К тому же Володя, обычно спокойный и уравновешенный, был на удивление нервным, что не добавляло уверенности. Он коротко кивнул, когда я пыталась обсудить утренние вопросы, но выглядел так, будто его голова забита чем-то более серьёзным. И в довершении всего в середине дня Марик, готовивший серию фотографий о внутренней жизни компании, упал с лестницы и серьезно повредил ногу.
Когда ближе к вечеру Латыпов заглянул с документами, я была уже совсем на взводе, спасала только мысль, что Олег должен прилететь совсем скоро — Диана подтвердила бронь билетов на ночной рейс.
— Костя, ты еще с какой херней приперся? — рыкнула я на него.
— Да я, в общем-то, без херни, Олив. Пришел напомнить тебе о интервью у Клары в пятницу.
— Фак, точно. Прости, из головы вылетело.
Пятница — звучало хорошо. Олег будет дома и все наладится.
— У Марика, если что, только растяжение, — продолжал Костя радовать новостями.
— Хоть что-то позитивное. Костя, ты что-то раскопал про Борисова?
— Кое-что…. Я все материалы еще на прошлой неделе отдал Горинову.
Я резко подняла голову.
— Серьезно? Не поставив меня в известность?
— Олив, прости, это был прямой приказ Олега Анатольевича…. Я не мог ослушаться.
Я едва не сломала карандаш в руке.
— Где так ты не такой послушный! — не смогла скрыть злости и раздражения.
— Ага, я не ты, если б возразил мне бы голову сначала открутили, а потом прикрутили бы задом наперед.
В принципе, Костя был прав, мы и собирали сведения для Горинова. Но почему-то то, что Олег отодвинул меня от этого дела слегка царапнуло.
Звонок мобильного отвлек от тяжелых мыслей. Я с надеждой глянула на экран, но звонила Светлана.
— Да, Света, — мы уже давно с ней перешли на ты. — Что случилось?
— Олив…. Лика совсем плоха…. Просит, чтобы ты приехала….
Лика, моя бедная, несчастная девочка. Я старалась ездить к ней как можно чаще, старалась дать все то, чего так нагло и подло лишила ее жизнь. Она мало говорила, никогда не улыбалась, и немного расслаблялась, лишь когда я брала на руки ее красавицу-дочку Еву. Молча наблюдала, как маленькие тонкие ручонки обвивают мою шею, играют с моими огненными прядями. И только тогда в глазах Лики просыпалось что-то, похожее на жизнь.
— Еду, — коротко ответила я. — Ждите, буду через пол часа.
Я схватила ключи от машины Олега и выбежала из офиса, не оглядываясь. Время словно сжалось, и я не могла думать ни о работе, ни о том, что происходило вокруг. Лика была одним из приоритетов, с тех самых пор, как эта девочка чуть-чуть приоткрылась мне.
Света ждала на пороге кризисного Центра, глаза ее покраснели, лицо, напротив, выглядело бледным, замученным.
— Как она? — на ходу сбрасывая пальто, спросила я, когда мы быстрым шагом шли к комнате.
— Сегодня совсем плохо, даже не вставала с постели. Обнимает Еву и плачет.
Я стремительно вбежала в комнату девочек.
Лика, даже на односпальной кровати казалось совсем крошечной — худенькая, тонкая девочка. А рядом с ней крошечная, годовалая Ева — такая же белокурая как мама, с точеным кукольным личиком.
— Лика, — я опустилась на колени перед девушкой. Ева тут же потянулась ко мне.
— Оливия… — губы Лики потрескались. — Как хорошо, что ты здесь.
Я посмотрела на Лику, её слабый голос резанул по сердцу. Она казалась такой хрупкой, почти невесомой, как будто мир готов был её раздавить. Ева, такая же миниатюрная, потянулась ко мне, и я взяла её на руки, обнимая крепко, словно это могло защитить и её, и Лику от всего, что им пришлось пережить.
— Я всегда буду здесь для тебя, Лика, — тихо сказала я, всматриваясь в её уставшие глаза. — Ты не одна.
Она смотрела на меня с благодарностью, но её взгляд был затуманен болью, глубокой и невыносимой. Лика никогда не говорила много, но её молчание было кричащим, полным страдания.
— Ева… — прошептала она, опуская взгляд на свою дочь. — Ева заслуживает лучшего.
Решение пришло само собой, словно было единственным правильным из возможных.
— Я не оставлю ее, Лика. Я присмотрю за ней. Обещаю тебе.
— Я не знаю, — прошептала девушка, — не знаю… сколько еще…. Побудь со мной…. Ты такая же сильная, как огонь…. Мне очень больно, — призналась она.
— Я рядом, — позволяя малышке играть с моими волосами, я положила руку на лоб девушки.
Света, по лицу которой катились крупные слезы, поставила Лике укол. Та выдохнула, когда боль постепенно стала оставлять ее измученное тело. Глаза закрылись сами собой.
— Спи, Лика… — я снова и снова гладила ее по голове.
Лика постепенно расслаблялась, её дыхание становилось ровнее, а напряжение в теле исчезало под действием лекарства. Я продолжала гладить её по голове, словно это могло согреть и успокоить её измученную душу. Ева, уютно устроившаяся у меня на руках, всё ещё играла с моими волосами, её маленькие пальчики осторожно перебирали пряди, и это приносило удивительное чувство умиротворения.
— Ты сильная, Лика, — тихо прошептала я, зная, что она, возможно, уже не слышит. — Ты сделала больше, чем могла. И я сделаю всё, чтобы Ева была в безопасности, обещаю. Ты можешь довериться мне.
Света, всё ещё молча стоявшая рядом, вытерла слёзы и кивнула, подтверждая мои слова.
Минуты тянулись медленно. Лика уснула, её лицо стало спокойным, словно хотя бы на мгновение ей удалось сбежать от боли. Я осталась рядом, продолжая гладить её по голове, пока Ева не задремала у меня на руках.
— Спасибо, Оливия, — едва слышно прошептала Света, присаживаясь рядом. — Ты так много для неё делаешь.
Мы сидели в зимних сумерках прислушиваясь к мерному, пусть и тихому дыханию матери и малышки. Я положила голову на плечо Светы, а она погладила меня так же, как до этого я сама гладила Лику.
Внезапное появление в комнате встревоженной и по-настоящему напуганной Катерины, заставило нас вернуться к реальности.
— Что такое, Катя? — громким шёпотом спросила Света.
— Свет…. Там…… — лицо Катерины было бледным, — там три машины с мужиками…. Они требуют, что бы Оливия вышла к ним.
Света забрала у меня малышку Еву. Из коридора к нам уже заглядывали и другие женщины, напуганные и взволнованные. Наталья бежала из кухни, перехватывая девочку у Светы.
— Я сейчас все выясню и вернусь, — в голосе Светланы прозвучала сталь. — Олив, не смей высовываться наружу.
Сердце билось так, что, казалось, вот-вот вырвется из груди. Олег ведь предупреждал меня — не выходить, не ездить без охраны, не подвергать себя опасности. Но я, забыв обо всём в порыве помочь Лике, нарушила это обещание. И вот теперь передо мной последствия.
Света с её решительным выражением лица исчезла за дверью, оставив меня в компании тревоги и чувства вины. Женщины в Центре тихо шептались, переглядываясь между собой, а в воздухе повисла давящая тишина. Я понимала, что на улице происходило нечто серьёзное, и каждая минута бездействия ощущалась, как вечность.
Я решительно направилась к выходу, но путь мне перегородила Катя.
— Стой на месте, Олив. Здесь наша территория и мы никому не позволим причинить вреда тем, кто под нашей защитой.
— Катя, с дороги. Эти люди не шутят и приехали не с визитом вежливости.
— Мы вызвали охрану!
— Которая приедет минут через десять, когда они уже всех здесь положат! Катя, у вас десять семей под защитой! Их жизнями вы тоже ради меня рискнёте?
Катя стояла передо мной, сжав губы, её глаза горели решимостью, но в глубине я видела страх. Она не хотела уступать, не могла просто отпустить меня, но мои слова оказались сильнее. Она понимала, что на кону не только моя жизнь, но и безопасность женщин и детей, которые искали здесь убежище.
— Олив, я… — начала она, но её голос дрогнул.
— Катя, я знаю, что ты хочешь защитить нас всех, но это не тот случай, когда можно ждать и надеяться на охрану, — сказала я, мягко отводя её в сторону. — Я не позволю, чтобы кто-то здесь пострадал из-за меня.
