На кровати зашевелилась Варвара, и Гусейнов отвлекся от собственных мыслей и посмотрел на ее лицо. Она только-только просыпалась.

Если все сложится удачно, можно будет подумать о том, чтобы завести ребенка.

Наконец Варвара открыла глаза и, потянувшись, посмотрела на Марата.

– Ты уже проснулся?

– Проснулся, Варя. Но ты можешь еще поспать.

– Нет, я хочу приготовить тебе завтрак. – Она протерла ладонями глаза и вылезла из постели. – Ты скоро уходишь?

Оторвавшись от созерцания ее обнаженного тела, Гусейнов бросил взгляд на висящие на стене часы. Когда он вновь обернулся, Варвара уже плотно запахнулась в халат.

– Через полтора часа.

– Я успею. Что тебе приготовить?

– Омлет.

Она потянулась в последний раз.

– Я приготовлю с колбасой и зеленым горошком.

– Отлично.

Стоя под обжигающими тело струями воды, Гусейнов думал о своей жизни. Ему уже тридцать пять лет, а у него до сих пор нет собственной квартиры для своей семьи. Да и семьи-то как таковой нет. Вернее, она есть, но как бы наполовину.

Хотя они с Варварой жили вместе уже целых два года, расписаны до сих пор еще не были. Они оба понимали, почему это так, поэтому редко разговаривали на эту тему. Какой смысл идти в загс, если не знаешь, где завтра будешь жить?

Когда он вернется, то сделает Варваре предложение.

Обязательно сделает.

– Завтрак готов, – донесся до Гусейнова с кухни голос Варвары. – Выходи, а то остынет.

Насухо растершись полотенцем, Марат влез в свой домашний спортивный костюм и, пригладив перед зеркалом волосы, вышел из ванной комнаты.

По квартире уже вовсю разносился аппетитный запах готового омлета. Варвара стояла у плиты и варила кофе.

– Во сколько ты вернешься, Марик? – не оборачиваясь, спросила она.

Гусейнов отломил вилкой кусок омлета и отправил его в рот. Вкус был восхитителен. Ему пришлось говорить с набитым ртом.

– Наверное, ближе к вечеру. Может быть, раньше. Мне надо встретиться с нужными людьми. Я не знаю, сколько это займет времени.

Кофе поднялся в третий раз, и Варвара, выключив газ, разлила его по чашкам.

– Вы отплываете завтра? – Она уселась напротив Гусейнова и принялась наблюдать, как он отправляет себе в рот очередной кусок.

– Да, завтра утром. Если не возникнет каких-то неожиданных обстоятельств. – Он сделал глоток кофе. – А почему ты не ешь?

– Мне пока не хочется. Я поем после твоего ухода. А что, могут возникнуть какие-то неожиданные обстоятельства?

– Все в руках Аллаха, – улыбнулся Гусейнов, – хотя я уверен, что все будет хорошо.

– Каждый раз, когда ты уходишь в плавание, я очень волнуюсь. Я знаю, что не должна тебе об этом говорить, но ничего не могу с собой поделать.

Гусейнов положил вилку и отодвинул от себя тарелку.

– Я очень люблю тебя, Варя, – серьезно сказал он. – Все, что делаю, я делаю только ради нашего будущего. Ты ведь это понимаешь?

Варвара грустно улыбнулась:

– Конечно, я это понимаю, Марик. Я тоже тебя очень люблю. Но… – Она сделала паузу. – Но только спокойней на душе мне от этого не становится.

– Все будет хорошо, – успокаивающим тоном повторил он. – Я тебе обещаю, что все будет хорошо.

Зал для проведения общих собраний постепенно наполнялся народом. Офис компании «Владивосток-3» был не слишком велик, однако общий зал был выстроен с таким расчетом, чтобы без проблем вместить в себя человек сто.

Гусейнов прошел в зал, по дороге здороваясь с другими челноками. Многих из них он знал уже не первый год, с некоторыми познакомился только перед этой поездкой, которая для них должна стать первой.

Особо не задерживаясь за разговорами, Гусейнов прошел к первому ряду, где для него уже было «забронировано» место, и уселся прямо напротив стола.

Начальство компании пока отсутствовало. Впрочем, оно появлялось только тогда, когда собирались все.

– Ну как, Марик, готов к новому покорению Мирового океана? – обратился к Гусейнову сидящий справа тощий мужчина средних лет с козлиной преподавательской бородкой.

– Всегда готов, – пошутил Гусейнов. – А у тебя как настроение, Володя?

– Боевое, – кивнул Володя. – Как обычно. Похмелье, но жить и работать готов.

– Ты со своим похмельем смотри не высовывайся, – предупредил Гусейнов. – Сам знаешь, они этого не любят. Снимут тебя с рейса, и все.

– Чересчур вы осторожны, гражданин Гусейнов. – Володя усмехнулся. – Куда они меня снимут, если завтра утром отправляемся. Или они за это время собираются найти кого-то другого?

– А ты думаешь – не найдут?

– Ну, по крайней мере, до сих пор все обходилось, – развел руками Володя. – А ты меня знаешь, я, пока на берегу, всегда такой. Поэтому, наверное, и не скопил себе ничего за все это время.

Володя говорил чистую правду. За те два года, которые он занимался ввозом подержанных автомобилей из Японии, он действительно не сумел скопить ничего. И причиной тому было чрезмерное пристрастие к алкоголю.

Алкоголь же в свое время явился и причиной того, что Володю (а на тот момент Владимира Семеновича Моршанских) с треском уволили из Владивостокского университета, где он преподавал философию и историю религий.

Впрочем, сам Володя относился к своему университетскому прошлому с большой долей презрения и, когда об этом заходил разговор, рассказывал своим собеседникам о том, что этот поступок явился его сознательным выбором.

– А как еще можно узнать настоящую жизнь? – спрашивал Володя у собеседника, если на лице у того застывало скептическое выражение.

– Наверное, никак, – разводил после этого руками собеседник. – Вероятно, ты прав.

Зал продолжал заполняться. Люди рассаживались на свободные места, обменивались шуточками.

Опытные челноки, такие, как Гусейнов или Володя, прекрасно знали, что сегодняшнее собрание чистая формальность. Новобранцы сидели молча, бросая украдкой взгляды на более опытных и «закаленных в морских баталиях» товарищей.

– Лариса Анатольевна еще не появлялась? – поинтересовался Гусейнов.

– Лариска-то? – ухмыльнулся Володя. – Почему же, появлялась. И даже со мной поздоровалась.

Володя имел привычку говорить абсолютно обо всех женщинах таким тоном, как если бы они были, есть или, по крайней мере, будут его любовницами. Да и сам он этого не отрицал.

Все женщины, независимо от возраста и внешности, были для него Ларисками, Наташками, Катьками или Анжелками. Об отношении к Володе женщин Гусейнову ничего известно не было. Его это особо и не интересовало.

– Сейчас, когда все соберутся, Лариска и вылезет, – продолжал разглагольствовать Володя. – Сегодня вся при параде: костюм, белая блузка и прическа. Сейчас полчаса будет воду в ступе толочь, а потом как обычно: «Дорогие друзья, комфорт вам гарантируется!» Тьфу! – Володя сплюнул. – Могла бы за все это время что-нибудь новенькое придумать. Тем более что комфорт, мягко скажем, весьма относительный.

Может быть, при других обстоятельствах Гусейнова очень раздражил бы подобный тон. Однако сейчас Володины разглагольствования как-то успокаивали Гусейнова, отвлекая его от мыслей о том, что, в сущности, они все занимаются крайне опасным бизнесом, что схема, по которой осуществляется ввоз иномарок, незаконна, что все это держится и исправно работает лишь по той причине, что одни люди (те, которым это нужно) заплатили очень большие деньги другим людям (тем, которые сидят у власти и способны выдать любое разрешение).

По тому, как в зале внезапно стали прекращаться смешки, Гусейнов, хотя он и сидел спиной к входу, понял, что начальство прибыло.

Лариса Анатольевна Соколова (в костюме, белой блузке и с прической) в сопровождении коренастого мужчины неопределенного возраста, одетого в белый костюм свободного кроя, прошла между рядами через весь зал и заняла свое место за столом.

Дождавшись полной тишины, она обвела взглядом сидящих, отдельно кивнула Гусейнову.