень. Голову в плечи целиком вогнал… Да еще ведунья Ингрид из леса как-то по морозам не вернулась…